Он склонил голову и больше не упирался. Думаю, сплетни о том, что Хасем и царевна неведомым способом приходят в палатку и исчезают из нее, уже не остановить. Но добавлять «божественности» мне точно не нужно.

Сидя на низкой табуреточке я пила какое-то легкое пиво, которое нашлось во фляге у одного из солдат. Стенки палатки были откинуты, я была видна снаружи охране. Хасем вывел воинов на дорогу и расставлял их так, как считал нужным, а со мной оставил несколько человек охраны. Не слишком я и понимала – зачем. Палатка была расположена на естественном возвышении. Да, ее было видно с дороги, но для того, чтобы подойти к ней, требовалось сперва убить все войско Хасема. Он устраивал что-то вроде засады, пряча воинов за не слишком густой растительностью, за старой разрушенной каменной насыпью, непонятно кем и когда здесь оставленной. Думаю, он знал, что делал. Если он решил, что нужна засада – значит так и будет. Мы терпеливо ждали разведчиков, которые предупредят о приближении каравана.

Дорога перед нами делала резкий поворот и скрывалась в довольно густых и высоких кустах – там, ближе к столице, вдоль нее шел ручей, что и позволило зелени вырасти в полноценные заросли. До поворота, по моим прикидкам, от места засады – метров триста. По дороге все время двигались путники. Группами, реже – по одиночке. Совсем редко – на конях. Все они поднимали с дороги пыль, которая не успевала осесть до появления следующих людей и общая картина, периодически, затягивалась желтоватыми клубами. Разводить костры Хасем запретил.  Мне кажется – зря. На дороге столько людей, и все они будут как-то ночевать на свежем воздухе и, наверняка, будут жечь огонь, но вмешиваться в его распоряжения я не стала – он воин, и он лучше знает. И оставить их одних я не рисковала. Ждать нам придется до вечера, а если беглецы будут двигаться медленно, останутся на ночевку, то и до завтра. Так что я сидела, маялась от жары и мух и любовалась на идущих мимо людей. К моей палатке никто не рисковал подходить – видели охрану. Старшим Хасем назначил огромного темнокожего воина.

– Это Агирт, царевна. Он будет тебя охранять.

Почти два метра плоти и удивительная легкость движений. Белоснежные, даже какие-то  голубоватые, белки странных серых глаз, пухлые розовые губы, которым обзавидовалась бы любая инстадива.    Интересной формы лук, стрелы в подобии колчана и два коротких копья, которые крепились к поясу. Низки-низкий поклон в мою сторону и молчание.

Периодически я вставала и бродила вокруг палатки, не отходя дальше, чем на десять-пятнадцать метров. Просто размять ноги. Два солдата следовали за мной неотступно. Меня раздражал их тяжелый запах пота и пивной дух. Но я, вполне успешно, давила эти мысли. Просто мне не нравилось безделье, да и мешал диск, хоть и легкий, но не слишком удобный. Оставлять его даже под охраной я не рисковала и таскала с собой, ни на секунду не выпуская из рук. Воины то ли от природы были молчаливы, то ли побаивались меня, но не разговаривали совсем. Только если я обращалась с прямым вопросом – получала поклоны и ответ.

Группу на конях, несущуюся во весь опор, я заметила почти сразу, как только они вылетели из-за поворота. Никакой опасности я не чувствовала – до меня было слишком далеко. Две колесницы, в которых стояли высокие мужчины, громко кричащие что-то и рядом с ними – несколько всадников. Только вот они не стали скакать по дороге, а свернув на песчаные проплешины, по широкой дуге рванулись в мою сторону. Почти все солдаты Хасема стояли с другой стороны пыльной дороги. Да, они, по крику Хасема кинулись к холму, на котором стояла моя палатка, и они могли бы успеть, но группа вдруг начала натягивать поводья взмыленных коней и, через несколько минут – остановилась. А потом они достали луки и в нашу сторону полетел град стрел…

Я стояла практически в «дверях» палатки и воины охраны уже бежали с холма вниз, чтобы принять бой… Рядом осталось только двое из них. Они встали передо мной и сдвинули не слишком большие щиты…

Похоже, первый выстрел был пристрелочным, но нас это не спасло – второй рой стрел летел так плотно, что я, совершенно точно поняла, это – смерть…

Время замедлило свой бег, появилось странное ощущение, такое же, как и в плывущей по воздуху ладье, одновременно у меня обострились все чувства, я слышала и тяжелый запах лука и кислого хлеба от солдат, видела, как мельчайшие поры выделяют крошечные капли влаги, которая собирается в тонкий ручеек и одной крупной каплей сползает по щеке Агирта, чувствовала запах пыли от дороги и едкий запах конского пота, кожи, разогретого металла… Сюда же резко вмешался запах крови – ранило одного из охранников… Диск я выставила вперед машинально – слишком мал он по площади, чтобы служить серьезной защитой…

Завязнув в золотистом луче, стрелы повисли в воздухе и вся эта абсурдная картина напомнила мне сцену, где Нео удерживает пистолетные пули…

Я вижу, как люди начинают замечать повисшие стрелы, как краска сбегает с лица одного из бойцов на колеснице, как тонкой струйкой бежит кровь из под стрелы, сидящей в груди воина и он, наконец-то медленно и неуклюже падет…

Я вижу, как медленно перестают бежать в мою сторону солдаты Хасема, понимая, что происходит что-то, выпадающее за рамки обыденности….

Я вижу, как рвется к холму Хасем, напрягая вздувшиеся крутыми жгутами мышцы…

Удар сердца, еще удар… И стрелы осыпаются где-то на середине холма, так и не долетев до меня... Не долетев до всех нас.

А испугаться я так и не успела…

Ниц падают все… Не сразу, медленно, как будто пытаясь понять, а точно ли нужно.

Незнакомые всадники, медленно слезают с коней и утыкаются лицами в землю, глядя на них и солдаты Хасема встают на колени, не все сразу, а вразброс, как будто все еще пытаются осознать, действительно ли чудо они видели или показалось?

Только Хасем, преодолевший эти триста метров вверх по склону холма, несколько запально дышит рядом. Его не остановило ни чудо, ни то, что солдаты не пошли за ним, ни то, что нападавшие лежат не шевелясь…

Даже мои охранники склонились, а он просто прошел мимо них.

– Царевна? Ты… Ты в порядке?!

– Да, Хасем. Не волнуйся, силы Великого Ра хранят меня.

А что я ещё могу сказать?!

Несколько резких команд и замершие люди начинают шевелится… Охрана, сбежавшая почти до низа холма, встает, идет к нападавшим. Сопротивление никто из них и не думает оказывать. А мне нужны несколько минут на то, чтобы прийти в себя. И я задергиваю грубый полог солдатской палатки. Я действительно растерялась и не знаю, что нужно делать. А вдруг сейчас этих людей казнят? Прямо у меня на глазах?! Да, даже если и не у меня на глазах… Они же живые люди! А солдат, которого ранили… С ним – что?

– Хасем…

Я смотрю ему в глаза и вижу там удивительную вещь – понимание. Понимание и жалость…

– Хасем, что с пострадавшим солдатом? Его нужно лечить…

Хасем на минуту выходит из палатки, отдает приказы и возвращается.

– Я могу ошибиться, царевна. Воин лежит далеко. Сейчас осмотрят. Но мне кажется – он погиб.

– Мертв?!

– Мертв, царевна.

Он совершенно спокоен. Он видел такие смерти много раз, наверняка – убивал сам…

И вот тут на меня накатывает страх и жалость… Горло сжимает от понимания того, что игры кончились и многие шаги на той лестнице, по которой я иду, будут оплачены кровью и смертями… Чужими смертями… Никакие преобразование невозможны без чужих, именно –чужих, страданий. Не моих, мне-то что будет?! Но за все мои поступки и решения, и верные, и не верные, будут платить другие люди. И я понимаю, как мне это отвратительно!

– Хасем… Я хочу уйти! Я не хочу, чтобы лилась кровь во имя моей жизни. Даже не жизни, Хасем… Власти… Не хочу…

Я плачу и размазываю краску по лицу. Мне совершенно все равно, как это выглядит.

– Царевна, ты можешь уйти прямо сейчас. Никто не в силах удержать дочь Великого Ра… Но подумай о том, что если бы не ты – крови и убитых было бы на много больше. У нас здесь большая часть – пехота. С колесниц убивать легче.