Из личных слуг с собой я взяла только Хати. Ни к чему тащить целый табор. И так по настоянию Сефу и Хасема целый корабль воинов для охраны. Буду спать до полудня, лазать по деревьям и купаться. Конечно, все это можно было бы проделывать и во дворце, но там, в поместье, меня никто не будет бесконечно дергать. Жаль только, что сейчас еще не созрели плоды. Зато всё, что может – цветет!

Первая же стоянка на берегу закончилась… странно она закончилась, честно скажу. Я не брала с собой поваров и прочего, но знала, что многие солдаты вполне пристойно готовят. Поэтому вечером нам расстелили циновку, поставили на нее небольшой складной столик, несколько табуреток. Хасем выставил посты вокруг, и мы сели ждать, когда запекут на костре барашка. Возможно, все бы и закончилось традиционным ужином и разговорами, но нервно-возбужденный Сефу заявил, что у него есть прекрасный сюрприз для всех. И что-то коротко приказал одному из свободных телохранителей.

Сюрприз оказался большущей амфорой с вином. Пробка была залита воском и, когда ее все-же смогли выковырять, тонкий аромат вина поплыл над небольшой поляной, где мы собирались ужинать. Вино было нежным, ярким, искристым, с отчетливым привкусом черной смородины… За первой кружкой я с удовольствием выпила вторую…

Смутно помню, что пыталась научить всех петь хором «Ой, мороз-мороз…», и, кажется, мы даже спели… помню, как танцевали какой-то ритуальный танец Хасем и Хати, а двое воинов отбивали ритм на чем-то, похожем на барабан… Танец завораживал каким-то непривычным ритмом и ломаным рисунком. Потом я объясняла Хасему, что такое мороженое, потом Сефу плакал и рассказывал, как он счастлив…

Очнулась я в полной темноте, в своей каюте, не слишком понимая, кто именно лежит рядом и водит пальцем мне по губам. Думаю, что выветрился далеко не весь хмель, потому что я даже не стала выяснять, кто это. Кажется, я и так понимала – кто…

Жадность, с которой я набросилась на него, была равна его силе… Поцелуи жгли огнем и пробуждали дикую жажду, хотелось подчинится его рукам и растворится в нем, но я боролась как бешеная, отстаивая свое право так же яростно целовать и …

Так и не поняла, кто из нас победил…

Последнее, что я услышала, хотя и не слишком поняла:

– Спи, женщина-воин, спи… Кажется, я догадался, кто ты…

______________________________________________

Кесарево сечение» (caesarea sectio) переводится с латинского языка как «королевский разрез». Одно из самых известных исторических появлений на свет младенца при помощи оперативного вмешательства – это рождение Гая Юлия Цезаря 12 июля 100 года до нашей эры. Якобы даже само название «кесарево сечение» было дано этой процедуре в честь римского императора. Однако это заблуждение, основанное на трудах римского историка Плиния Старшего.

Вообще, история этой операции достаточно интересна. Постараюсь на следующей недели сделать отдельно статейку в блоге.

_________________________________________

Первое достоверное кесарево сечение на живой женщине было произведено в 1610 году хирургом Траутманном (I. Trautmann) из Виттенберга. Ребёнок был извлечён живым, а мать умерла через 4 недели (причина смерти не связана с операцией).

Да, это было ярко и незабываемо, да, это был лучший секс в моей жизни, всё – да. Только вот до сих пор, даже в моем мире, мне не случалось спать столь пьяной, да еще и с малознакомыми мужчинами…

Но утром я не стала делать трагедию из ночного происшествия. Случилось и случилось…Все когда-то в этой жизни бывает первый раз. В конце концов девушка я уже взрослая, так что никто мне не указ.

До поместья мы плыли почти три дня. На третий причалили, уже к вечеру, переночевали и с утра выдвинулись прочь от Нила. До места добрались еще через два дня пути. Нас встретили заранее выехавшие воины Хасефа и непрерывно кланяющийся управляющий. Дом и покои были готовы, все слуги и сам управляющий перебрались на месяц в деревеньку неподалёку. Говорить о том, кто гостит в поместье, ему никто не стал – госпожа и госпожа, какая ему разница?

Я обходила комнаты с любопытством кошки. Мне хотелось рассмотреть, как живут люди подальше от столицы. Да и как посмотреть, что я видела в своей собственной стране? Только поместье Акила, дворцы, храмы и, совсем немного – столичный рынок.

По сравнению с домом Акила этот был гораздо скромнее. Всего шесть комнат по обе стороны коридора, отдельно пристройка для кухни и кабинка туалета в конце небольшого сада. Бассейн был далеко не так роскошен, как я привыкла, но мне здесь нравилось абсолютно все.

Солдаты Хасема расположились за забором, Хати примерялась к кухне, гремела горшками и блюдами, молочку нам будут носить из деревни, да и запас продуктов у нас есть с собой. Потрясающее ощущение возможного безделья обволакивало меня теплым коконом. Я чувствовала себя ребенком-школьником, у которого, внезапно, в самый разгар нудного учебного года закрыли школу на карантин!

К двум цветущим крепким яблоням подвязали по моему указанию гамак, я улеглась в кружевной тени деревьев и задремала, четко понимая – никто не потревожит и не разбудит! Так и буду «тюленить» в этом гамаке весь отпуск!

Наслаждалась я райским покоем почти четыре дня. Потом меня начали одолевать мысли на тему: «А как там все без меня? А если вдруг война? А если не справятся без меня?»

Потерзав себя пару дней я плюнула и вечером смоталась домой с помощью диска. Даже не заходя в свои покои, сразу – к Имхотепу. Чем чуть не вызвала у него инфаркт…

– Ца… Царица?! Что стряслось?!

– Ничего. Я хотела узнать, все ли у нас хорошо?

Отдышавшись, Имхотеп усадил меня в кресло и прочитал лекцию на тему: «Отдыхать нужно!» И я вернулась назад, в поместье.

Дни текли за днями, растолстевшая очередной раз Баська охотилась по ночам за мышами, но как-то лениво, без вдохновения. Я подозревала, что в этот раз котята будут от нового папы, того самого, пушистого и пестрого.

Делегация от крестьян пришла где-то к концу второй недели. Сперва я не поняла, что за шум за воротами. Потом поняла, что вмешался Хасем, шум стих, но мне уже и самой было любопытно.

За забором я увидела любопытную картину. Метрах в тридцати от ворот, на пыльной дороге стояла толпа народу, человек двадцать-двадцать пять, и шестеро солдат на пути у них. Все стояли и молчали. Никто не нападал, но и никто не уходил, а к дому солдаты их не пропускали. Завидев меня, Хасем прошел по дороге и начал объяснять:

– Раньше здесь все дела судили-рядили родители Имхотепа. Потом – управляющий. Но сейчас управляющий в деревне, значит, по их рассуждению – кто-то из важных людей живет в доме.

– Так а хотят-то они чего?

– Я не разбирался, царица, что-то связанное с детьми…

– Прикажи воинам вынести из дома кресло.

– Госпожа!

– Хасем, от меня не убудет, а я хоть узнаю, что за проблемы возникают у людей. И прикажи называть меня просто «госпожа».

Солдаты установили навес от солнца, принесли одно из хозяйских кресел, и я приказала людям говорить.

– Великая госпожа! У этой женщины есть сын, он украл у меня курицу, а она скандалит и не хочет платить!

Полноватая подвижная женщина лет тридцати в легком белесом платье, запыленном и не слишком свежем, топталась передо мной. Явно из тех людей, кто не умеет сидеть без дела ни минуты. Об этом говорил и сильный загар и тяжелые, почти по-мужски крупные, натруженные руки.

– Как зовут тебя, почтенная?

– Асо, пресветлая госпожа… А её – Горго. И это уже не первый раз ее дети замечены в воровстве!

– Скажи, Асо, почему ты уверена, что это сделал ее сын?

– Так я сама видела, госпожа!

Асо от возмущения аж всплеснула руками. Я посмотрела на вторую женщину. Молодая, сытая, сквозь одежду просвечивают отчетливые складки на животе – явно не голодает. Одета дороже, кроме платья есть еще и накидка из крашеной ткани, на шее – ускх и это в будний день. Два медных браслета с крошками янтаря.