Лишь спустя время она успокоилась настолько, что могла мыслить более-менее здраво. Остановившись и присев на первый попавшийся камень, Лена ознакомилась с содержимым выданной ей сумки. Особой щедрости Монастырь не проявил, но все же совсем с пустыми руками ее не выбросили: краюха черного хлеба, несколько кусков вяленого мяса, небольшая фляга и пригоршня серебряных монет. Лена откупорила флягу — в ней оказалось вино, пусть и не из лучших, но вполне приличное. Сейчас, когда ее немного отпустило от переживаний, Лена почувствовала, как она оголодала. Залпом осушив флягу и закусив нехитрой снедью, она несколько успокоилась, обретя что-то вроде плана. Пересчитала деньги: немного, но хватит на место на торговом судне, отправляющемся в Сарлонию. Конечно, есть риск, что ее снова попытаются взять в рабство, а то и что похуже, но, как-никак, знания, полученные в Монастыре, остались при ней, так что Лена надеялась, что ей удастся произвести должное впечатление на здешних морячков. Ну, а там уже своим ходом добраться до Топи, где Лена рассчитывала, с помощью все тех же умений, найти Курганье и снова попытаться вернуться в родной мир. За время обучения в Монастыре, она почти уже забыла о прошлом, захваченная множеством впечатлений. Но раз уж этот мир ее отторгает, Лене не остается ничего иного, кроме как в очередной раз попытаться вернуться домой. Зыбкая надежда, прямо скажем, но ничего лучше все равно не придумывалось.

Странное дуновение ветерка отвлекло ее от невеселых раздумий: Лена внезапно поняла, что она уже не одна на дороге.

— Так торопишься наспокинуть? — послышался за ее спиной знакомый язвительный голос, — погоди, красотка, кое-кто давно жаждет встречи с тобой.

Не веря своим ушам, Лена обернулась, но увидеть собеседника уже не успела: перед ее глазами внезапно сгустился кромешный мрак. Не успела она произнести заклятие, развевающее шар тьмы, как что-то с силой ударило ее по голове, перед глазами словно полыхнула яркая вспышка и Лена потеряла сознание.

Сознание возвращалось медленно — очнувшись Лена осознала, что оказалась в какой-то повозке, неторопливо движущейся по довольно ровной дороге, без ям и ухабов. Большего она узнать не могла при всем желании: связанная по рукам и ногам, с кляпом во рту и мешком на голове, она лежала на дне повозки, приваленная какими-то тюками. В мешке, кстати, судя по запаху, раньше хранили что-то на редкость вонючее — так что вскоре девушка снова потеряла сознание.

Очнуться второй раз ей помогли струи воды и чьи-то грубые руки бесцеремонно растиравшие ее тело, нескромно трогая в самых укромных местах.

— Какого черта?! — вскинулась Лена, но тут широкая ладонь, опустившись ей на макушку, погрузила ее в воду с головой. Фыркая и отплевываясь, Лена вынырнула, ошалело оглядываясь. Она находилась в полутемном помещении, освещенном лишь тусклым светом, пробивавшимся из окошка над потолком. Большую часть комнаты занимала обширная ванна или, скорей, небольшой бассейн, до краев наполненный морской водой. На стене, напротив девушки, торчала мраморная львиная голова, из пасти которой и выливался поток, наполнявший купальню.

Помимо самой Лены в купальне находилось еще несколько человек — все до одного мужчины, — купавших пленницу с неторопливым усердием крестьянина, мывшего лошадь или иную животину. Лена попыталась рассмотреть лица новых обидчиков, но в окружавшем полумраке это было почти невозможно.

— Кто вы? — спросила она, — что вам от меня надо?

Вместо ответа чья-то мозолистая ладонь легла Лене на грудь и она, не собираясь сдерживаться, засадила охальнику ребром ладони по горлу. Послышался сдавленный стон, что-то смачно хрустнуло, но тут на лицо Лены легло нечто мягкое и влажное, испускавшее резкий запах — и девушка, в очередной раз потеряв сознание, бессильно осела в воду.

Третий раз она очнулась уже на свежем воздухе — совершенно голая, лежащая на мраморной плите в форме неправильного пятиугольника. Руки и ноги девушки сковывали тяжелые цепи, крепящиеся к вделанным в плиту массивным железным кольцам. На каждом из углов покоились большие чаши из позеленевшей меди. Сама же плита венчала мраморное возвышение, в полтора человеческих роста, выполненное в форме трехступенчатой пирамиды. Громоздкое сооружение стояло посреди небольшого двора, окруженного высокими стенами из черного камня. Из-за стен доносился негромкий рокот близкого моря.

Посреди каждой стены красовался ставший уже ненавистным символ: золотое солнце с расходящимися лучами. Миниатюрные копии этого знака — золотые монеты с выгравированным солнцем, — на тонких шнурках свисали и с шей обступивших Лену мужчин. Все они носили белоснежные одеяния, также украшенные символом солнца, вышитым на груди золотыми нитями. Особенно выделялся один мужчина — высокий тощий, с узким лицом и редкими черными волосами. С его шеи, на золотой цепочке, свисала уже не монета, а увесистый диск, размером с чайное блюдце. Посреди него красовался не то драгоценный камень, не то искусная поделка из желтого стекла. Подобный же камень украшал и золотой перстень на указательном пальце незнакомца.

— Очнулась, наконец, — худое лицо озарилось елейной и одновременно ехидной улыбкой, — я уже начал бояться, что столь долгожданная встреча так и не состоится.

— Кто вы? — выдавила Лена, — что вам нужно от меня?

— Уверена, что хочешь знать правду? — мужчина покривил тонкие губы, — хотя…это уже ничего не изменит. Даже зная все, ты не причинишь вреда нашему делу.

— Я никому и не собиралась вредить, — выпалила Лена, — это вы желаете мне зла. Что я вам сделала, что вы так преследуете меня? Еще там, на Щучьих Зубах…этот ваш «Толик».

— Брат Толиас, — снисходительно кивнул мужчина, — решил покончить со всем разом.

— «Со всем» — это со мной? — уточнила Лена.

— Именно так, — кивнул мужчина, — брат Толиас знал о тебе достаточно, как и брат Парал — тот самый, которого сгубила проклятая ведьма.

Лена поняла, что сейчас незнакомец говорит о том загадочном колдуне, от которого спасла незадачливых любовников архдиаконисса Саломея.

— Брат Толиас пал от твоей руки, — продолжал мужчина, — он и Парал, понимали насколько ты опасна. Возможно, Отец-Солнце не даровал им победы, потому что они собирались просто убить тебя, тогда как я сообразил, как обратить твою смерть нам на благо.

Он опустил руку к поясу и Лена невольно дернулась, когда увидела клинок с золотой рукоятью и драгоценным камнем в навершии рукояти. На лезвие было выгравировано все то же Солнце — такой же нож имел и «Толик», оказавшийся «братом» Толиасом.

— Зачем тебе моя смерть!? — Лена рванулась, бессильно загремев цепями, — я не собиралась делать вам ничего плохого. Я просто хочу вернуться домой — помоги мне и я никогда…

— Если ты рассчитываешь на счастливый конец, то ты невнимательно слушала, — осклабился «брат», — выбор не стоит между твоей жизнью или смертью. Решается лишь то, как тебе умереть, чтобы с наибольшей пользой послужить нашему делу.

— Да что это за чертово дело-то такое?! — воскликнула Лена. Она понимала, что затягивание времени ее не спасет, но делала это из чистого инстинкта самосохранения. К тому же, ей почему-то показалось особенно обидным умереть, даже не узнав за что.

— Мы — «Дети Рассвета», — глаза мужчины засветились фанатичным блеском, — единственные кто Помнит. Помнит, что некогда с востока всходило Истинное Солнце — благословенный Лик Единого Творца, озаряющий весь мир ярким светом. Те, кто знает — Истинный Бог еще вернется. Он изгонит кровожадных демонов, которым поклоняются забывшие Его люди, истребит всю нечисть и нежить, покарает жестоких властителей и сотворит лучший мир, избавленный от угнетения и несправедливости. Твоя смерть поможет приблизить это благословенное время, потому что ты…

— Хватит болтать, Аполлодий, — послышался знакомый голос, — даже мертвым не стоит знать слишком много.

Лена, исхитрившись, повернула голову и с ее губ сорвалось изумленное восклицание: к алтарю неспешно поднималась Лактения, в полном жреческом облачении. Вместе с Лактенией шествовали еще две жрицы, тоже знакомые Лене — хранительница Библиотеки, Дукеция и смуглая черноволосая Эшмадохт из Деваманда.