Вернувшись, Мишель де Велькур рассказал, что осажденные отбиваются отчаянно. Бертран дю Геклен и оба герцога, Беррийский и Бурбонский, во время штурма подъезжали к самому рву и поощряли своих солдат, понимая, что если не захватят Сен-Север в ближайшие дни, то придется отступить.

— Он попросил, чтобы мы задержали англичан, насколько сможем, — закончил оруженосец.

— Раз попросил, значит, задержим, — соглашаюсь я.

— Можно будет устроить им засаду на дороге. Тут неподалеку есть хорошее местечко, — сразу предлагает Мишель де Велькур.

Входит в роль командира. Я доверил ему командование формирующейся полусотни. Вторую возглавит Анри де Халле. Два рыцаря будут командовать сотнями, два оруженосца — полусотнями.

В английской армии, как и говорил Жак де Сюржер, было чуть более восьмисот копий, четыре сотни лучников и сотня копейщиков, которая охраняла обоз, состоявший из шестидесяти фургонов и телег и стада бычков голов на пятьдесят. Двигался обоз в хвосте колонны, отставая от нее на пару километров. Когда разведчики сообщили мне это, я решил напасть не на авангард, а на обоз. Потеряв сотню бойцов, они продолжат путь, а вот без обоза — вряд ли. Англичане в этом плане еще большие снобы, чем французы. В поход берут столько всякого барахла, что напоминают москвичей, едущих на дачу на майские праздники.

Рядом с деревней, в которой мы базировались, была то ли узкая речушка, то ли широкий ручей, который протекал по дну глубокого оврага. Крутые берега соединял деревянный мост шириной на две телеги. В этом месте я и решил отбить обоз. Мои люди поработали с опорами моста. Теперь его можно было быстро обрушить. Я разместил свои сотни в лесу по обе стороны дороги, а полусотня Мишеля де Велькура должна была ударить с тыла.

Возглавлял английскую армию авангард из полутора сотен всадников, рыцарей, оруженосцев и хобиларов из состава копий. В копье было в среднем по три человека. Простолюдины воевать в долг не рвались. Четыре сотни лучников шли отдельно, отставая от всадников метров на триста. С ними следовали четыре телеги, с горой нагруженные связанными в пучки стрелами. Такого количества стрел хватит на всю французскую армию и немного останется.

Когда они скрылись за поворотом, мои люди спустились в овраг и обрушили опоры. Полотнище моста сперва прогнулось в центре, а потом с громким треском разломалось на три части. Середина, подняв сперва облако серо-коричневой пыли, а потом брызг, упала в речку или ручей, а края легли на склоны оврага.

Обоз подошел минут через десять, когда пыль осела. Впереди ехал на пегом коне пожилой воин в короткой кольчуге и шлеме-бацинете без забрала. Он не был похож ни на рыцаря, ни на оруженосца. Скорее всего, старый солдат, выслужившийся в командиры руты. Наверное, он командовал сотней пехотинцев, охранявших обоз. Подчиненные, под стать своему командиру, были вооружены и защищены бедненько. Только у одного старого хромого солдата имелась бригандина. Треть носила стеганки, а остальные — кожаные куртки. Складывалось впечатление, что их перед самым выходом навербовали по деревням и бедным окраинам Пуатье.

Командир подъехал на лошади к краю оврага. Молча полюбовался, а потом плюнул в ручей. Доплюнул или нет — я не видел. К нему подошел старый хромой солдат и еще человек пять. Они пообсуждали ситуацию. Если идти в обход, то, как нам сказали местные крестьяне, потребуется часа три-четыре. Решили, видимо, частично восстановить мост, на что потребуется меньше времени и сил. Командир поручил хромому солдату руководить ремонтными работами, а сам спешился и, ведя коня на поводу, перебрался на противоположный берег. Оттуда он отдал еще пару ценных указаний и не спеша поскакал вслед за армией. Надеюсь, догонит ее на привале и предупредит, что обоз отстал, надо подождать.

Я дал ему примерно полчаса на то, чтобы отъехал подальше и не услышал, что обрек своих солдат на гибель. Они в это время самоотверженно рубили деревья, чтобы соорудить мост. Стрельбу мои арбалетчики начали по голосовому сигналу, потому что звук горна будет слышен слишком далеко. Били не только по пехотинцам, но и по возницам, которые, скорее всего, хозяева фургонов и телег, решили подзаработать извозом. За что и поплатились. Хромого солдата в бригандине я приказал не трогать. Мне симпатичны старые вояки. У них уже нет иллюзий, желания выслужиться и бессмысленной жестокости, зато через край опыта самовыживания — идеальные солдаты. Он сразу нырнул в овраг и вылез оттуда только после моего приглашения.

Ему под пятьдесят. Слетевший во время падения шлем, покрашенный в зеленый цвет, держит двумя руками на уровне живота, чтобы закрыться, если ударю. Пояс с тяжелым фальшионом он сразу расстегнул и бросил на землю. Волосы на голове, борода и усы седые. Бороду недавно подкорнали ножницами, довольно криво. Наверное, кого-нибудь из сослуживцев попросил, чтобы не тратиться на цирюльника. Под бригандиной стеганка с кожаными латками на локтях. Такие же латки на коленях стеганых штанов. Короткие сапоги с деревянными подошвами.

— Как зовут? — спрашиваю его.

— Жак Хромой, — отвечает старый вояка.

Я мог бы и сам догадаться!

— Из арбалета умеешь стрелять? — задаю я второй вопрос.

— Конечно, шевалье, — отвечает он.

— Мне нужны толковые солдаты. Конный арбалетчик получает десять су в день, — ставлю его в известность.

— Хорошие деньги, — соглашается Жак Хромой. — Только вот у меня нет ни коня, ни арбалета.

— Дай ему и то, и другое и назначь десятником, — приказываю Мишелю де Велькуру.

— Спасибо, шевалье! — благодарит старый солдат и заверяет искренне: — Отслужу!

Мои солдаты быстро собирают трофеи, присыпают пятна крови землей и отволакивают трупы в лес, где прикрывают их ветками. Пусть англичане думают, что обоз не сумел отремонтировать мост и поехал в объезд. Пока выяснят это, уйдет полдня.

Мы разворачиваем обоз и направляемся на север. Там проходит вторая дорога, по которой можно добраться из Пуатье в Сен-Север, более длинная. Я собирался устроить на ней засаду, если англичане начнут преследование.

Вечером, когда мы подъезжали к этой дороге, прискакал один из моих разведывательных отрядов, высланных вперед. Они привели пленных — пятерых всадников на неплохих верховых конях, в приличных доспехах и вооруженных хорошим оружием, но не воинов. Точнее, двое, скорее всего, были купцами или богатыми ремесленниками, а трое — высокооплачиваемыми конными охранники караванов.

— Сеньор, — заискивающим тоном начал один из пленников — мужчина лет пятидесяти, закутанный, несмотря на жару, в плотный черный плащ с капюшоном, который сейчас скинул, открыв наполовину лысую голову с венцом из коротких седых волос, — твои люди сказали нам, что ты служишь королю Франции. Мы из Пуатье, едет к Бертрану дю Геклену по очень важному делу. Коннетабль сильно расстроится, если ты задержишь нас.

Говорил он убедительно. Может быть, это те, к кому не добрался осел, нагруженный золотом. На всякий случай я приказал позвать Жака Хромого.

— Знаешь кого-нибудь из них? — спросил я старого солдата, когда он подошел.

— Вот этого, — показал он на говорившего со мной. — Это Шарль Туссак, купец из Пуатье, брат мэра.

— Свободен, — отпустил я солдата, а Мишелю де Велькуру приказал: — Со своей полусотней проводи пуатьевцев к Бертрану дю Геклену. Скачите без остановок, чтобы к утру были на месте. Если соврали, повесишь их.

Моя угроза не испугала купца.

— Заодно расскажешь коннетаблю, что мы захватили обоз англичан, так что завтра они вряд ли доберутся до Сен-Севера, — продолжил я.

На следующий день англичане так и не появились. Мы напрасно прождали их до вечера. Ночью я выставил усиленные дозоры и лег спать. Только заснул, как меня разбудили. Вернулась полусотня Мишеля де Велькура. И не одна. Вместе с ними ехали купец Шарль Туссак со свитой и отряд в три сотни латников под командованием самого коннетабля Франции.