Кстати, а звуков битвы-то уже не слышно.

Оглянувшись в ту сторону, куда отступали Мечники Тумана, Котоширо заметил, что взрывов и всплесков ниндзюцу больше не наблюдается. Зато в их сторону кто-то идет. Кажется, девочка. Лет шестнадцать или восемнадцать, не больше. Пшеничного цвета волосы, светлая кожа, легкая форма шиноби. Протектор… Незнакомый. А вот глаза — наоборот. Красные, горящие багрянцем очи буквально только что Котоширо видел сквозь маску Оэчигами на лице Каннаги.

— Чиноике, — напряженно прошептал Шафин, встав за левым плечом Котоширо. — Откуда они здесь?

— Ну, по крайней мере, она не за Кири, — нервно хмыкнув, сказала Акичи.

Хотя незнакомка тоже была мечником: на ее поясе была видна пара мечей. Но зато за плечами девчонки также имелся объемный плетеный короб, из которого торчали эфесы другого оружия. Тонкая рукоять, обмотанная белой кожей — Нуибари. Массивная, длинная и толстая — Шибуки. Длинная, тонкая и черная — Кубикирибочо. Пара коротких, обмотанных золотым шнуром — Хирамекарей. И еще пара с кольцами вместо тыльника, в которых болтались обрывки кожаного ремня — Кабутовари. И шипастая, с золотой оплеткой и черепом на навершии — Самехада.

Неспешно подойдя к телу владельца Кибы, девчонка закинула себе за спину и его мечи, безжалостно их вырвав из крепко сжатых рук мертвеца. Картина настолько нереальная, что Котоширо даже попробовал сбросить гендзюцу, но очищение не помогло. Хотя вот этот туман, стелющийся у ног незнакомки, выглядит очень подозрительно.

Недоуменно моргнув, Узумаки еще раз осмотрел девчонку из клана Чиноике. Ну не может быть! Она победила Мечников?! Ей же лет не больше, чем самому Котоширо!

— Спокойно, детишки, — небрежно бросила девчонка настороженным чунинам, сверкнув алыми глазами. — Я не по ваши души сегодня. Глава клана Узумаки просил доставить вас в безопасное место, и я это сделаю. Так что не нужно угрожать мне кунаями. Меня зовут Мейро Чиноике, я из Отогакуре.

Голос у Мейро был уверенным, но Котоширо все равно не воспылал к ней доверием после таких слов. Чиноике вопросительно посмотрела на Узумаки, они неуверенно сжимали оружие.

Положение спасли поднявшиеся по тропе от берега другие шиноби, судя по протекторам, тоже из Отогакуре. Только среди этих имелись красноволосые.

— Нару? — внезапно подала голос Акичи. — Нару Шиин?

— Он самый! — довольно ответил мужчина, идущий первым в этой группе шиноби. — Рад, что ты меня помнишь, племянница!

Возвращение в солнечную Коноху стало настоящим праздником. Дожди окончательно опротивели. Глупо, но надеюсь, в следующий раз окажусь на западном фронте — там, может, в пустыни заглянем. Хоть какое-то разнообразие.

Родная деревня была удивительно тиха и малолюдна. Многие ушли на войну. Из-за этого шума в Конохе поубавилось. Оставшиеся жители были напряжены, ожидая очередной внезапной атаки если не вражеской деревни, то банальных бандитов. Война такое время, когда шваль начинает выползать из своих нор, чувствуя безнаказанность. Даже Скрытые деревни не могут быть в полной безопасности.

Подобные опасения были особенно актуальны после того, как пало Узушиогакуре.

В общем, в Конохе создавалось ощущение некой гнетущей атмосферы. Так что праздник по поводу пережитой встречи с Ханзо, отпуска и окончания череды миссий у нас, Саннинов, вышел весьма условный. А я сегодня к тому же еще и впервые за долгое время встретился с Мито Узумаки.

Если бы повод был какой-то хороший, то был бы этому только рад, однако ничего хорошего в запасе у судьбы для меня пока не имелось.

Узумаки пригласила меня к себе в гости. В клановый район Сенджу, населенный сейчас кем угодно, кроме Сенджу. Внешне он почти не изменился, уважительные потомки, побочные семьи, зависимые рода чтили клан и хранили его историю, поддерживая порядок на территории. Но вот стражи на входе уже не было. И ненавязчивая живая изгородь, окружавшая район, пропала. Мелочь, а весьма значимая.

Встретились мы с Мито в памятном чайном домике, расположенном недалеко от единственного теперь особняка в Конохе, принадлежащего Сенджу и Узумаки. Всего пару десятков лет, и некогда великий клан моей напарницы растворился, ужался, был оттеснен к самому краю селения и почти исчез. Жизнь — забавная штука. Учиха и Сенджу — величайшие кланы шиноби, начавшие эпоху Скрытых Деревень, оказались не приспособлены к новому времени. И вымерли. То есть вымрут, если все пустить на самотек, как это случилось бы с Узумаки.

Хотя как раз-таки красноволосые сейчас для всех и вымерли. В том числе и для Мито с Кушиной. Может, еще и из-за этого состояние старушки столь печальное.

Всего за несколько лет Мито постарела словно на полные пятьдесят. Я помнил ее женщиной, которой не дашь больше тридцати, а встретил старуху. Краше только в гроб кладут. Кожа посерела, одрябла и покрылась глубокими морщинами, глаза и волосы словно поблекли, утратили краски. Чернильно-черная радужка выцвела. Ярко-алые волосы превратились в бурую паклю. Тело сгорбилось, словно из Узумаки вытащили поддерживающий стержень. Руки дрожат, вся она осунулась и исхудала.

Даже белое кимоно, украшенное красными листьями клена, на ней выглядит совсем не так, как раньше. Словно чужая обертка.

Неожиданно резкое преображение.

— Удивлен? — тонкие губы женщины изобразили некое подобие улыбки.

— Да, — честно признался я, задумчиво вертя в руках чашку с горячим зеленым чаем.

— Старость ищет Узумаки долго, но, найдя, приходит быстро, — пустым взглядом окинув стены чайного домика, ответила Мито. — Небольшая цена за долгую молодость.

— Ну, в Чистом Мире молодость к вам наверняка вернется, — хмыкнув, бодро утешил я собеседницу.

Станет Мито вновь молодой. Снова встретится с Хаширамой. И заживут они долго и счастливо, пока какой-нибудь идиот не применит Эдо Тенсей и не запечатает душу кого-нибудь из них в Шинигами или где-то еще.

— Ты поссориться со мной решил, Орочимару, раз так уверенно гонишь в гроб? — вскинув брови, ехидно поинтересовалась Мито.

— Хокаге предупредил нас, своих учеников, что сегодня Кьюби обретет нового джинчурики. Подозреваю, что со своей жизненной силой Узумаки переносят эту процедуру хорошо, но… — я внимательно осмотрел Мито и расстроенно покачал головой. — Если бы вы хотели, то могли бы укрепить тело и подготовиться к ритуалу. Похоже, подобного желания не возникло.

— Почему же? Возникло, — сухо рассмеявшись, ответила Узумаки. — Жить хотят все. И страх смерти живет в каждом живом существе. Почти все, и почти в каждом…

Улыбка сползла с лица Мито, она подслеповато сощурила блеклые глаза, всматриваясь в мое лицо.

— Орочимару, все думают, что Девятихвостый дает мне способность чувствовать ненависть других к себе, — медленно сказала Узумаки. — Но эта способность действует тоньше, если уметь ей пользоваться. Она позволяет ощущать любые эмоции. Мы с тобой общались достаточно часто, чтоб я успела оценить тебя. Скажи мне, ты вообще испытываешь страх?

— Бывает такое, — уклончиво ответил я, переваривая внезапные откровения Мито.

— А я уж начала сомневаться, — ворчливо сказала Узумаки. — Ни страха, ни гнева, ни ненависти. Зато радуешься и испытываешь счастье. Если б не это, я бы посчитала тебя душевно больным, обделенным. Но так почти приняла за святого.

— Ну, это уж слишком, — неуверенно хмыкнув, заметил я, поскорее потянувшись к своей чашке с чаем.

— А то я не понимаю, — насмешливо фыркнув, заявила Мито. — Уж на архата, о которых так любят разглагольствовать эти чудики из Храма Огня, ты точно не похож.

— Ого! Как непочтительно, Узумаки-сама, — насмешливо пожурил я старушку, попытавшись соскочить с не очень удобной темы.

— А какого почтения они достойны? — вскинула седую бровь Мито. — Они считают, что какая-то особая чакра дает им силу сражаться с тьмой, демонами и, вообще, позволит им сравняться с богами. Кто они, если не чудики?