— Я хочу быть твоей, — шепчет мне в губы. — Сделаешь меня женщиной?

Ерзает на постели.

Я не стану, конечно. Устраиваюсь между ее ног, вожу членом между мокрых складочек. Бью головкой по клитору. До искр из глаз. Кате требуется несколько таких движений, чтобы мелко задрожать и с криком кончить, сжав руками простыню.

Я прихожу к пику следующим. Кончаю в кулак, как, блядь, подросток. И убегаю в ванную умываться и приводить себя в порядок. Напоминать себе, что впереди вся ночь, и вряд ли Катя на этом остановится.

Вернувшись назад, застаю Катю, свернувшуюся клубочком на постели. Мне даже прикасаться к ней страшно, но я трогаю ее пульс. Повышен, но не критично. Скорее всего, совсем скоро эта дурь выветрится, и она отойдет. Ложусь рядом прямо в одежде, а ее укрываю одеялом, чтобы не замерзла.

Лежу без сна. Думаю, как докатился до жизни такой. Из хирурга в мастурбаторы молоденьким девочкам. Кому скажешь — засмеют. А если еще добавить, что и сам кончил, как пацан, только от того, какими горячими и откровенными были ее стоны, то заклеймят девственником.

Пока Катя спит, я ее рассматриваю.

Она расслабленная, умиротворенная, не такая, какой была пять минут назад, но от этого не менее красивая.

Такое притяжение у меня бывает редко. Обычно мне нужно куда больше времени, чем несколько дней, чтобы почувствовать искру, а тут — снесло сразу. Смыло, словно штормовым морем.

Я не знаю почему, в ней нет ничего особенного, внешне она не выглядит, как те девушки, которые мне обычно нравятся.

Слишком молоденькая и простая. Искренняя во всем, иногда даже чрезмерно. Хотя врать умеет, вон про отца как здорово залила мне в первый день. Я поверил, посочувствовал, сжалился, а Дима жив.

В который раз собираюсь его набрать, хоть и совсем не уверен, что он не сменил номер. Мог ведь. Новый достать не проблема, но я все медлю и чего-то жду.

Знать бы чего, учитывая сложившуюся ситуацию.

Улавливаю сбоку движение, поворачиваю голову и сталкиваюсь взглядом с Катей. Распахнув веки, она внимательно на меня смотрит, будто не понимает, что я делаю с ней в одной кровати. Но смотрит еще нетрезво, зрачки непривычно расширены, губы пересохли, потому что она облизывает их языком.

Придвигается ближе, ерзает на кровати. Смотрит прямо мне в лицо с интересом, а затем тянет руку. Проводит пальцами по щеке, трогает губы, будто исследует. Я молчу, с шумом втягиваю воздух и пытаюсь расслабиться, хотя рядом с Катей это невозможно с первого дня ее появления.

— Что ты делаешь?

Я пытаюсь ее отвлечь. В идеале — вернуть в реальность, потому что ощущение, что она где-то в другом мире. Сказочном. Где я, не знаю, главный герой, который просто обязан обратить на нее внимание.

— Ты красивый, — говорит вместо внятного ответа.

— Ты уже говорила.

— Да? А ты мне? Говорил, что я красивая?

— Не говорил.

— Почему? — хмурится.

— Я тебе показывал.

— Так? — спрашивает, приближаясь к моему лицу.

Оставляет легкий поцелуй на губах, отстраняется. И снова целует.

Я держусь до последнего. Даже тогда, когда она несмело гладит ладонью мою грудь и живот и рывком спускается вниз, к паху. Ее ладонь накрывает мой член, надавливает. Напоминаю себе, что она девственница, и такой диссонанс внутри. Как, откуда? Впрочем, двадцать первый век. Девственница — еще не значит, что она не знает, как это делается.

Я выставляю себе барьер. Запретную точку, за которую нельзя ни под каким предлогом. Не так давно этой точкой было даже прикосновение Кати, а теперь она бесстыдно трогает мой член. И ластится ко мне, как кошка. Целует в шею, в щеку. Везде, куда дотягивается.

Я не бревно, я умею женщинам доставлять удовольствие. Оргазм Кати не так давно — прямое тому подтверждение, но сейчас изо всех сил себя торможу. Разрядка помогла, но ненадолго. Член налился кровью, стоит колом и дергается каждый раз, когда Катя прикасается.

Какой барьер дальше? Не трахать? Кажется, только он и остался.

— Катюш…

Ловлю ее руку, поднимаю вверх, целую пальчики. Надо ее тормозить, потому что крышу сносит мне. Даже подумываю везти ее к Никитичне, так кроет.

— Я хочу, чтобы нам было хорошо. Снова. Мне понравилось.

Помнит, значит. Это не плохо, хорошо даже, значит, организм сильный или дряни ей насыпали немного. Но я бы предпочел, чтобы забыла. Она сейчас не понимает, не осознает в полной мере, что происходит. Она поймет завтра. И не забудет ничего уж точно.

— Не стоит.

Отодвигаюсь от нее, ловлю руку, которой она хочет ко мне прикоснуться.

— Почему? Не понравилось?

— Понравилось.

— Но тогда что?

— Вставать завтра утром, понимаешь? На смену мне и на стажировку тебе.

Ее взгляд расфокусирован, но она вникает. Кивает, словно все-все понимает, и чуть отстраняется. Отворачивается от меня, затем поворачивается снова.

— Обнимешь меня? Мне холодно, и одеяло не греет.

Обнимаю, прислоняюсь к ней, накрываю нас одеялом. Ее размеренное дыхание царапает нутро уже через пять минут, но пошевелиться я себе не позволяю, тоже отрубаюсь.

Просыпаюсь из-за движения. В комнате довольно светло, значит, уже позднее утро. Катя копошится рядом, ерзает, лежит, уткнувшись носом мне в грудь. То, что меня никто за это время не побеспокоил — удивляет, но я все же беру телефон, чтобы убедиться, что он не на беззвучном.

Пропущенных нет, смс-сообщений тоже. Выдыхаю, откладываю телефон, думаю, как освободиться от Кати, когда вижу ее взгляд, направленный на меня. И столько там раскаяния, стыда и стеснения, что я выбираю самую правильную в сложившейся ситуации стратегию — складываю морду кирпичом и делаю вид, что ничего такого не произошло.

— Доброе утро, — произношу бодрым голосом.

— Я опоздала? Сколько времени? Во второй раз меня точно… выгонят.

— Не выгонят, я все решил, — вру, на самом деле ничего еще не решив.

Орлову позвонить только планирую. Расскажу ему, какие мрази у него на стажировке, пусть подумает. Ну и Катю чтобы… даже пальцем не трогал.

— Правда? — мгновение смотрит на меня благодарно, но тут же следом отворачивается, краснея.

Я размыкаю объятия, встаю. Ночь прошла, утро прибило своей реальностью. Меня ею снесло еще вчера, а Кате сегодня с этим жить.

Сбегаю на кухню, делаю кофе. Жду, когда Катя выйдет, но она буквально выползает, понуро опустив голову.

— Катя, — зову ее.

Когда не откликается, подхожу и приподнимаю ее голову за подбородок.

— Как ты? Порядок?

— Мне так стыдно… — прикрывает веки. — Вы меня тут… приютили, а я…

— А что ты? — хмыкаю. — Мне понравилось.

Она заливается краской, и я ее отпускаю. По большому счету, потому что снова… ведет.

Катя

Я окончательно потеряла стыд. Иначе как еще объяснить все, что происходило прошлой ночью?

Для меня лучше, чтобы я ничего не помнила. Но я помню. Все до мельчайших деталей. Как трогал, как целовал и что я ему говорила. Господи.

Я приваливаюсь плечом к стене на кухне, пока Кирилл разговаривает по телефону на балконе. На улице не так тепло, а он вышел в одной футболке и стоит там уже долго. Подумываю отнести ему одежду, но в последний момент торможу себя.

Это идти к нему в комнату, лезть в шкаф, где все пропитано его запахом, и снова сталкиваться с ним взглядами. Я не могу. А потому остаюсь на месте, хотя хочется провалиться сквозь землю.

Хлопает дверь. Раздаются шаги. Я делаю вид, что безумно занята размешиванием сахара в чашке чая, хотя его там даже нет.

— Кать…

Трясутся руки. Поворачиваюсь.

— Мне уехать нужно. Ты в порядке? Чувствуешь себя как?

— Нормально. Как обычно. Ничего странного не чувствую.

— Отлично. Если что — звони. Номер у тебя есть.