Тощая растрепанная женщина с безумными глазами прижимает к груди мертвого младенца, поднося к серым губам иссушенную грудь.

Стаи черных тварей, рыскающие по зарастающим бурьяном городам, терзая грязных истрепанных людей. Крылатые чудовища, снующие в небе, сражающихся друг с другом за куски омерзительной пищи.

Скелеты, неведомой силой выброшенные из своих смрадных могил, и ковыляющие меж разбитых надгробий, пока среди их костей змеятся алые нити кровеносных сосудов, нарастающих на появляющихся словно из неоткуда мышцах и сухожилиях.

Ослепительно-белые молнии взрезают черное небо и проступающее на их фоне чудовищные лики: скалящиеся острыми клыками, с вздымающимися перепончатыми крыльями, с острыми рогами, нависшими над полыхающими адским огнем глазами. Средь всех этих бесчисленных личин выделяется одна: огромное, раскинувшееся на полнеба лицо, кажущееся Лене смутно знакомым. Но узнать его она уже не успевает, потому что открывшийся лик вдруг оборачивается сияющим ослепительной чернотой диском Черного Солнца.

— Эй, ты чего?! — слышится над ее ухом встревоженный голос и Лена словно выныривает из кошмарного сна, дрожа и озираясь вокруг безумными глазами. Она все еще в книгохранилище, давно покинутом остальными послушницами: одна лишь Элия стояла рядом недоуменно переводя взгляд с лица Лены на раскрытую книгу.

— Зачем тебе это? — сказала она, вынимая из ослабевших пальцев Лены, — жриц не учат алхимии, да еще такой…странной.

— Показалось…интересно, — просипела Лена.

— Оно и видно, — с неодобрением произнесла Элия, — я уже думала, что тут и откинешься. Посмотрела бы ты на себя: глаза закачены, на лице ни кровинки, на губах только что не пена. То еще зрелище — еле вернула тебя обратно.

«Видела бы ты то же, что и я, — с вызовом подумала Лена, — посмотрела бы я тогда, на кого ты была бы похожа».

— Алхимия бесполезна для практики, — продолжала Элия, — без должных ингредиентов, а к ним тебя никто не подпустит, по крайней мере, сейчас. Как ты вообще смогла это читать — ведь книга под заклятием, как и все остальное?

— Икария, — с трудом выдавила Лена, — сняла заклятие.

— Эта сука сильнее, чем я думала, — озабоченно нахмурилась послушница, — вот ведь хитрая дрянь. Если бы я не вмешалась — ты бы прямо отсюда отправилась в Лимб.

«Лимб не может быть страшнее того, что я видела».

— Я думала, она хотела помочь, — медленно произнесла Лена, все еще переживая увиденное.

— Угробить она тебя хотела, вот что, — убежденно произнесла Элия, — ты что забыла, кто натравил на тебя Фарсину? Здесь получилось бы еще чище — мол, ты сама как-то умудрилась снять заклятие с книги, ее колдовство тебя и убило.

— Если она собиралась убить меня на праздник, — недоумевала Лена, — зачем ей это сейчас?

— Увидела, что ты лезешь, куда не надо, вот и решила воспользоваться моментом, — пожала плечами Элия, — хорошо еще, что рядом я оказалась. Но ты готовься — на праздник ты получишь кое-что похуже, чем охранное заклятие …если мы не опередим Икарию.

— Тогда не будем терять времени, — сказала Лена, — надеюсь, у тебя уже есть план?

— И еще какой, — хмыкнула Элия, — мы раз и навсегда собьем спесь с нашей принцессы.

— Держись возле меня, — сказала Элия, — в такую ночь не стоит ходить в одиночку.

В подтверждение этих слов рядом с ними с хохотом проследовала процессия молодых людей, во всяком случае, по голосам Лена решила, что они молоды, облаченных в косматые наряды и уродливые маски. Лена и Элия, на всякий случай, сделали охранительный знак, вызвав новый взрыв хохота и глумливых насмешек.

— Пусть ржут, — бросила Элия, — как раз к таким ряженым чаще всего и цепляются «гости из Лимба». Посмотрим, все ли они доживут до утра.

Лена промолчала, в очередной раз нащупывая под платьем рукоять врученного Амолой ножа — о нем она ничего не говорила Элии. Ради праздника Лена принарядилась: Элия раздобыла ей платье из темно-синего шелка, расшитое серебристыми цветами, с глубоким вырезом. Подол платья спускался до земли, но еще один разрез обнажал стройную ногу от бедра до элегантного сапожка на высоком каблуке. Уши Лены украшали серебряные сережки в виде кусающих себя за хвост змей, а в ложбинке меж грудей мерцало сиреневым жемчужное ожерелье. Элия же носила длинное черное платье, наглухо закрывавшее ее почти до подбородка, но зато с длинным вырезом на спине. Светлые волосы венчала диадема в виде трех свернувшихся змей. С шеи, на золотой цепочке, свисал диск из черного оникса с трискелем из белого золота. У пояса послушницы разместился свернутый кольцом кнут — не змеиный, как у диаконесс, но по-своему эффектный: с посеребренной рукоятью и гелиотропом в набалдашнике.

В первое прибытие Лена не очень хорошо рассмотрела город и теперь с интересом вертела головой, жадно впитывая впечатления. Никтополь сегодня как никогда соответствовал своему названию: здания из черного мрамора почти сливались с ночной тьмой, а россыпи огней, разожженных на крышах башен, карнизах и балконах зеркально отражали раскинувшееся над ними звездное небо. Прямо на улицах под музыку сотен флейт, арф и рогов плясали горожане в рогатых и клыкастых масках. Рекой лились знаменитые некрийские вина, пившиеся легко, но мало кого оставлявшие на ногах уже после трех-четырех чарок. Другие никтопольцы не разменивались по мелочам: Лена уже знала о местных наркотические зельях, предлагавшихся завсегдатаям чуть ли не в каждом кабаке. Одни зелья порождали причудливые грезы, вторые даровали чувство небывалой эйфории, третьи приводили в сильное сексуальное возбуждение. В воздухе не гасли огни фейерверков, над крышами башен распускались колоссальные красные, зеленые и синие «хризантемы», осыпавшиеся миллионами искр; к самому небу возносились огненные столпы, бешено вращались искрящиеся колеса. Все небо заливало исходящее непонятно откуда холодное сияние, напоминающее полярное.

«Семь искушений» находились неподалеку от порта: изначально не более чем прибрежные скалы, с множеством пещер и гротов. Люди расширили их, продолбили новые ходы, соединившие подземелья друг с другом, перебросили бесчисленные мостики и лестницы. Другие лестницы — веревочные, деревянные, вырубленные в камне — связывали друг с другом все пять этажей исполинского здания, образовавшего сразу несколько городских кварталов. Разделявшие их узкие улочки превратились в коридоры с множеством боковых входов, из которых раздавались томные стоны, страстные вскрики, а порой и более пугающие звуки. Временами эти улочки сходились во внутренних дворах, посреди которых, возле журчащих фонтанов, занимались любовью как парочки, так и развеселые компании. То же самое происходило на мостиках, на лестничных площадках и во множестве таверн под открытым небом. В закрытых же помещениях творились совсем иные изысканные действа, предназначенные для более требовательной публики. В одно из таких мест и держали путь заговорщицы.

— Это здесь, — Элия остановилась перед улочкой-коридором, уходящей резко вниз.

— Надень маску, — посоветовала Элия, доставая из сумки на поясе две личины — одну черную и рогатую, изображавшую черта или сатира; вторую — морду клыкастого зверя, вроде помеси собаки и свиньи.

— Какая тебе больше нравится?

— У меня своя, — удивила послушницу Лена.

В следующий миг в руках девушки появилась причудливая маска, заставившая Элию удивленно вскинуть брови. Личина была создана из двух половинок, умело прилаженных друг к другу. Левая сторона, вырезанная из черного дерева, изображала уродливую обезьяну, справа же красовался прекрасный женский лик, выточенный из слоновой кости.

— Интересная задумка, — заметила Элия, — откуда это у тебя?

— У нас в Росковии любят праздники с ряжеными, — ответила Лена, — эту маску мне привез отец с Тоема, где купил ее у чернокожего купца с далекого юга. Мне она так полюбилась, что я решила привезти сюда.