Жанна долго не начинает. Молчит, уткнувшись в давно пустую чашку из-под капучино. Время неумолимо подходит к тому моменту, когда нас выпнут отсюда. Да и мне начинает звонить Кирилл. Переживает. Он знает, что у меня сегодня не рабочий день, а ушла я еще утром.

Ставлю телефон на беззвучный, смотрю на молчаливую Жанну. Мне задать ей вопросы?

— Что ты хочешь знать?

— Все, что тогда случилось.

— Это долго рассказывать.

— Я не тороплюсь.

— Понимаешь… Кирилла никто не воспринимал всерьез там. Его устроил на работу его отец. Вроде бы как в качестве хирурга, но такую работу ему никто не доверял. Кирилл, он… был способный парень, умный, только после обучения, полный амбиций и жажды работать. Но у главврача тогда был четкий приказ — не давать ничего серьезного. Ему даже раны шить не давали, понимаешь? Максимум — обработать порез.

— Хирургу?

— Да. Представляешь, как Кирилл злился? У них с главврачом каждый день были ссоры, но Семеныч у нас мужик стойкий, выдержал. Ну и Кирилл догадался со временем, что дело не в нем. В общем, он годился только на обработку ран, на диагностику у детей простуды. На такие дела, понимаешь, которые обычно хирургам не доверяют.

Это как взять меня уборщицей на телевидение или в издание. Я буду прозябать там за мытьем полов, хотя могла бы творить — писать статьи или составлять сценарий для выпуска.

— Кирилл терпел. После ссор смирился, требовать что-либо перестал. Нам… жалко его было. Мы не понимали, за что его отец так с ним, он ведь действительно мог работать, научиться, если ничего не умел, но ему и шанса не давали. Там требование было закопать талант на корню.

— И что дальше?

— А дальше… эта девочка. Кирилл остался на дежурстве, хотя он как бы и не должен был, потому что ему такого не доверяли, но все думали, что ничего страшного не случится. Он должен был остаться всего на час, но хирург задержался, у него сел телефон.

— Вы говорили, что в больнице был отец Кирилла.

— Его не было.

— Вы соврали, чтобы его выгородить?

— Да. Потом стали проверять, поняли, что, даже если бы и был, он бы не смог провести операцию.

— Но наркотики…

— Он правда употреблял, — кивает. — Все это знали, но знаешь… употреблять он начал тогда, когда понял, что ничего ему не светит. Лить перекись на раны можно и обдолбанным, разве нет? Отец его… сволочь, — выплевывает, но больше ничего не говорит, а мне бы хотелось послушать все, что она знает. Мне кажется, больше того, что уже рассказала.

— Как вы сюда перевелись?

— Наш главврач расстарался. У него тут брат двоюродный работает, у них анестезиолог уволился, и взяли меня.

Она рассказывает спокойно, без волнения, но я не могу избавиться от мысли, что врет.

Кирилл

— Теперь уже все, да? — спрашивает Дима с расслабленным выдохом.

— Что все? — роняю немного зло.

— Не откинется? — это уже его напарник.

Они рисковали не по-детски. У мужика реально могло случиться что угодно, но он, к удивлению, идет на поправку. Даже цвет лица из мертвецки-бледного превратился в более-менее нормальный. И все равно я злюсь, потому что пойти все могло не так, как надо. А это… это привет, тюрьма, особенно в моем случае. В хрен его знает какой раз Марк бы меня вытаскивать не стал. Или стал? Даже проверять не хочется, и так брату кучу хлопот доставлял раньше.

— Нет, — отвечаю сухо, без нравоучений, хотя, сука, очень хочется поучить.

Взрослые мужики, и я, с одной стороны, понимаю риск, мы с ним каждый день сталкиваемся в работе, и даже я в хирургии часто рискую, чтобы спасти человеческую жизнь, но с другой — хочется отчитать за то, что подставиться могли не только сами, но и подставить другого.

Собираюсь домой. Смены у меня сегодня нет, но спать еще после вчерашней очень хочется.

У порога меня тормозит Дмитрий. Разворачиваюсь. Я собираюсь сказать ему о дочери, но не сегодня. Желательно вообще никогда, потому что то, что у нас с ней происходит, хочется оставить исключительно между нами.

— Спасибо, Кирилл, — протягивает мне руку, жмет.

— Не буду говорить “обращайся”, — отвечаю вроде бы с улыбкой, но очень надеюсь, что он понял мой намек.

— Ты извини, что так все вышло.

— Бывает.

Под его пристальным взглядом отворачиваюсь. Ощущение, что он обо всем догадывается, но не говорит. Прощаемся как-то сумбурно. Я скорее сбегаю, чем ухожу. По пути домой захожу в кондитерскую, покупаю торт и кофе, но квартира встречает меня пустотой.

Привычно вроде бы, но вместе с тем… Вместе с тем за последнее время я отвык быть в такой тишине.

Катя привнесла в мою жизнь коррективы. Это я понимаю, уже сидя за столом с кофе и тортом. Когда я покупал торт последний раз? Так, чтобы не по случаю, а себе домой?

Мысли прерывает звонок телефона. С сомнением смотрю на экран, где высвечивается номер брата. Мы общаемся. Не так чтобы близко и как лучшие друзья, но из жопы под названием “зона” он меня вытаскивал несколько раз. Ну как вытаскивал, скорее вообще к ней не допускал.

— Ты думал там, что ли, брать трубку или нет? — начинает без приветствия. — Я на работу тебе позвонил, сказали, ты дома. Планы есть на вечер?

— Спать, — отвечаю, бросив взгляд на нетронутый торт.

— Потом поспишь. Подъезжай к нашему клубу через час, посидим немного.

— Тебя Васька отпустила? — подъебываю его.

— Придурок. Жду через час.

Он сбрасывает, а я иду переодеваться.

Из дома выхожу в семь и непроизвольно смотрю по сторонам. Время, когда Катя должна была вернуться домой, давно прошло. Я верю в сверхурочные, но не верю, что они каждый день длятся у Орлова для всех. Для Кати — возможно. Но говорить ей об этом не стану.

— Какие люди! — говорит Марк при виде меня.

Распахивает руки, подходит, хлопает по плечу.

— Давно не виделись.

— Да, давненько. Причина сбора есть или тебя в кои-то веки куда-то отпустили?

Пацаны ржут.

О том, что Марк ударился в семью, стоило появиться в его жизни Василисе, все прекрасно знают. И нет, это не Васька держит его под каблуком, это сам Марк бежит домой, только рабочий день подошел к концу. Ну и с нами не встречается по той же причине. После появления Соньки, а это, между прочим, было уже больше года назад, мы вот так в клубе собирались только по большим датам. На дни рождения всех присутствующих. Чтобы вот так просто, без причины, да еще и чтобы Марк всех собрал — аж интересно становится, что изменилось.

Здороваюсь с ребятами, сажусь с краю. Это все друзья Марка. Мы не особо общаемся. Знаем друг друга, тусим вместе, но на свой день рождения я был в больнице на смене и отмечал там же детским шампанским. Тем не менее переговариваемся. Узнаю, что Рыжий, он же Рома Мельник, никак не определится с девушкой и встречается с двумя сразу, а Степа собирается сделать девушке предложение. Скукотища.

— Еще минус пацан, — шутит кто-то из ребят.

Я не особо прислушиваюсь. Жду, когда вернется вдруг пропавший Марк и скажет, по какому, собственно, поводу мы тут все собрались. Ловлю пробегающего мимо официанта, прошу принести виски, так как парни уже вовсю пьют. Я приехал на своей машине, так что больше одной порции себе позволить не могу.

Марк появляется спустя минут десять с Олегом.

— Бля, пока вас нашел, даже Марку пришлось звонить, — говорит тот.

— В общем… мы тут собрались зачем? — вопросительно смотрю на брата.

— Да набухаться, зачем еще, — смеется Рыжий, параллельно с кем-то переписываясь.

— В общем-то, да… выпьем, поговорим. Давно так не собирались, — подтверждает идею Марк. — Отпразднуем месяц спокойных ночей.

— А что так? Жена не дает? — шутит Рома.

— Я тебе сейчас не дам, — огрызается брат. — Ваську не трогаем. У меня дочка спит месяц уже спокойно. Не сглазьте. А у вас что там? Как дела?