— Вот еще, — достает что-то из кармана своей куртки, вкладывает в мою руку, сжимая ее в кулак.

Разжав, вижу смятые купюры.

— Не надо, — оставляю их на тумбочке. — Я перекусить себе взяла, назад доберусь.

— На метро? — говорит словно сквозь зубы. — До которого пять минут?

— Да, на метро.

— Возьми деньги, Катя, на такси, — буквально приказывает и буравит меня взглядом.

— Нет.

— Ладно.

Подходит вплотную, протягивает ладонь в просящем жесте.

— Телефон давай сюда свой.

— А зачем? — не спешу доставать мобильный.

— Затем, что номер тебе напишу. Как будешь ехать домой — набери. Я заеду.

— Не стоит, я сама.

— Ты всегда такая? — снова недовольно.

Точно не выспался. Ему бы еще… пару часиков.

— Какая? — тоже начинаю раздражаться.

Все ему не нравится. И что разбудила, и что ключи не взяла, и что деньги оставила, и что от помощи его отказываюсь. А мне не надо! И так достаточно того, что к себе пожить взял. В хороший район, в квартиру с ремонтом. Еще и покормил, продуктов купил на свои деньги, когда мои у Алисы остались.

— Тяжелая, Катя. Я заеду за тобой, поедем к Лисе за пуховиком.

— Не…

— Дай угадаю… — скалится. — Не надо? Чтобы вообще этих слов в твоем лексиконе не было. Я тебя у себя приютил, сегодня у меня выходной, я могу с тобой съездить. Спасибо можешь сказать, мне будет приятно.

— Спасибо, — говорю на автомате и протягиваю телефон, который он возвращает мне, вбив туда номер. — Там это… оладьи на столе. Это благодарность за то, что пожить у себя разрешили. Я их пробовала — вкусные получились.

Кирилл смотрит на меня странно, я нервно улыбаюсь, пячусь к двери и открываю ее, вываливаясь в подъезд и в спешке едва не слетая с лестницы.

Позади слышится хлопок двери. На улице такси уже ждет, и хоть на авто ехать быстрее, я все равно понимаю, что безбожно опаздываю.

Как только машина паркуется, я тут же из нее вываливаюсь и осматриваюсь. Приходится лезть за телефоном, чтобы вбить адрес на карте и пройти еще метров триста вперед.

Шлепаю белыми кедами по грязным лужам и проклинаю дождливую погоду.

Небо, затянутое серыми тучами, ни капли не способствует хорошему настроению. Неудивительно, что стоит мне зайти внутрь, как все недовольно смотрят в мою сторону.

— Здравствуйте, я… Екатерина Янова — на стажировку приехала.

— Вы опоздали, — говорит мужчина в очках, держащий электронный планшет в руках.

Кажется, это помощник Орлова, который считается лучшим журналистом-криминалистом страны.

— Пробки, — говорю извиняющимся тоном.

— Знаете, Екатерина, какое первое правило стажировки у нас?

— Какое?

— Не опаздывать. Ни в коем случае. Ни при каких обстоятельствах. Ни на минуту, — чеканит, глядя прямо на меня.

А затем отворачивается, утыкаясь в планшет.

— Можете быть свободны, Екатерина. Для вас стажировка окончена.

Среди других студентов прокатывается гул. Кто-то шокирован, кто-то очень рад, что на одну конкурентку стало меньше, а кому-то просто безразлично. Как, например, мужчине, который выводит слайд на экран и теряет ко мне всякий интерес.

— Простите, но я не могу уйти, — говорю, решительно ступая вглубь кабинета. — Я приехала сюда из другого города и…

— Мне позвать охрану? — хмурится недовольно. — Ваша стажировка закончена. До свидания.

Я собираюсь еще что-то возразить, но потом вижу двоих охранников, следующих в мою сторону, и решаю не устраивать сцен.

Уже на улице думаю, что делать. Для начала обнимаю себя руками, потому что снова начинается дождь, а я без куртки. Стою, как побитая собака, под зданием, в которое мечтала попасть столько, сколько учусь на журналиста.

Может, это наказание?

За то, что приехала сюда без отцовского разрешения. Он и так со скрипом разрешил мне поступить на журфак. Если узнает, что интересует меня вовсе не спортивная или новостная тематика, а криминалистика, то не видать мне диплома, а я, между прочим, уже три курса отучилась.

Папа вообще не в курсе, что я сейчас в столице. Он в командировке в другом городе и пробудет там еще месяц. Впрочем, какая теперь разница? Меня все равно выгнали.

— Катя!

Я вздрагиваю. Поднимаю голову и вижу Арсения — парня Лисы. Сглатываю, интуитивно прижимаю к себе рюкзак. Я его боюсь, хоть и сначала он показался мне безобидным.

— Тебе же курточка твоя нужна, Катюш? — тянет противно.

Осматриваюсь в поисках прохожих, которых здесь почему-то нет!

Обычно после тяжелой смены я отрубаюсь если не сразу в больнице, то по приходе домой, стоит только упасть в кровать. И сплю минимум до обеда, а иногда и до трех-четырех часов.

О том, что у меня в доме гостья, я благополучно забыл, только моя голова коснулась подушки. И вспомнил, когда вдавил ее, перепуганную, в матрас.

А потому что нельзя лезть в кровать к голодному и невыспавшемуся мужику.

В первом состоянии я нахожусь благодаря Рите, с которой мы разосрались в пух и прах. Ей перестал подходить формат наших встреч и вдруг захотелось отношений.

А мне это счастье не нужно. У меня на него нет ни моральных, ни физических сил.

Ну и времени.

Когда я буду устраивать всю эту романтическую мишуру, когда я едва ли не двадцать четыре на семь на работе?

А тут такое тело…

Сочная фигурка, грудь — крепкая троечка, бархатная кожа. И запах…

Меня моментально вставило, стоило его почувствовать. Остановило только то, что она — дочь Дмитрия, царство ему небесное. Если видит, пусть простит.

Ну и возраст, конечно. Она слишком молоденькая, наивная и невинная. Таким рядом со мной — мудаком — делать нечего.

И вроде бы все уже… ушла, выпроводил, а сон какого-то хрена не идет. Лежу, смотрю в потолок. Со стояком, вспоминая, как вжимал ее в матрас.

Еще бы чуть-чуть, и я ее поцеловал, а потом хрен бы кто меня остановил.

Секса не было у меня давненько. Сейчас от стояка крышу срывает, и думаю я не о Рите, а о своей новенькой соседке.

У нас проблемы.

Она называет меня на “вы”, а я хочу ее трахнуть. Прямо сейчас ни о чем другом думать не могу. Вспоминаю, как обувала свои кроссовки в очень и очень красивой позе.

Так дело у нас с ней точно не пойдет. Если она тут останется, я рано или поздно сорвусь. А срываться мне нельзя, она вряд ли оценит, да и спать с бабой, которая живет у тебя — плохая идея.

Даже если ей через три недели домой. Она может захотеть остаться, а сказать ей уезжать — навсегда остаться мудаком. И она даже не вспомнит, что сама пришла ко мне в трудную минуту.

Поворочавшись в кровати, все-таки поднимаюсь. Забираюсь в холодный душ, чтобы взбодриться, проветрить немного голову и отвлечься.

Выйти не успеваю, как трезвонит телефон. У меня давно выработанная привычка. Я беру мобильный с собой везде, потому что могут вызвать почти в любой момент, и надо реагировать быстро. Отвечаю на автомате, даже не глядя.

— Кирилл… можете забрать меня? Я у Орлова на стажировке, если зна…

Дальше слышу чей-то мужской голос, и звонок прекращается. Повторный набор ничего не дает, сначала Катя мне не отвечает, а потом у нее и вовсе отрубается телефон.

Вот, блядь, за что мне это, а?

Орлова я, конечно, знаю. И где он базируется, тоже в курсе, ехать только не хочу. Эта гнида мне после скандала несколько лет назад все нервы вымотала. Устраивал слежку, делал фотки, писал скандальные статьи-разоблачения, больше похожие на блог истеричной бабы, которую давно никто не трахал, чем на статьи криминального журналиста.

И все-таки, схватив ключи с тумбочки, вызываю такси и подъезжаю к зданию его офиса. Расплачиваюсь с водителем, выхожу на улицу. Бросаю мимолетный взгляд на окна здания, и мороз по коже.

Пару лет назад эта мразь чуть не довела меня. Он умудрялся делать слишком личные фотки, лезть туда, куда его не просили, расспрашивать моих пациентов из всех клиник, где я работал. Он собирал все и не забывал мне говорить об этом. Дошло до того, что мне казалось — он следит за мной везде.