Нападение застало их врасплох, также как и всех: укрывшись плащом, Вулрех и Кэт дремали, устав от постельных игр, когда вечерние сумерки взорвались воплями, рычанием и омерзительным блеянием. Сразу несколько груд зерна полыхнули ярким пламенем и баржа закачалась от запрыгивавших на нее тварей. Гребцы, оказавшиеся слишком нерасторопными, оказались растерзаны на месте, тех же, кто успел прыгнуть в воду, расстреливали из арбалетов сидевшие в лодках воины.
— Что это?! — крикнула Кэт, ошалело оглядываясь на воцарившийся вокруг хаос. Барон ответить не успел — к ним, расшвыривая зерно, устремилось сразу с десяток сатиров. Впереди них, с оглушительным ревом, несся огромный минотавр.
Однако, если сатирам и удалось застать их врасплох, то и парочка оборотней не долго думала, чем удивить нападавших. Злоба и скотская похоть на мордах сатиров сменилась страхом, когда раздался громкий рев и барон, обернувшийся львом, ворвался в толпу рогатых уродов. Минотавр, пригнув голову, попытался насадить зверя на рога, но пещерный лев, сходу перепрыгнул через него, приземлившись в ближайшую груду зерна. Быкоглавый монстр развернулся, но лев оказался проворней — прыжок, хруст костей в могучей пасти и минотавр рухнул на палубу, с вырванным горлом и животом, распоротым ударом задней лапы. Залитый бычьей кровью, лев повернулся к сатирам, пока те, выставив вперед острые тесаки, пики и собственные рога, медленно окружали оборотня, подбадривая друг друга громким блеянием. О его спутнице они забыли — и тут же пожалели об этом, когда за их спинами взвилась черная тень и огромная кошка рухнула на ближайшего сатира, вгрызаясь ему в шею. Сатиры обернулись к новому врагу, но тут на них кинулся пещерный лев. Рыча, огромные кошки метались средь испуганно блеющих уродцев, ломая им шеи ударами могучих лап, перекусывая горла и выпуская кишки. Вскоре сатиры, никогда не отличавшиеся храбростью, обратились в бегство, а лев и кошка догоняли и убивали их, одержимые кровавой горячкой
Лев-Вулрех вдруг тревожно взревел и Кэт, оторвавшись от преследования очередного сатира, увидела, что к барже подходит еще несколько лодок. Одновременно она увидела купеческую галеру, а на ней — фигуру с развевающимися светлыми волосами, свирепо рубящуюся с сатирами. Однако помочь спутнице кошкодевка не могла при всем желании — с лодок полетели факелы и зерно вспыхнуло ярким пламенем, разделившим барона с его любовницей. Вслед за факелами полетели стрелы — и тут Вулрех, издав грозный рык, взвился над баржей. Его грива, окруженная множеством искр, выглядела как пылающая корона. Он обрушился на ближайшую лодку, направо и налево раздавая смертоносные удары. Сатиры с испуганным блеянием кинулись врассыпную, от чего лодка опасно зашаталась, накренилась и, наконец, перевернулась. Кэт хотела кинуться на помощь любовнику, но перед ней уже полыхала стена пламени, ее шерсть начала гореть, а дым ел глаза. Понимая, что на барже оставаться больше нельзя, кошкодевка сиганула прямо в реку. Уже в воде она чувствовала, как ее кожа покрывается рыбьей чешуей, меж пальцев вырастают перепонки, а на шее открываются трепещущие жабры.
Вынырнув, Кэт уже не увидела ни Вулреха, ни Лены, но зато к ней спешили две лодки, битком набитые людьми и сатирами. Несколько стрел пролетели над головой Кэт, и кошкодевка, решив не испытывать судьбу, снова нырнула. Как назло здесь оказалась отмель, по которой Кэт пришлось передвигаться чуть ли не ползком, чтобы не выдать себя. Обычно под водой она видела в темноте так же хорошо и на суше, но сейчас река стала слишком мутной из-за поднявшегося со дна песка и ила, смешанного с пеплом от горевших барж. От всего этого жабры жгло, как огнем и Кэт, желая избавиться от мучений, метнулась туда, где вода была чище и глубже.
Вынырнув снова, Кэт отметила две вещи: во-первых, она оказалась слишком близко к северному берегу и слишком далеко от барж, а во-вторых — погоня не собиралась оставлять ее в покое. Напротив, к тем двум лодкам присоединилась третья. Вновь полетели стрелы и копья и Кэт, уже отчаявшись прийти на помощь друзьям, устремилась к берегу. Там, подходя к самой воде, густо росли камыши, меж которых вздымалось одинокое дерево — большая ива со свесившимися ветками. Разбрызгивая воду и жидкий ил, Кэт выпрыгнула на берег и чуть не взвыла от боли в жабрах — в пылу бегства, она и позабыла, как они реагируют на воздух. Кэт быстро перекинулась в обычную, пусть и очень большую кошку, после чего кинулась в камыши, подымая стаи комаров, распугивая оглушительно оравших лягушек и с трудом выдирая лапы из вязкой грязи.
— Черт! — выругалась Кэт, когда, проломившись через заросли, вновь оказалась перед водной гладью, кое-где затянутой тиной и заросшей большими кувшинками. То, что она приняла за северный берег, оказалось небольшим островком, прикрывавшим вход в речную заводь. И что хуже того — ее преследователи сообразили о том раньше — и сейчас команды обеих лодок, что есть силы налегая на весла, входили в заводь с двух сторон. Путь в реку был также отрезан — Кэт уже слышала позади треск камышей, возбужденное блеяние и крики командиров, погонявших рогатых «воинов». Времени на раздумья не оставалось — и Кэт поступила как и любая кошка, спасаясь от погони: взметнулась на дерево и замерла, притаившись меж толстых ветвей. Мельком она заметила, что этот островок явно кем-то посещался раньше — на ивовой коре был тщательно вырезан чей-то огромный лик: глаза и широко распахнутый рот.
Камыши с треском раздвинулись и рядом с деревом, фыркая и отмахиваясь от комаров, встал огромный минотавр. Вслед за ним вышли сатиры и воины в черных доспехах. Одновременно высаживались и преследователи с остальных лодок — Кэт прикинула, что их не меньше сотни. Среди них оказалось и парочка павианообразных чудовищ, тут же принявшихся тщательно обнюхивать землю. Глядя как быстро двигаются похожие на собачьи носы, Кэт еще успела подумать, что дела разворачиваются скверно. И действительно, очень скоро одна из тварей подбежала к дереву, издав торжествующий вопль. В тот же миг вокруг ивы сгрудилась и остальная свора. Один из павианов кинулся вверх, ловко перебирая по стволу когтистыми лапами, тогда как остальные, столпившись внизу, поддерживали собрата воем, блеянием и мычанием.
С шумом раздвинулись листья и перед Кэт появилась безобразная морда. Клацнули острые клыки, пытаясь ухватить кошкодевку за горло, однако та оказалась быстрее — удар когтистой лапы и мерзкая тварь, оглушительно визжа, рухнула на землю. Вместо глаз у нее зияли кровоточащие дыры. Остальные твари ответили негодующими воплями, но больше на дерево лезть никто не решался.
— Трусливые ублюдки! — выругался один из мужчин, — эй, ты спускайся по хорошему и останешься жить!
— Своей мамаше будешь приказывать! — крикнула сверху Кэт, — той самой, что трахнулась с козлом, породив всю твою шоблу.
Внизу послышалось ругательства, угрозы, просвистело несколько стрел, пробивших густую листву над головой Кэт. А затем этот звучащий вразнобой гам, перекрыл уверенный голос, заставивший кошкодевку похолодеть.
— Эту девку не велели обязательно брать живой. Подпалим дерево и дело с концом.
Ответом стал нестройный гул одобрения, снизу послышалась возня и до ноздрей Кэт донесся едкий запах дыма. Вскоре появились и первые сизые струйки, пока еще едва пробивавшиеся сквозь густую листву. Кэт сжалась в комок, готовясь к последнему отчаянному броску, хотя и понимала, что шансов прорваться немного. Перед прыжком она бросила взгляд на вырезанный в дереве лик — и замерла в изумлении.
Глаза и рот лика сочились ярко-красной жидкостью, которую кошкодевка легко опознала. Кровь текла все сильнее, настоящими потоками устремляясь вниз по стволу, капая с тонких ветвей и узких листьев. Снизу раздались удивленные возгласы — похоже, преследователи Кэт также заметили эти алые струи.
Неожиданно дерево затряслось, содрогнувшись от верхушки до основания. Кэт едва удержалась, зацепившись всеми когтями в кору и лишь спустя миг поняла, что дрожит не одно только дерево.
