— Как выиграл?.. — растерялся оборотень, недоверчиво всматриваясь в лежащие перед ним карты, — Уже?..

— Уже, — противник его поднялся с места и, взяв со спинки стула неожиданно большой для такой худощавой фигуры плащ, принялся неторопливо его натягивать, — Впервые я проиграл, и к тому же так скоро… У меня нет с собой всего твоего выигрыша. Но недалеко отсюда стоит повозка одного старика, который подвозит меня за небольшую плату, в ней мои вещи. Ты не прочь немного пройтись?

— Спрашиваешь! — баронет, воодушевленный перспективой скорой наживы, рывком вскочил на ноги и, пошатнувшись, кое-как удержался за столешницу, вертя головой, — А расплатиться?..

— Хозяин этого заведения — мой добрый старый друг, — отмахнулся молодой человек, легким, изящным движением водружая на голову шляпу, отдаленно напоминающую ковбойскую, но с более узкими полями, — В случае чего, он знает, где найти меня, а денег расплатиться за тебя и за себя мне достанет. Давай же, приятель, ты вперед. В случае чего я успею тебя подхватить.

— Я не собираюсь падать, — недовольно пробурчал Ренард, даже слегка надувая губы и, с трудом отлепившись от стола, с неожиданным интересом воззрился на нового знакомого, — Значит, говоришь, карты как люди, и я здесь валет пик? А кто тогда ты в этой колоде?

— В этой колоде… — по губам молодого человека скользнула странная усмешка, и глаза его, поймав тусклый свет, озаряющий таверну, полыхнули желтым пламенем, — В этой колоде я джокер, Рене. А на доске — король, которому ни одна пешка не посмеет поставить мат. Иди же, не задерживайся, твои деньги ждут.

Баронет, отвлеченный последними словами, да и просто под винными парами не сообразивший, что имя его только что было произнесено, казалось бы, совершенно незнакомым человеком, серьезно кивнул и с крайне сосредоточенным видом направился на выход.

Незнакомец последовал за ним, как, само собой разумеется, и незримые свидетели происходящего.

Темная фигура, обратившая внимание на слова Рене о деньгах, тоже поднялась со своего места и, кутаясь в плащ, поспешила на выход.

Ренард, пошатываясь на каждом шагу, и едва не прошибивший лбом закрытую дверь, с некоторым трудом распахнул ее и, тяжко вздохнув, выбрался наконец на улицу, вопросительно оборачиваясь на следующего за ним молодого человека и пытаясь сформулировать должным образом какую-то фразу.

Пользуясь этой заминкой, наблюдатели тоже успели покинуть засаленную таверну и, оказавшись на свежем воздухе, несколько удивленно огляделись. По сию пору все события, предоставляемые их взорам, происходили если не в самое жаркое время года, то, во всяком случае, и не в самое холодное, но сейчас на улице неожиданно обнаружился снег. Само по себе это явление, конечно, не могло быть особенно удивительным, но при учете того, что события, чью годовщину мрачно отмечал в кабаке Ренард, происходили поздней осенью, нахождение среди ледяной белизны несколько повергало в ступор.

— Зима… — пробормотала Татьяна, ни к кому особенно не обращаясь и, вытянув руку, поймала снежинку, растирая ее между пальцами, словно проверяя на подлинность. Ей, уже бывавшей несколько раз в прошлом, все еще было поразительно самое их нахождение здесь. Они чувствовали тоже, что и люди, проживающие в этом времени и переживающие эти события, они могли касаться тех же предметов, что и они, но все равно оставались бесплотными, незримыми призраками. В этом был какой-то парадокс, который никак не желал укладываться в сознании девушки.

Впрочем, сейчас концентрироваться на этом ей не хотелось.

Баронет Ламберт, замерший впереди и, похоже, несколько протрезвевший от холодного воздуха, поежился и плотнее запахнулся в явно чересчур легкую куртку. Его спутник, проследив за действиями мужчины, чуть улыбнулся. Он-то, судя по всему, ощущал себя в плаще очень уютно, и теперь внутренне посмеивался над болваном, решившим натянуть столь неподходящую к погоде одежду.

Впрочем, если бы в этот миг он мог лицезреть будущую версию того самого болвана, то, пожалуй, убедился бы, что жизнь его совершенно ничему не научила. Путешествовать по волнам своей памяти Ричард, как уже упоминалось, отправился в одних штанах, да к тому же еще и босиком, и в эти минуты переживал далеко не самые приятные ощущения. Спутники его, тоже одетые довольно легко, но, во всяком случае, догадавшиеся обуться, мерзли лишь немногим меньше своего гида, однако на него поглядывали с нескрываемым сочувствием.

Поймав очередной такой взгляд, оборотень с претензией чихнул и сумрачно буркнул:

— Не отвлекайтесь.

Предложение это, как оказалось, было сделано вполне своевременно, ибо похоже было, что баронет Ламберт наконец подобрал нужные слова и не замедлил их высказать.

— И где твоя телега? — сумрачно осведомился он, взирая на спутника с нескрываемым неудовольствием. Тот, легко усмехнувшись, вытянул руку вперед, указывая куда-то в снежную мглу.

— Вон там.

— Далеко, черт… — Рене вздохнул и, всем видом демонстрируя покорность жестокой судьбе, заставляющей его топать по снегу, дабы получить честно выигранные деньги, с самым ответственным и сосредоточенным видом направился в указанном направлении, сознательно протаптывая в снегу небольшую тропинку.

Его проводник, без ярко выраженных угрызений совести пользуясь результатами трудов баронета, следовал за ним, ступая, правда, до такой степени легко, что казалось, эти самые труды были ему решительно не нужны, и без тропинки он шел бы столь же свободно, как и по ней.

Но чем дальше от таверны отходили молодые люди, тем больше и больше облик неизвестного противника Ренарда менялся, обретая куда как более знакомые черты.

Шаг его становился все тяжелее и, вместе с тем, увереннее, плащ, доселе мешком свисающий с худощавых плеч, внезапно натянулся, плотно облегая и очерчивая их неожиданную ширину, подчеркивая силу, а темно-рыжие волосы, выглядывающие из-под шляпы, буквально на глазах укоротились, теряя медный оттенок и становясь совершенно огненными.

Татьяна, шагавшая, как и прочие, следом за Рене и его странным спутником, споткнулась от неожиданности и, едва не упав, вцепилась в напряженно созерцающего происходящее мужа.

Баронет сделал еще один шаг и, остановившись, раздраженно всплеснул руками. Таверна осталась уже позади, шли они довольно долго, а обещанной телеги все не появлялось.

— Да где же… — начал, было, говорить он, но завершить фразу не успел. Его спутник, в мгновение ока очутившись за спиною собеседника, резким движением приставил к его подбородку невесть откуда взявшийся пистолет.

Ренард растерянно и недоуменно замер, непроизвольно чуть приподнимая подталкиваемую дулом голову. Над ухом его раздался негромкий, довольно неприятный смешок.

— Ни одна пешка не смеет ставить мне мат, Рене, — голос рыжего тоже претерпел изменения, утратил былую притягательную мягкость и обманчивое спокойствие, становясь при этом ничуть не менее узнаваемым, чем весь его облик, — Но, если это происходит… — он плотнее прижал дуло к подбородку баронета, — Я всегда беру реванш.

Ламберт непроизвольно дернулся; зубы его застучали. Страх, обычно неведомый мужчине, окатил его с ног до головы холодом не менее пронизывающим, чем тот, что царил вокруг, и нельзя было сказать, что причин для этого не было.

— Тише, Рене, — продолжал насмешливо шептать молодой человек, — Конечно, от дырки в башке ты не умрешь, как не умер и я. Но залечивать ее тебе придется оч-чень долго… как пришлось мне.

Ренард, от происходящего почти совсем протрезвевший, медленно потянул носом воздух, очень явственно прикидывая, как ему поступить.

— Проклятый философ… — прохрипел он, на несколько мгновений прикрывая глаза, — Я должен был догадаться…

— Но ты не догадался, — рыжий мягко заскользил дулом он подбородка жертвы вниз по его шее, — Ты был пьян, и так жаждал наживы… Глупый, глупый баронет Ренард Ламберт, который ничуть не поумнел за прожитые годы.

Мужчина попытался, было, повернуть голову вбок, дабы взглянуть на собеседника хотя бы через плечо, но пистолет, вновь уткнувшийся ему под подбородок, заставил его прекратить эти попытки.