— Все в порядке.

— А вот мамы у меня нет. Она… умерла. И мы с папой теперь вместе. И еще бабушка. А еще мне кажется, меня сейчас стошнит.

Я достаю пакетик, но неожиданная тошнота проходит. Я глубоко вдыхаю, пью воду из бутылки маленькими глотками и говорю:

— Я беременна.

Почему-то едва знакомой девушке куда легче признаваться в этом, чем родным, ведь никто еще не знает. Ни папа, ни бабушка, ни тем более отец ребенка. Я вообще не уверена, что хочу ему рассказывать.

— О, поздравляю!

Я хочу ответить, что пока не с чем, но в этот момент автобус резко останавливается, и мы с Таей вписываемся носами в спинки кресел впереди. В автобусе поднимается суматоха, кто-то кричит, водитель недовольно покидает салон. Мы же… мы просто сидим и ждем, когда сможем поехать дальше. Надеюсь, сможем, и аварии не произошло. Столкновения ведь не было.

— Таисия Авдеева тут? — раздается неожиданное.

— Да, — моя соседка тут же поднимается с места.

— На выход вас просят.

— Хорошо.

Тая поспешно забирает сумку с верхней полки.

— Ты куда? Кто это?

— Тот, кто недоволен моим самовольным отъездом, — невесело усмехается. — Но ты не переживай, все хорошо. И статья у тебя, кстати, очень интересная, — она мне подмигивает и идет к выходу. Я же быстро пересаживаюсь на ее место и вижу, что впереди нас, в паре метров от автобуса, стоят несколько черных тонированных внедорожников. Ужас. И Таисия просто так вышла?

***

Кстати, напомню, что историю Таи вы можете почитать тут: https:// /ru/reader/otec-podrugi-nikto-ne-uznaet-b477886?c=5645658

Кирилл

— Девка твоя написала статью, — Марк кладет передо мной свой планшет с уже открытой вкладкой сайта.

— В двух словах расскажи, что там?

За время, проведенное за решеткой, кажется, что читать разучился. На самом же деле боюсь разочароваться окончательно. Не то чтобы я на что-то рассчитывал после случившегося, но все же думать о ней плохо до последнего не мог. Вот эта статья, пожалуй, то самое последнее. Или же нет? Даже интересно, сколько всего еще Кате будет позволено сделать, чтобы сердце перестало екать от одного упоминания ее имени?

— Оправдание типа.

— И что оправдывает?

— Тебя.

Марк смеется, видимо, заметив мое удивление.

— Читай, тебе понравится.

Сначала читаю по диагонали, чтобы быстрее добраться до конца. В особо “острых” местах останавливаюсь, хмурясь. Серьезно, что ли?

Дальше, не обращая внимания на взгляд брата, сгребаю планшет со стола и вчитываюсь в каждое слово.

— Ну все, все, — отбирает планшет. — Я тебе наскриню, чтобы, если что — перечитывал.

— Придурок.

— Она молодец. Нашла с кем поговорить. Всех этих людей я найду и попрошу свидетельствовать. В любом случае они уже рассказали ей многое, так что после заседания ты выйдешь.

— А что с теми двумя?

— Ищут. Непонятно, кто убил. Понятно, что не ты.

— Алиби у меня нет.

— И улик у них тоже. Кроме твоего пореза, который ты зашил сам, но никаких доказательств, что это в драке было, нет. Значит, и предъявить полиции нечего.

Делаю вид, что понимаю, о чем он. На самом же деле — нихрена я не понимаю. Ни какого черта меня тут заперли, ни почему не предъявляют обвинения по тому, в чем изначально заподозрили. Словно то убийство было нужно лишь для того, чтобы найти у меня дома наркоту.

— Когда заседание? — спрашиваю, все-таки выпуская планшет из рук, потому что те уж больно чешутся, чтобы посмотреть и другие посты.

Может, там есть новые фотографии? Смешно от одной мысли. Я сижу в СИЗО, жду приговора, а думаю о новых фотографиях девчонки, с которой у нас пару раз был секс. Даже любовницей ее назвать язык не поворачивается.

— Через три дня. Так что мне некогда тут с тобой рассиживать. Надо ехать собирать свидетелей и уговаривать приехать.

— Думаешь, согласятся?

— Мне есть что им предложить.

— И что же?

— Место в твоей больнице.

— Это подкуп свидетелей, ты в курсе?

— Кто это будет проверять?

— Я бы предпочел завязать с приводами, — усмехаюсь. — Зачастил, не считаешь?

— Зато я на тебе зарабатываю, — ржет. — Уверен, с ними или без них, а пару раз мы тут еще встретимся. Надо будет договориться об отдельной камере. С телевизором, знаешь, душем.

— Здесь таких нет.

— Может, проспонсируем, чтобы построили? Раз ты тут бываешь чаще, чем в больнице, — подъебывает.

— Не смешно.

— А я и не смеюсь. Серьезно. Этот кабинет мне уже как родной.

— Марк, — смотрю на него недовольно.

Сам бы посидел здесь, а я бы посмотрел на то, как ему будет смешно, но да, камера с удобствами не помешала бы. А так остается благодарить за то, что я в одиночке сижу, а не с серийниками.

— Ладно-ладно… У меня, кстати, сюрприз. Я когда уйду, ты тут посиди еще. Кое-кого к тебе приведут.

— И кого же? Моего типа адвоката?

Все прекрасно знают, что тот человек, который приходит ко мне под видом адвоката — подставной. Всю структуру защиты на самом деле выстраивает Марк, потому что кто, как не он, лучше защитит родного брата? И все же Виктор Андреевич приходит, садится, открывает папку и монотонно рассказывает о том, как будет выстроена линия защиты.

— Увидишь.

Марк удивительно в хорошем настроении, тогда как у меня оно паршивее некуда. Все прошлые дела были закрыты с вынесением оправдательного приговора, но теперь их открыли снова, якобы по выявлению новых улик. Даже родителей Василисы притащили на освидетельствование. Правда, отец ее не стал говорить ничего нового, а вот мать не поскупилась на обвинения и слезы, хотя было видно, что потерю дочери она давным-давно пережила и забыла.

Насколько я знаю, она вообще давно замужем и живет в другой стране, но не поленилась приехать и высказаться, хотя ничего нового от нее я не услышал. Я безответственный ублюдок, который не сделал ничего для спасения ее дочери. И мало кого в принципе волновал тот факт, что я бы ничего и не смог сделать, потому что на момент прибытия к нам у девочки были несовместимые с жизнью травмы. Ни один, даже самый высококвалифицированный специалист, ей бы не помог. А уж я, у которого стараниями отца за плечами за время работы были лишь клизмы и наложенные швы, так и подавно.

— Гость тебе понравится, Кир, — бросает Марк с усмешкой.

За мной действительно не приходят, хотя обычно после встречи меня сразу же провожают в камеру, но сейчас меня оставляют в комнате встреч.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем раздается противный скрип металлической двери и шорох. Подняв голову, сталкиваюсь взглядом с Катей. Неуверенно и робко она делает маленький шаг в комнату. Только переступает порог и вздрагивает, когда охранник бесцеремонно захлопывает за ней дверь. Выглядит так, будто ее заперли в клетке с голодным зверем, который вот-вот должен на нее наброситься.

— Привет, — произносит первая, не решаясь подойти ближе.

Так и стоит у двери, вцепившись в ручку сумки.

— Привет, Катя.

— Я… написала другую статью. А та, что была опубликована… Я не так планировала ее закончить, — выпаливает на одном дыхании.

Смотрит на меня, прямо в глаза, но затем резко опускает голову, чувствуя вину за написанное.

— Я думала, что сама допишу статью, — говорит Катя. — Но ее дописал Орлов. И опубликовал он ее без моего согласия. Я… виновата.

— Иди сюда, Катя.

Она вскидывает голову. Смотрит на меня так, словно не верит тому, что я только что сказал. Хмурится, но делает несколько шагов, подходит к столу и присаживается на соседний стул. Я хочу не так. Хочу ее обнять и прижать к себе, но я вспоминаю, где я и в чем. Душ у нас здесь есть, да и чистую одежду выдают, но все же я тут заключенный. С заросшей мордой, потому что побриться здесь проблематично. Обнимать хрупкую девочку напротив я сейчас точно не буду. А очень хочется. До зуда в ладонях хочется притянуть ее к себе.