Молодые люди, опять принимая на себя роль наблюдателей, поторопились сосредоточиться на происходящем, с любопытством озираясь.

На сей раз они находились уже, к счастью, не возле избушки несчастного Рейнира. Обстановка, окружившая их, как и обещал Ричард, выглядела вполне соответствующей какому-то средневековому кабаку, или таверне, или еще какому-то подобному заведению.

В небольшом, довольно тесном помещении, очень плотно стояло несколько грязных деревянных столиков с какими-то куцыми стульями подле них, сильно пахло алкоголем, рыбой, и чем-то еще, весьма трудноопределимым, но вряд ли приятным.

Народу здесь почти не было, посему рассмотреть за ближайшим к созерцателям столиком знакомую фигуру баронета Ламберта труда не составило ни малейшего.

Рене сидел, частично навалившись на стол, подперев щеку рукой и задумчиво-пьяным взором изучал стоящую перед ним практически пустую бутылку, похоже, не замечая кроме нее ничего вокруг. Судя по всему, намерение напиться до поросячьего визга он уже практически исполнил, и сейчас гордо и самоотверженно переваривал последствия.

Из-за соседнего столика раздраженно вскочил и, ударив кулаком по столу, выругался сквозь зубы краснолицый бородатый мужчина весьма плотного телосложения. После, ни слова не говоря, бросил на столешницу темный, характерно звякнувший мешочек, резко развернулся и не прибавив ни слова к уже произнесенному, почти выбежал из питейного заведения, не преминув сильно хлопнуть напоследок дверью.

Ренард лениво перевел взгляд на столик, за которым сидел нервный посетитель и чуть прищурился. Собеседник и, по-видимому, противник так стремительно покинувшего таверну мужчины как раз тоже поднимался на ноги, в отличие от оппонента безо всякой спешки, спокойно собирая со стола разложенные по нему карты.

— Э, — баронет, сделав глоток из стакана, который сжимал правой рукой, махнул незнакомцу левой, — Не убирай.

Последний с интересом глянув в его сторону, немного склоняя голову набок. Это был невысокий молодой человек, с копной вьющихся крупными локонами темно-рыжих, почти красных волос, со светло-карими, практически желтыми глазами, и тонкими, изящными чертами лица. Одет он был в белую рубашку с широкими рукавами и узкими манжетами, в темную жилетку поверх нее, и темные же брюки. На тонкой шее был небрежно повязан серо-голубой платок.

— Хочешь сыграть? — голос у парня оказался довольно приятным, спокойным и мягким, очень располагающим и буквально подталкивающим к беседе.

Рене кивнул, ухитряясь даже это движение сделать до такой степени пьяно и неуклюже, что по губам его собеседника скользнула невольная усмешка.

— И на что же?

Ламберт совершенно некультурно, очень не по-дворянски икнул и, решительно стукнув стаканом по столу, провозгласил:

— Сто монет!

Где-то возле входа шевельнулась темная фигура, — кто-то явственно прислушивался к словам мужчины, явно интересуясь его благосостоянием.

Лицо молодого человека приняло нескрываемо сочувствующее выражение.

— Каких? — небрежно осведомился он, опираясь одной рукой о стол, а другой ловко собирая со столешницы разложенную по ней колоду.

Баронет вызывающе приподнял подбородок.

— Франков, — снисходительно заявил он, всем видом показывая, что эту валюту полагает самой действенной во всем мире. Влияния это, впрочем, не возымело.

Собеседник мужчины фыркнул и, не скрывая презрительной усмешки, принялся аккуратно выравнивать сложенные в ладони стопкой карты.

— На франки не играю.

— Ну и дурак, — отозвался Ренард и, пьяно расхохотавшись, махнул в сторону потенциального противника пустым стаканом, — Потом поменяешь на что захочешь. Или я сам с тобой вместе схожу, обменяю у какого-нибудь барыги, и все отдам. Играю я честно и проигрываю тоже.

— У тебя они хоть есть, монеты эти? — молодой человек, прислонившись боком к столу, чуть подкинул колоду на ладони, тотчас же легко ловя ее, — Кто тебя знает, клянешься в честности, а потом надуешь…

— Есть! — мужчина, начиная сердиться, попытался встать из-за стола, — А вот у тебя, поди, и сантима не завалялось, раз так отказываешься, а?

— У меня? — оппонент баронета изящно приподнял такую же, как и волосы, рыже-красную бровь и, хмыкнув, присел на краешек стола, — Не беспокойся. Я никогда и никому не проигрываю, приятель, мне вряд ли понадобиться расплачиваться с тобой. Поэтому учти, если эти твои франки — все твое состояние… — он окинул красноречивым взглядом несколько потрепанный костюм Рене, — Со мной за стол тебе лучше не садиться.

— Со мной ты познаешь вкус проигрыша! — вызывающе заявил баронет и все-таки поднялся, продолжая, однако, крепко держаться за столешницу и чуть пошатываясь. Ноги его явно держали плохо.

Собеседник окинул мужчину долгим задумчивым взглядом, ухмыльнулся и, отстранившись от стола, сделал приглашающий жест в сторону одного из стульев.

— Если сумеешь дойти до стола, милости прошу.

— Я — и не сумею? — Ренард вновь пьяно расхохотался и, с некоторым трудом оторвав руки от столешницы, сильно кренясь назад, решительно, насколько это вообще было возможно в его состоянии, направился в сторону оппонента. Тот с глубочайшим интересом пронаблюдал весь путь мужчины и, дождавшись, пока тот тяжело плюхнется на один из стульев, усмехнулся, присаживаясь напротив.

— Что ж, если играешь ты хотя бы в половину так же хорошо, как ходишь в таком состоянии, возможно, есть шанс провести интересную игру, — тонкие пальцы замелькали в воздухе, легкими, привычными движениями сдавая карты, — Впрочем, с пьяными всегда забавно играть.

— Это еще почему? — недовольно осведомился Рене и, вытерев рукавом нос, сгреб со стола предложенные ему карты. Его соперник легко пожал худыми плечами.

— Они плохо понимают, что происходит, поэтому очень быстро проигрывают. Начинай.

Ренард, некоторое время переваривавший глубокую фразу, сказанную новым знакомым, задумчиво уставился в карты. Еще несколько минут он внимательно изучал их, видимо, силясь понять, что происходит и что надо делать. Собеседник его с тяжелым вздохом подпер щеку кулаком, постукивая собственными картами по столешнице.

Наконец, баронет принял решение и, выхватив одну из карт, швырнул ее на стол. Противник ответил на эту резкость ледяным спокойствием, и уже через минуту игра пошла, как по маслу.

— Забавная вещь эти игры, да? — молодой человек, задумчиво водя указательным пальцем по нижней губе, мягко улыбнулся, — То пешка объявляет королю шах, то шестерка бьет туз при хорошем раскладе… Напоминает человеческий мир. Да и жизнь наша, в сущности, не более, чем игра…

Рене резко вскинул на него глаза и, хмурясь, вгляделся пристальнее. Новый его знакомый, заметив некоторую подозрительность в этом взгляде, удивленно заморгал.

— Я сказал что-то, что тебе неприятно?

— Да нет… — баронет глубоко вздохнул и вновь опустил взор на карты, — Знавал я некогда одного философа, который рассуждал точно так же. Тоже, кстати, играми увлекался… — он тряхнул головой и, с сожалением оглянувшись на оставшуюся на другом столе бутылку, вздохнул, стараясь отвлечься от воспоминаний, — Если карты похожи на людей, то кто тогда, по-твоему, я? — он повернулся обратно и резко бросил на стол очередную карту.

— Ты… — противник склонил голову набок, вглядываясь в мужчину и, мягко улыбнувшись, вытащил из своих карт одну, демонстрируя ее собеседнику, — Валет. Пик. До короля, полагаю, еще не дорос.

— Недостаточно стар? — фыркнул в ответ новоявленный валет пик, видимо, борясь с желанием поведать о своем истинном возрасте, и неожиданно зевнул. Соперник его хмыкнул.

— Нет, не только. Чтобы иметь право зваться королем, нужно что-то большее, чем возраст… А, впрочем, как в жизни, так и в руках некоторых игроков в короли частенько лезет всякая мелкая сошка. Даже забавно, как некоторые рвутся к власти…

— Намекаешь, что я плохо играю?! — мигом взъерепенился мужчина, — Да ты сам…

— Ну, что ты, — молодой человек негромко рассмеялся и, махнув картами на собеседника, неожиданно бросил их веером на стол, — Ты очень хорошо играешь, друг. Разве не видишь? Ты выиграл.