На третий день осажденные передали просьбу герцогини Изабеллы прекратить обстрел замка.

— Это бриганты заставили ее попросить, — отмахнулся любящий сын и потребовал: — Продолжать обстрел днем и ночью!

Обслуга требюшетов рьяно взялась за выполнение этого приказа. Я не стал лезть к ним с советами. Поймут, что я знаю больше, чем нынешний командир «артиллеристов», — и сразу окажусь на его месте. А оно мне надо?!

Остальная часть армии, закончив вместе с крестьянами сооружать укрепления, принялась бездельничать. Рыцари от скуки подъезжали к воротам замка и вызывали врагов на поединок. Бриганты вызов не принимали. Наверное, опасались, что в открытые ворота ворвутся зрители. Я с арбалетчиками расположился километрах в трех от лагеря, где были луга, на которых мы пасли лошадей и проводили учения. Я тренировал не столько бойцов, сколько учил Хайнрица Дермонда и Ламбера де Грэ командовать полусотнями. Вопреки моим опасениям, саксонец, став рыцарем, не зазнался, а наоборот, подрастерял рыцарские замашки. Думаю, что на него повлияло то, что много лет он отчаянно рисковал жизнью в рубках, а рыцарем стал за бескровный захват города. К тому же, еще и денег получил немного. За Шательро нам выдали три тысячи франков наградных. Согласно уговору, половина этой суммы досталась моему отряду. Треть забрал я, а остальное поделил между бойцами. Хайнриц, как рыцарь-башелье и мой заместитель, получил три доли арбалетчика.

Англичане прибыли на третьей неделе осады. По данным нашей разведки, было их около полутора тысяч латников и легких конников, хобиларов, и тысячи три пехоты, в числе которых почти тысяча лучников. Командовали войском граф Кембриджский, и виконт Пемброукский. Они разместились напротив французского лагеря на холме, обнеся его заграждением из заостренных кольев, врытых в шахматном порядке. Перед кольями нарыли ям-ловушек. После чего прислали герольда в с предложением сразиться. Наверное, рассчитывали, как в сражениях под Кресси и Пуату перебить из луков конницу, а потом быстренько разогнать пехоту. Людовик, герцог Бурбонский, предложил англичанам самим атаковать его позиции, хоть конными, хоть пешими. Англичане не поверили, что французы поумнели, предложили еще раз, упрекнув в неподобающем рыцарю поведении. В ответ герцог Бурбонский передал, что если они такие правильные рыцари, то пусть выберут пять десятков самых отважных и сразятся с пятью десятками французских. Англичане отказались. Один французский рыцарь был сильнее одного английского, но отряд дисциплинированных англичан был сильнее двух французских. Дальше пошла игра на нервах. Англичане каждый день делали вид, что собираются напасть на французов, и быстро отступали, а те не поддавались на провокацию. Представляю, чего стоило герцогу Бурбонскому удержать своих рыцарей!

Мой отряд располагался вне лагеря, поэтому я действовал по своему усмотрению. Зная склонность солдат к грабежу, на следующий же день устроил засаду северо-западнее замка, на дороге, ведущей к не разграбленным районам. Местность тут была равнинная и болотистая, не самая лучшая для засад. Я нашел место, где дорога проходила по краю болота и вдоль невысокого холма, поросшего осинами и густым ивняком. Заставил нескольких арбалетчиков, которым выпали позиции в редколесье, вырыть индивидуальные окопы и замаскировать их ветками. Такой вид оборонительного укрепления пока в диковинку. Мои бойцы считают, что я научился всяким новшества на службе у ромеев, которые, несмотря на сокращение империи до размера носового платка, до сих пор служат эталоном во всем, начиная от хороших манер и заканчивая военным искусством.

Ждать нам пришлось не долго. Я предполагал, что за добычей отправятся хобилары, поэтому сильно растянул свой отряд. Шли пехотинцы, чуть больше сотни лучников под командованием то ли рыцаря, то и оруженосца, который ехал на невзрачном рыжем жеребце. Это был блондин лет двадцати семи, облаченный в бацинет без забрала и длинную кольчугу с капюшоном и рукавицами, поверх которой надета кожаная куртка-безрукавка. Квадратный щит, на зеленом поле которого были по диагонали две желтые полосы, висел прикрепленный сзади к седлу. Я подумал, что выкуп за наездника будет даже меньше, чем стоит его лошадь, но нам требовался язык, чтобы разузнать о войске англичан, их планах, настроении. Когда жеребцу поравнялся со мной, я кивнул Анри де Халле, чтобы трубил атаку, и выстрелил животному в голову чуть ниже левого уха. Конь сразу остановился, наклонил голову и, издав протяжный звук, напоминающий захлебывающийся стон, завалился на правый бок, продолжая дрыгать всеми четырьмя ногами. Наездник успел соскочить. Он выхватил из ножен меч, присел возле коня и принялся левой рукой торопливо отвязывать щит. Я тем временем застрелил двух лучников, которые собирались ответить моим арбалетчикам. Остальных перебили мои бойцы. Мертвые и раненые англичане лежали на дороге. Кто-то еще шевелился, кто-то стонал. Темно-серая пыль жадно впитывала горячую кровь.

— Сдавайся, или следующая стрела будет твоя! — предложил я спешенному наезднику.

— Я сдаюсь! — крикнул он, оставил в покое так и не отвязанный щит, выронил меч, встал.

— Выходим! — крикнул я своим бойцам и тоже вышел на дорогу.

Англичанин засунул свой меч в ножны и протянул его мне рукояткой вперед. Ножны были простенькие, обтянутые оленьей кожей. Костяная рукоятка красиво оплетена кожаными ремешками.

— Оруженосец? — задал я вопрос.

— Йомен, — ответил он.

Йомен — это свободный крестьянин, из которых обычно состояли отряды английских лучников. Наверное, нарубил деньжат в предыдущих походах и собрал свой отряд, нанявшись с ним на службу. Наделся нарубить еще больше. Теперь ни отряда, ни лошади, ни доспехов, ни оружия.

— А рыцарский щит почему носишь?! — гневно спросил я.

— В бою захватил, — пряча глаза, ответил йомен.

Во французской армии за подобное самозванство немедленно вздернули бы. Наверное, йомену очень нравилось, когда его принимали за знатного человека. Если за него не заплатят выкуп, в чем я сильно сомневаюсь, то будет повешен в назидание другим лучникам. Зря я убил лошадь, а не седока.

Арбалетчики добили раненых, начали собирать трофеи, а голые трупы, раскачав, швырять в болото. С убитой лошади сняли шкуру, сложили в нее лучшие куски мяса, завязали, чтобы отвезти в наш лагерь и там съесть. Останки лошади тоже отправили в болото. Пленный наблюдал за их работой с интересом, точно это не его лошадь.

Николя Лефевр пообещал за пленного всего двадцать франков. Это был не выкуп, а плата за подвиг — разгром вражеского отряда.

Две недели англичане пытались спровоцировать французов. За это время я истребил еще три английских отряда, причем один конный, благодаря чему захватили целый табун лошадей. Продали их интенданту герцога. Затем англичане перестали посылать небольшие отряды за поиски продовольствия. Им подвозили из Пуату под усиленной охраной.

На пятнадцатый день англичане показали себя настоящими рыцарями. Я как раз был на совещании у герцога Бурбонского. Проходило оно в большом шатре синего цвета с красными диагональными полосами и желтыми символами лилий. Собралось десятка три баннеретов. Дюжина самых именитых сидела на лавках по обе стороны стола, во главе которого расположился на стуле из красного дерева Людовик, герцог Бурбонский. Остальные командиры стояли напротив него. Обсуждали, не сделать ли нам ночную вылазку на лагерь англичан? Как догадываюсь, герцог затеял это совещание, чтобы выпустить пар. Все знали приказ короля не сражаться с большими силами англичан, но рыцарям было скучно так долго сидеть без дела в лагере.

— Тихо подойдем к ним и ударим с трех сторон, — предложил Алар де Тустанн, наместник Блуа — мужчина лет сорока с небольшим, упитанный, но довольно подвижный: сидя за столом, он постоянно поворачивался то в одну, то в другую сторону, размахивал руками, подскакивал, будто едет на лошади.

— Тихо мы не сможем подойти, — опередил я возражения герцога. — У англичан два кольца охранения и еще выдвигают вперед небольшие дозоры, которые всю ночь следят за нашим лагерем.