— Я не просила меня подвозить.

— А я все равно хочу это сделать. Назовешь адрес?

— Кирилл…

— Я всего лишь подвезу. Если надо — поговорю с твоим женихом, объясню ему ситуацию, ладно?

Пыхтя, все же соглашаюсь, потому что такси так и не собирается ехать, а на улице похолодало. Если бы не беременность, ни за что бы не согласилась. А так мне приходится думать не только о себе, но и о ребенке.

Забравшись на переднее сиденье, тут же отворачиваюсь к окну, демонстрируя всем своим видом, что не намерена разговаривать. Впрочем, судя по молчаливому вождению, Кирилл и не планировал о чем-либо говорить. Я называю ему адрес, он вбивает его в навигатор. Вот и все взаимодействие между нами. Дальше — полнейшая тишина и напряжение. Я ненавижу себя за вранье, но не могу поверить, что мой отец пошел к Кириллу разбираться и в итоге сказал, что я избавилась от ребенка. Он не мог. Он даже не знал, что этот ребенок от него.

И все же… закрадывается червячок сомнения.

Что, если…

Отец ведь не единожды говорил, что мы с Кириллом не пара, что у нас огромная разница в возрасте и что я совершила ошибку с ним. Что, если он действительно пошел к Кириллу, и тот подтвердил, что ребенок его? Но все равно в эту картину у меня не вяжется аборт. Зачем отец об этом сказал? Чтобы позлить Кирилла? Или чтобы заставить его не искать меня? Но он и так не искал, не пытался помочь или хоть как-то выказать свою заинтересованность в том, что у него скоро будет ребенок.

Он словно испарился. Добился оправдательного приговора и зажил своей прежней жизнью, в которой ни для меня, ни для ребенка не было места. Я не обижалась. По крайней мере, пыталась не обижаться. И не испытывать к Кириллу ненависти. Все это время я убеждала себя, что так бывает. Что встретившие друг друга однажды люди могут не остаться вместе навсегда и дальше пойти каждый своей дорогой. Кирилл явно дал понять, что испытывает к моей беременности, и мой выбор все-таки выносить малыша предполагал, что я смогу нести за него ответственность, не полагаясь на его отца.

А теперь он заявляется и говорит, что скучал…

И не знал, что я беременна, да…

Упрямо тряхнув головой, прогоняю мысли. Тем более, мы уже приехали. Кирилл паркует автомобиль у моего подъезда, и все, что я ему говорю, это сухое “Спасибо”. Открыв дверцу авто, выбираюсь наружу и удивленно смотрю на Кира, вышедшего следом. А уж когда он идет со мной к подъезду, торможу и разворачиваюсь.

— В чем дело?

— Проведу тебя до двери квартиры.

— Вот уж нет. У нас консьерж злой. Не пропустит тебя.

— Что, нельзя гостей водить? — спрашивает не без улыбки.

— А я скажу, что не знаю тебя.

— Говори. Я все равно поднимусь.

Поняв, что спорить бесполезно, раздраженно открываю дверь подъезда и здороваюсь с консьержкой, которая даже не спрашивает Кирилла, кто он такой и куда собрался. Марья Степановна у нас милейшей души человек и вовсе не злая, но я так надеялась, что хотя бы это остановит Кирилла.

Мы вместе и все так же молча поднимаемся на нужный этаж. Лифт у нас вчера отключили на проверку, потому что пару дней назад он застрял с женщиной с коляской. Управляющая компания прислала уведомление о том, что им понадобится несколько дней для тестирования, так что теперь я поднимаюсь и спускаюсь по лестнице, что, конечно же, не остается незамеченным.

— У вас давно не работает лифт?

— Пару дней. Проводят проверку.

— Понятно.

— Ну все, — выдыхаю у двери своей квартиры. — Можешь уходить, мы пришли.

Только вот Кирилл не двигается. Продолжает стоять напротив. Ждет, что я открою двери и зайду? Ладно.

В замочную скважину, несмотря на то что освещение на этаже отличное, попадаю не сразу. Нервничаю. По звону брелока это понятно. За моей спиной Кирилл Саенко. Тот самый, который спас меня в первую нашу встречу в этом огромном городе. Тот самый, в которого я влюбилась и чьего ребенка ношу.

Открыв дверь, переступаю порог. Собираюсь развернуться, чтобы сказать Кириллу, что вот теперь он точно может идти домой, но неожиданно чувствую дыхание за спиной, а следом и прикосновение к лопаткам. Поспешно сделав несколько шагов вперед, разворачиваюсь и удивленно смотрю на Кирилла, который невозмутимо снимает обувь и захлопывает за собой дверь.

— Я тебя вроде бы не приглашала.

— Нам нужно поговорить, — настаивает, прокручивая ключ в замке. — Угостишь чаем?

Надо ли говорить, что на кухню я иду, словно на плаху. Знаю, что Кирилл идет следом, и на полпути уже понимаю, что моя легенда о женихе с треском провалилась. Никаких мужских вещей в моей квартире нет, и стоит ему только зайти в ванную, как он сразу это поймет. Да и по кухне, в общем-то, можно сделать выводы.

Кирилл, не ожидая приглашения, садится за стол, а я не знаю, куда себя деть. Садиться напротив? Или все-таки предложить чай, которого у меня нет, потому что я его не люблю?

— О чем будет разговор? — решаю начать первой.

— Я предлагаю тебе несколько вариантов, — говорит невозмутимо. — Первый — мы с тобой расписываемся и пытаемся построить жизнь вместе. Я, ты и ребенок.

— Но…

— Дослушай меня, пожалуйста. Я в курсе, что никакого жениха у тебя нет, так что прекращай ломать эту комедию.

Захлопнув рот, недовольно поджимаю губы и смотрю на Кирилла волком. В курсе он. Догадался сразу, как зашел в квартиру, или раньше?

— Второй вариант — мы воспитываем ребенка совместно. По времени — пятьдесят на пятьдесят. Я хочу полноценно участвовать в его жизни. Я знаю, Катя, что для тебя все это неожиданно, и моего появления ты явно не ждала, но, как я уже говорил, твой отец сказал мне, что ты сделала аборт. Можешь позвонить ему и узнать, зачем он это сделал. Я не требую у тебя ответа прямо сейчас, подумай. Но я в любом случае не собираюсь отказываться от ребенка.

— Но там, в СИЗО, ты…

— Я повел себя грубо, знаю. Но, Катя, у меня не было уверенности, что я выйду, понимаешь? В этот раз — не было. Я не мог протащить тебя сквозь месяцы ада, чтобы потом судья вынес обвинительный приговор. Я бы обрек тебя на годы ожидания меня из тюрьмы. Разве такая жизнь нужна молодой девушке?

— Но ты даже не намекнул мне!

— Я мудак, Катя. И когда ты пришла ко мне, ты вообще не была настроена на серьезные отношения, если помнишь. У нас с тобой все пошло не по плану изначально. Неправильно, не так, как должны строиться отношения, которые в итоге приходят к браку, но я очень хочу, чтобы ты подумала над моим предложением. Ты единственная женщина, которую я готов впустить в свою жизнь. И очень надеюсь, что ты впустишь меня в свою.

Катя

После разговора с Кириллом единственное, что мне остается — шлейф знакомых духов, которые я жадно втягиваю носом, как только за ним закрывается дверь. Он дал мне выбор. Не стал настаивать или как-то давить. Позволил выбирать самой. И разбираться, видимо, тоже, потому что отцу придется звонить в любом случае.

Бросив взгляд на часы, решаю, что лучшего времени, чем одиннадцать часов ночи, и быть не может. Набираю папу и уже через несколько гудков слышу его встревоженный голос:

— Катя, что-то случилось?

Поверить не могу, что папа мог соврать Кириллу. Что мог сунуться к нему и сделать так, чтобы он меня не искал.

— Ты сказал Кириллу, что я сделала аборт?

Повисает пауза. Длительная, гнетущая. Если бы я плохо знала своего отца, я бы наверняка ждала его ответа, но мне он не требуется. Я прекрасно догадываюсь, что значит это молчание. Он действительно ходил к Кириллу.

— Зачем, папа?

— Катя…

— Зачем?

— Мы можем поговорить не по телефону?

— Нет, — решительно отказываюсь. — Не можем. Не нужно приезжать. Я видеть тебя не хочу!

Бросаю в сердцах, конечно же. И почти сразу жалею, но брошенных слов назад не вернешь. Хорошо, что папа не из обидчивых. Перезванивает, хоть я и не собираюсь отвечать, а все равно прикладываю мобильный к уху.