— Что ты тут делаешь?! — воскликнула Лена.

— Это мой дом, вообще-то, — презрительно покривила губы Лактения, — ты не знала, что многие жрицы имеют резиденции в Никтополе? Я нечасто бываю на своей вилле, но сейчас, надо признать, она пришлась как нельзя кстати.

— Это ты сдала меня им?!

— Так уж вышло, что наши интересы совпадают, — усмехнулась Лактения, — я помогаю «Детям Рассвета», а они помогут мне достичь желаемого.

— Госпожа, — перебил жрицу мужчина, — вы принесли, то о чем мы говорили?

Пренебрежительная улыбка искривила губы Лактении и ее рука нырнула в складки одеяния. Спустя миг она появилась вновь, держа большой кристалл — что-то вроде ограненного янтаря, наполненного изнутри золотистым сиянием.

— Чего только не найдешь в монастырских тайниках, — сказала она, протягивая кристалл Аполлодию, — не стоит медлить. Чем скорей ты покончишь с этой девкой, тем быстрее, мы приступим к Главному Делу.

— Ждать осталось недолго, — почтительно кивнул «брат», но Лена заметила в его глазах отблеск тщательно скрываемой ненависти, — когда кровь женщины, рожденной под Истинным Солнцем, напитает кристалл, он станет талисманом великой силы, способным совершить небывалое и тогда…

— Ты снова много болтаешь, — оборвала его Лактения, — начинай уже.

Аполлодий снова кивнул и, уложив камень чуть ниже грудей Лены, затянул торжественную песню, тут же подхваченную остальными братьями. Голоса певцов крепли, становясь все громче: на самой высокой ноте Аполлодий вскинул нож и лучи Черного Солнца отразились одновременно от драгоценного камня на эфесе клинка и золотого перстня на пальце «брата». В тот же миг чаши по углам плиты вдруг вспыхнули ярким золотистым пламенем. Солнечный зайчик ударил в глаза девушки, зажмурившейся в ожидании неминуемой смерти. Тут же Лена почувствовала в груди, там, где лежал кристалл, болезненное жжение, становящееся сильнее с каждой секундой.

«Интересно, — мелькнула в голове нелепая мысль, — я попаду в Лимб или в Ад?»

«Гром средь ясного неба», — не избитая метафора, а самая, что ни на есть реальность, — как и полагается, прозвучал совершенно неожиданно. Лена, так и не дождавшись смертоносного прикосновения холодной стали, осторожно приоткрыла глаза — и увидела, как доселе ясное небо заволакивают неведомо откуда взявшиеся тучи. Словно разом наступила ночь — и ночную тьму, подобно удару исполинской плети, рассекли ослепительно-белые молнии. Лена еще не успела понять, что это ей напоминает, — все вокруг опять погрузилось во тьму, потом очередной раскат и семь огненных плетей располосовавших тучи. В свете молний Лена увидела на стене неподвижную фигуру, державшую плетку с извивающимися змеиными телами.

— Саломея! — полный страха и ненависти крик перекрыл даже очередной раскат грома, — что же ты стоишь, болван?!

Лактения, с искаженным от страха и ненависти лицом, кричала на Аполлодия. Тот, похоже, тоже изрядно струхнул, но все же не потерял голову.

— Ко мне братья! — громко крикнул он, — пусть отродья демонов знают, что и во тьме есть свет Единого! Да оградит он нас от Мрака!

На его груди уже полыхал солнечным светом талисман — и словно подключаясь от него, начали светиться и золотые монеты его собратьев. Сам Аполлодий сорвал с груди Лены кристалл и, вскинув его над головой, прокричал что-то на незнакомом языке. Фигура на стене тоже выкрикнула несколько слов — и во двор, словно из воздуха, хлынули орды невыразимо уродливых созданий. В тот же миг стене, рядом с первой «гостьей», появилось еще несколько фигур. Две из них держали все те же змеехвостые плети, свивавшиеся кольцами над их головами.

Вызванные архдиаконессой твари уже неслись по ступеням пирамиды, когда перед оскаленными мордами вдруг выросла полупрозрачная золотистая стена. В мгновение ока она накрыла стоявших у алтаря «Детей Рассвета» и мятежных диаконесс полупрозрачным светящимся куполом, оказавшимся непреодолимым для тварей Бездны. Аполлодий отпустил кристалл и тот не упал, но завис над головой «брата», мерцая золотистым светом. Сам же Апполлодий, взявшись за руки ближайших «братьев», затянул некую молитву, тут же подхваченную остальными фанатиками. Взявшись за руки вокруг алтаря, образовав, своего рода, «живую цепь», Дети Рассвета создали преграду, сквозь которую не могли пробиться беснующиеся чудовища.

О Лене уже никто не вспоминал — «Дети Рассвета» держали золотистую завесу, тогда как три диаконессы-изменницы, судя по звучавшему за спиной Лены бормотанию, пытались заклинаниями очистить небо. Временами им это удавалось: меж туч появлялись прорехи и завеса вокруг алтаря росла и крепла. Но вскоре тучи сгущались вновь — и демонические твари с удвоенной яростью кидались на золотистую преграду.

Саломея прокричала еще один приказ — и стоявшие рядом с ней фигуры слетели со стены, вливаясь в общую драку. Одна из этих фигур выделялась уродливой прической, напоминавшей два рога цвета засохшей крови. За спиной же второй струились пепельного цвета волосы. Рядом, оседлав зверя, похожего одновременно на сома и кота, мчалась бледная как смерть девушка, с развевавшимися на ветру светлыми волосами и горящими зелеными глазами. Такие же глаза мерцали и у мелькавших у нее за спиной гибких теней. Лене даже показалось, что очередная вспышка молнии высветила чью-то подбадривающую улыбку. Сразу воодушевившись Лена, решила и сама что-то сделать для своего спасения. Скованной, конечно, это было затруднительно, но все же цепи были натянуты не так уж и туго, — сковывали наспех, торопились, — так что попаданка могла хотя бы согнуть ногу в колене. Что она и проделала, пнув одну из пылающих чаш. Медный сосуд покатился по камню, а золотисто-алое пламя охватило одеяние одного из «Детей Рассвета». Тот заметался с истошным криком, сбивая с себя огонь и, конечно же, разорвал круг. В завесе появилась брешь, в которую с визгом, рыком и хохотом устремились демонические твари.

Несколько «братьев» были растерзаны в мгновение ока, однако остальные, сплотившись вокруг Аполлодия, еще пытались отбиваться. Их воодушевлял предводитель, держащий в одной руке кристалл, а в другой — кинжал с изображением Солнца. С двух сторон на него кинулись кошкосомы — но глава «Детей Рассвета» вскинул перед ними руку с кристаллом и твари с жалобным воем сгинули во вспышке ярко-золотистого пламени. Кэт, с отчаянным визгом, в котором смешались ненависть и горе, метнулась к Аполлодию, метя ему в горло окровавленными когтями. «Брат» уже собирался спалить и ожившую утопленницу, но сверху ударил змеиный хлыст, выбивший кристалл из его рук. Кэт, сбив Аполлодия с ног, уже готова была вцепиться ему в глотку, но тут же с диким воем отпрянула, корчась на земле и зажимая страшную рану внизу живота, хлещущей потоками смрадного гноя. Аполлодий поднялся, держа в руке окровавленный нож — тот самый, с солнцем на лезвие и драгоценным камнем в рукояти, — и, дико озираясь, вдруг вонзил его себе в горло. Труп тут же растерзала бесовская свора. Другие «братья» еще сражались — пока в их толпу не ворвалось, оглашая воздух безумным хохотом, некое существо: вроде женщины с кожей цвета крови, перепончатыми крыльями, козлиными рогами и скорпионьим хвостом. Несколько человек были разорваны в клочья, остальные кинулись наутек — в лапы заполонивших двор чудовищ. Сама демоница подлетела к Лене. На мгновение попаданка испугалась уставившихся на нее глаз, — ярко-оранжевых, с вертикальным, «кошачьим» зрачком. Один из этих глаз подмигнул Лене и та успокоилась, увидев в руках неожиданной спасительницы хлыст со змеиными головами.

— Ты всегда умела подбирать компанию! — оскалила белые зубы демоница.

Она схватилась за одну из цепей — и стальные кольца лопнули в ее пальцах, а потом и вовсе рассыпались ржавой пылью. Демоница взялась за вторую цепь, когда за ее спиной вдруг возникла Лактения, державшая в одной руке «солнечный кристалл», а во второй — брошенный кем-то их братьев «нож». Лена предостерегающе крикнула, но опоздала — с полыхавшими ненавистью глазами Лактения вонзила нож в спину былой соратницы. Удар был нанесен с такой силой, что острое лезвие пробило тело насквозь, выйдя чуть выше правой груди. Из клыкастого рта выплеснулась кровь и демоница с жалобным воем рухнула рядом с Леной. Тут же она обернулась молодой женщиной, с нелепой прической, напоминавшей большие рога. Лактения же вновь вскинула нож — уже над Леной.