На первом этаже находилась большая кухня, которая одновременно служила и столовой. Свет в нее попадал через узкие амбразуры, закрытые натянутым на деревянную раму бычьим пузырем. Напротив двери у стены располагался высокий камин, труба которого уходила вверх, а не в стену под потолком, как у бедняков. Рядом с камином лежала связка хвороста. К стене приделаны полки. Верхние пусты, а на нижних осталась только глиняная и деревянная посуда. Стол большой и широкий, рядом с ним две широкие лавки, на которых можно лежать. В углу стояли две бочки. Одна на четверть заполнена мукой грубого помола, а другая наполовину — зерном, смесью пшеницы и ячменя. На второй этаж вела узкая деревянная лестница, по которой спустились два моих бойца с охапками тряпок. Там были две спальни, в которых стояло по широкой кровати и большому и высокому сундуку. На кроватях осталось только сено, а сундуки совсем пусты. Умеют мои ребята работать!

Во дворе меня поджидал еще один пленник. Он был в льняной рубахе, без шосс и босой. То ли одеться не успел, то ли раздеть успели.

— Рыцарь? — спросил я.

— Оруженосец, — ответил он.

— Кто захватил? — поинтересовался я.

— Саксонец, — ответили бойцы.

Саксонцем мои арбалетчики называли Хайнрица Дермонда.

— А где он сам? — спросил я.

— Атакует постоялый двор. Там много англичан засело, — ответил один из бойцов.

Я поехал посмотреть, что там творится.

Постоялый двор был добротен. Тамплиеры умели строить и денег не жалели. Под стеной возле ворот валялось десятка два трупов. Из некоторых торчали длинные стрелы. В метрах ста от ворот перевязывали несколько раненых. Хайнрица Дермонда среди них не было. Он стоял рядом с рыцарями. Около них ошивались и два других моих оруженосца. Видимо, у них на сегодняшний вечер запланирован подвиг. Только вот начало уже темнеть. Могут не успеть.

Когда я подъехал к рыцарям, Карне де Бретон раздолбывал Луи де Сен-Жюльена:

— Если бы ты не поскакал раньше времени, не пришлось бы выбивать их отсюда! Решил побольше трофеев хапануть?! Вот и атакуй их, а я своих людей на смерть посылать не буду!

— Чего ты горячишься?! Утром захватим их, никуда не денутся, — стараясь казаться спокойным и уверенным, произнес Луи де Сен-Жюльен.

— Виконт Пемброукский там? — поинтересовался я.

— Да, — подтвердил Карне де Бретон. — И с ним около сотни воинов. Сдаваться не хотят.

— Давайте обложим постоялый двор соломой и подожжем. Сразу выскочат оттуда, — предложил я.

— А если не выскочат? — спросил Жан де Бюэй.

— Тогда печеного мяса поедим. — пошутил я.

Шутку не оценили. К черному юмора отношение пока мрачное.

— Подождем до утра. Они поймут, что помощь не придет, и сдадутся, — сказал Луи де Сен-Жюльен.

— Будем надеяться, — раздраженно произнес Карне де Бретон. — Поставь надежную охрану вокруг постоялого двора, чтобы ночью не сбежали.

— Не сбегут! — заверил Луи де Сен-Жюльен.

Когда мы ехали по деревенской улице, Карне де Бретон пожаловался:

— Луи — хороший командир, смелый и опытный, в одиночку действует прекрасно, но в присутствии других рыцарей обязательно что-нибудь выкинет, чтобы показать, какой он герой.

— Как бы нам его сегодняшнее геройство боком не вылезло, — прокаркал я. — Было бы лучше утром двинуться в обратный путь.

— Конечно, лучше, — согласился Карне де Бретон, — но во второй раз так удачно поймать графа Пемброука у нас вряд ли получится.

Штурм постоялого двора возобновили рано утром. Занимались этим отряды Луи де Сен-Жюльена, Жана де Бюэя и Робера де Сансерра. Остальные наблюдали, чтобы в нужный момент подключиться и захватить пленников. Почти все атакующие собрались возле главных ворот. Сзади, где были запасные ворота, сначала никого не было. Только после того, как оттуда выпустили всадника, которому удалось оторваться от преследования и ускакать, поставили и там пост. Я послал три пятерки своих конных арбалетчиков на разведку в сторону Пуату, а остальным приказал далеко не отходить от нашей ставки и быть готовыми к отступлению медленно или быстро. В последнем случае пришлось бы оставить арбы с дешевым барахлом и сматываться только с пленниками, захваченными лошадьми и ценными трофеями, в числе которых было столовое серебро виконта Пемброукского. Его нашли в соседнем доме. Джон Гастингс готовился ужинать, когда мы напали на деревню.

Часа три наши атаковали постоялый двор. Англичане отбивались мужественно. За ночь они подготовились, запаслись камнями и бревнами из разобранных, наверное, хозяйственных пристроек. Наконец-то поняв, что лобовыми атаками ничего не добьешься, Луи де Сен-Жюльен приказал собрать со всех дворов лопаты и топоры и начать разрушать стены. Обложить постоялый двор соломой и поджечь он упорно отказывался.

После обеда прискакали мои разведчики и доложили, что со стороны Пуату движется отряд англичан, сотни три. Я сразу поехал к Карне де Бретону, который с безопасного расстояния наблюдал за действиями Луи де Сен-Жюльена. Новость его не обрадовала.

— Так и знал, что из-за этого идиота не успеем захватить виконта Пемброукского! — в сердцах произнес старый рыцарь, лицо которого опять стало пунцово-красным.

— Давай встретим отряд англичан, — предложил я. — Неподалеку от деревни есть хорошее место для засады.

— Это Джон Чандос идет, с ним лучше не связываться, — отказался Карне де Бретон.

— Чего вы все так боитесь его?! — удивился я.

— Слишком много раз он побеждал нас, — честно признался Карне де Бретон.

— Значит, пришло время проиграть, — сделал я вывод.

— Как-нибудь в другой раз. Мы и так взяли хорошую добычу, — сказал он и поделился французской народной мудростью: — Кто жаждет всего, тот всё и потеряет.

Я оставил пятерых бойцов, чтобы проследили за действиями противника и предупредили, если он будет быстро преследовать нас. Часа через четыре они догнали нас и доложили, что отряд виконта Пемброукского, точнее, то, что от отряда осталось, вышел с постоялого двора и направился в сторону Пуату. Большинство шло пешком, а на нескольких лошадях ехали по двое. Примерно в лье от деревни они встретились с отрядом Джона Чандоса и вместе пошли в Пуату. То, что англичане не отважились преследовать нас, отбивать пленников и добычу, было хорошим признаком. Значит, они начали нас бояться.

Благополучно вернувшись на свою территорию, мы поделили общую добычу. Гилберта де Умфавиля, так называемого графа Ангуса, я уступил за четыре тысячи франков Людовику, графу Бурбонскому, который выкупил и остальных пленных рыцарей, собирался обменять их на свою мать. Денег у меня теперь столько, что в любой момент можно сделать ручкой и отправиться в более спокойные края, завести семью и заняться мирными делами. Только вот не хотелось мне спокойной жизни. Оправдывал это тем, что на всякий случай надо награбить побольше. Мало ли что случиться может?! Вдруг опять сожгут недостроенное судно?! Хотя понимал, что это все отговорки. Втянулся я в жизнь воина, стала она мне нравиться. Прав был монгольский провидец, обозвавший меня Вечным Воином.

Пока Людовик, герцог Бурбонский, вел переговоры, мы отдыхали. Пользуясь паузой, я пополнил отряд. В бою погибли два моих арбалетчика. Пошли вместе с Хайнрицем Дермондом брать постоялый двор и не вернулись. Туда им и дорога. Дуракам нечего делать в моем отряде. Оруженосцу я сделал втык, чтобы не завлекал людей, а рисковал только своей головой. Пополняя отряд, увеличил количество арбалетчиков до шестидесяти человек. Пришлось переманить из других отрядов. Вообще-то, сманивать запрещается, но Николя Лефевр посмотрел на это сквозь пальцы, потому что я числился в любимчиках герцога Бурбонского и самому интенданту кое-что подкидывал. Увеличилось и количество баб в моем отряде. Где мед, там и пчелы. Теперь «жена» была у каждого второго. В результате женщины перестали получать долю из добычи, иначе им пришлось бы отдавать слишком много.