Мы скачем по лесной дороге. Накрапывает дождик. Небо потужилось два дня и наконец-то разродилось. Пересохшая земля с жадностью поглощает влагу. Осень в этом году суховатая. Говорят, виноград набрал сладости, вино должно получиться превосходным. Я в виноделии слабоват. Когда попробую вино этого года, скажу, так оно или нет.

Навстречу нам скачет один из дозоров, посланный утром в дальний поиск. Они спешат. Значит, везут новость, которую я жду. Англичане — не дураки и к тому же любят псовую охоту. Они знают, как надо загонять зверя, а направление нашего движения уже просчитали.

— В нашу сторону идет большой отряд, человек пятьсот, может, больше, — взволнованно докладывает командир дозора, один из бригантов самого первого набора.

— Далеко отсюда? — спокойно спрашиваю я.

— Где-то около трех лье, — отвечает он.

Примерно на таком же расстоянии и тот отряд, который идет по нашему следу. Я смотрю на солнце, которое приближается к горизонту, и произношу:

— Сегодня уже не успеем их разбить. Придется на завтра перенести.

Боец принимает мои слова за чистую монету и успокаивается. На втором месяце рейда настроение арбалетчиков начало меняться. Они хапанули кое-какую добычу, после чего появилось логичное желание дотащить ее до Шательро. Поэтому стали осторожнее, растеряли былую боевитость.

На самом деле я не собираюсь сражаться с англичанами. Свою задачу мы выполнили, добычу захватили, а геройствовать понапрасну во благо французского короля у меня нет желания. Как и у остальных его подданных. Каждый выполняет свои обязанности ровно настолько, чтобы его не обвинили в трусости, не выгнали со службы. Ни о какой национальной идее пока нет и речи. Ее придумают позже, при абсолютной монархии, как бы она ни называлась, чтобы усидеть на троне.

Мы пересекаем длинную долину, разделенную на поля, с деревней на склоне холма, минуем полосу леса шириной с полкилометра на гребне другого холма, расположенного почти перпендикулярно к дороге, въезжаем в долину покороче и пошире, покрытую виноградниками. Я собирался спрятаться в лесу, пропустить встречный отряд и поскакать в ту сторону, откуда он прибыл, но эта местность подсказала мне идею поинтересней.

— Останавливаемся на ночь! — приказываю я, хотя до темноты еще пара часов.

Бойцы, стреножив коней, собирают в лесу хворост, разжигают костры, чтобы приготовить ужин. Я с двумя оруженосцами и пятью арбалетчиками отправляюсь верхом изучать лес. Он смешанный и не очень густой. На лошади можно проехать, особенно, если прочисть несколько мест. Холм сходит на нет к болоту, которое сперва тянется почти параллельно дороге, а потом поворачивает от нее. Лес там становится гуще, но пройти можно. Мы возвращаемся назад, и по пути я показываю Мишелю де Велькуру и Анри де Халле, где сделать путь удобнее, где подрубить деревья, чтобы потом сделать засеки. По возвращению в лагерь оруженосцы отбирают бойцов с топорами и уводят их в лес. Оставшиеся смотрят на меня с нескрываемым восхищением. Их командир, как обычно, что-то придумал, а значит, никакие враги им не страшны. Я уже привык к таким взглядам. Богом быть не трудно.

Занимаемся подготовкой и часть следующего утра, пока не прискакивают дозорные и не докладывают, что отряд англичан, который идет нам навстречу и который я обозначил, как северо-восточный, находится от нас на расстоянии пол-лье. Второй отряд, юго-западный, преследующий нас, должен пройти еще не меньше лье. Я приказываю Хайнрицу Дермонду с неполной сотней бойцов выдвинуться навстречу первому отряду.

— Всадников можешь обстрелять из арбалетов, но в бой не вступай и не преследуй их, а к лучникам не приближайся ближе, чем на два фарлонга (примерно четыреста метров). Тяни время, — инструктирую его. — По сигналу горна сразу отступай, без задержек.

— Понял, — подтверждает саксонский рыцарь.

В последнее время Хайнриц Дермонд начинает привыкать к дисциплине, потому что она дает результат, который легко измерить в золотых монетах. Он еще мечтает о подвигах, но уже не так неистово, как в бытность оруженосцем. Теперь ему нужны деньги. Судя по тому, что саксонский рыцарь начал интересоваться ценами на недвижимость и приданым рыцарских и купеческих дочерей, следующей его целью является обзаведение собственным гнездышком и спутницей жизни. Иногда мне кажется, что немцы рождаются с планом на жизнь, где все расписано по пунктам, только точные сроки исполнения не указаны. Такие мелочи, как война, эпидемия, голод их планы не меняют, а лишь отодвигают сроки.

Отряд под командованием Хайнрица Дермонда пересекает долину и скрывается в лесу. Возвращается в долину примерно через полчаса. На хвосте у него сидят хобилары. Выбравшись на открытое место, саксонец разворачивает сотню в цепь и останавливается, приглашая врага сразиться. Англичане на рожон не лезут, держаться вне зоны поражения арбалетов, ждут подмогу. Вскоре из леса выезжает тяжелая конница, а за ней выходит пехота, в том числе и лучники, около сотни. Поскольку мои арбалетчики не отступают, враг спешивается и строится для боя. Видимо, решили, что взяли нас в клещи.

В это время прискакивает другой дозор и докладывает, что юго-западный отряд примерно в миле, скоро в долине появятся разведчики.

— Как только они выедут из леса, поезжай им навстречу, — говорю я Ламберу де Грэ и перечисляю те же наставления, что и саксонцу.

Вражеские отряды пока только догадываются, что находятся неподалеку друг от друга. На эту мысль их наводят мои арбалетчики, которые гарцуют вне зоны обстрела, но и не отступают. Значит, отступать некуда, потому что путь перекрыт с обеих сторон. Они позабыли, что сторон четыре и двигаться можно не только по наезженной дороге. Когда юго-западный отряд выстраивается для боя, я приказываю Анри де Халле трубить отступление. Две неполные сотни разворачивают коней и скачут к лесу. Там они поворачивают в сторону болота, едут по проложенному в лесу пути. Часть бойцов заметает следы и валит подрубленные деревья, чтобы затруднить движение противнику. Делают все быстро и без суеты. Добравшись до болота, мы поворачиваем налево и едем параллельно дороге на удаление километра два от нее. Я пытаюсь угадать, что сейчас делают оба английских отряда. Какое-то время они подождут, а потом вышлют разведку, чтобы убедиться, что в лесу нет засады. Может быть, они примут другой отряд за наш, может быть, нет. В любом случае у них уйдет уйма времени на то, чтобы выяснить, что впереди свои, а не враги. Не меньше времени потратят и на то, чтобы понять, куда делись мы.

Мы возвращаемся на дорогу километрах в трех позади северо-восточного отряда и натыкаемся на его обоз. Это десятка три телег, нагруженных провизией, запасным оружием, палатками, одеялами, котлами и прочим барахлом. У французов знатные воины возят с собой много всего, что улучшает жизнь в походе, а у англичан — вся армия. Обоз никто не охраняет. Видимо, были уверены, что враг не пройдет. Мы налетаем сходу, убиваем возничих — безоружных крестьян. Несколько человек успевают убежать в лес. Я приказываю не преследовать их. Все равно побегут не вперед, а назад, домой. Мы разворачиваем телеги и едем дальше, к ближней границе французских территорий. Движемся без остановок весь день и половину ночи, пока светит луна. Может быть, за нами и есть погоня, но сильно отстает. Рано утром возобновляем движение и к вечеру добираемся до цели.

В доме Карне де Бретона меня ждал теплый прием и письмо от Джакомо Градениго с сообщением о том, что выкуп за Джеффри Уорсли в количестве пяти тысяч флоринов был зачислен на мой счет. Надеюсь, мой внук распорядится деньгами с умом. Пишу ему такое пожелание и отправляю в Париж вместе с Мишелем де Велькуром и двадцатью арбалетчиками. Оруженосец должен доставить и второе письмо, адресованное Бертрану дю Геклену с отчетом о проделанной работе. Мы захватили неплохую добычу, но это не освобождает нас от желания получить плату за службу и наградные.

Через шесть дней в Шательро прибыли рыцари Эймери де Куртон и Бартоломью Баргерст-младший со свитами, привезли выкуп. По этому поводу мы устроили славную пирушку в доме Карне де Бретона. До следующей весны мы не враги, а к тому времени можем стать и союзниками. Старый вояка знает гасконца, когда-то воевал вместе с его дядей, бароном, главой старшей ветви.