Уже позже, когда вода спала, они вернулись к бывшему лагерю, пытаясь найти хотя бы часть вещей. Многие из них унесло потоком, но часть, застряла меж поваленных деревьев, оставшись на берегу. К своей радости, Лена нашла отцовский нож и костяной нож Амолы, кое-какую одежду, а также золото, что дала им княгиня Секеи. Немало своего добра они выловили из реки — тут особенно кстати пришлось новое обличье Кэт. Прихватили они и кое-что из вещей и золота своих попутчиков — Лену, конечно, терзали угрызения совести, но она утешала себя тем, что мертвым купцам все это без надобности. По-хорошему, их тела нужно было сжечь, но после дождя об этом нечего было и думать. Вместо этого Лена провела обряд, которому научила ее Кайра, отвращающий чересчур привязчивых мертвецов. Все же, не дожидаясь, пока утопленники восстанут, путники поспешили убраться с места трагедии. Пару дней они плутали меж холмов и лесов, пока не вышли к Кервену. В здешнем постоялом дворе троица и остановилась, в ожидании какого-нибудь судна, которое доставило бы их в Мюнберг.

Наутро они направилисьв порт. Как заметила Елена еще ночью, тут все изменилось — если вчера тут стояло от силы несколько рыбачьих лодок, то сейчас чуть ли не всю реку загромождали суда: неуклюжие баржи; рыбацкие баркасы; личные суда купцов, множество лодок и плотов. Все эти суда поднимались вверх по Мерте, чтобы забрать зерно, скот и прочие товары, что предоставляли на продажу здешние землевладельцы.

— Ну и вонища, — поморщилась Кэт, когда они проходили мимо очередного судна, перевозившего, судя по запаху, скот, — мы, что поедем на этой посудине?

— Учись видеть во всем позитив, — усмехнулась Лена, — подумай сколько там мяса.

— Мяса тут везде полно, — вмешался шедший рядом Вулрех, — вон, гляди сколько сала.

Он кивнул на небольшую галеру, с носовым украшением в виде пышногрудой русалки. Рядом с нй стоял очень толстый мужчина, с бурой бородой и мясистым лицом. Грузное тело только что не разрывало золотисто-розовый кафтан, усыпанный серебристой пылью. На жирной груди красовался диковинный амулет — выточенный из слоновой кости губастый рот, оплетенный слоновьим же хоботом.

— Покровитель ему подстать, — заметил барон, — с таким пузом только Бегемота и почитать.

— Главное, что он нам подходит, — заметила Лена и громко крикнула, — эй, почтенный. Это ваше судно?

Мужчина неторопливо обернулся на зов и неприкрытое пренебрежение в его глазах сменилось интересом при виде кнута Лены.

— Галера моя, — кивнул он, — а кто спрашивает?

— Вулрех Второй, барон Ловенвальда, — вмешался в разговор человек-лев, — и две посланницы Храма из Некрарии. А с кем говорю я?

— Я Гранк, зерноторговец из Мюнберга, — купец склонил голову, — чем могу быть полезен его светлости?

— Нам как раз в Мюнберг, — сказала Лена, — договоримся о проезде?

Мужчина пожал плечами.

— По золотому с каждого, — сказал он, — простите, ваша светлость, но даже вы…

— Я не торгуюсь с такими как ты, — презрительно сказал Вулрех, отсчитывая монеты из своей доли, — в твоей посудине найдется нормальная каюта?

— Разве что моя собственная, — ответил Гранк, — я могу уступить ее, но даже тогда в ней хватит места только двоим. Кому-то придется разместиться на барже.

— Нас с моей киской вполне это устроит, — Вулрех обнял за плечи Кэт, — главное, чтобы нашлось место достойное жрицы.

Лена недовольно посмотрела на прильнувшую к Вулреху подругу, обожженная внезапной ревностью. Однако спорить сейчас было явно не к месту, поэтому она только молча кивнула, вопросительно посмотрев на Гранка. Тот снова пожал плечами.

— Раз так, — сказал он, принимая золотые от Вулреха, — прошу на борт.

На борт они взошли лишь после полудня — после того как Гранк загрузил все пять своих барж зерном. На одной из этих громоздких плавучих махин разместились Вулрех с Кэт. Им пришлось изрядно потрудиться, чтобы найти хоть какое-то уединение — с обоих бортов каждой баржи стояло по шесть-семь гребцов, что, орудуя длинными веслами и шестами, направляли судно, а заодно следили, чтобы зерно не просыпалось в воду. В конце концов, барон и кошкодевка нашли укромное место на корме, где быстро потерялись в сгущавшихся сумерках.

Лена же разместилась в каюте Гранка — небольшом, но уютном помещении на корме купеческой галеры. Судно двигалось позади барж, чтобы не мешать их ходу. Гранк сам накрыл стол — порезанный ломтями сыр, свежий хлеб, жирный вяленый сом, жареная утка и несколько кистей белого винограда. Все это предлагалось запивать светло-желтым вином. Лена быстро наелась, однако хозяин, не успокоился, пока не съел все, что лежало на столе. Чтобы не смотреть на обжирающегося Гранка, Лена смотрела на реку — благо окна каюты выходили сразу на оба берега. Сейчас они приближались к цивилизации: густые леса все чаще сменялись возделанными полями или пастбищами, на которых паслись стада коров и овец. Попадались тут и деревушки, порой даже небольшие городки, вроде оставленного ими Карвена. В целом, виды немало напоминали Лене родные края — так что на миг она испытала что-то вроде ностальгии. Неуместное чувство, впрочем, быстро покинуло ее, уступив место недоумению: Лена отметила, что южный берег выглядел куда менее населенным, чем северный. К северу от Мерты леса почти сошли на нет, уступив место многочисленным полям, фруктовым садам, пастбищам, а главное — множеству поселений. Время от времени попадались водяные мельницы, лабазы и причалы, от которых отходили лодки и плоты рыбаков. На южном берегу тоже все это имелось — но в заметно меньшем количестве, перемежаясь густыми лесами и холмами.

— Все очень просто, — ответил Гранк, когда Лена поделилась с ним своими наблюдениями, — вы же знаете, что Мерта — пограничная река?

— Ну да, — кивнула девушка, — с юга Гроскания, а к северу эта…как его.

— Вабария, — подсказал торговец.

— Да, точно, — кивнула Лена, — поэтому я и удивилась. Ведь Гроскания намного больше и богаче Вабарии, неужели местным совсем нечем торговать?

— У Гроскании есть свои рынки и ярмарки, — кивнул Гранк, — но все они, в основном, на юге: из ее портов вывозятся товары в Амдуат, Асталию и Некрарию. Здесь гросканцы тоже торгуют, но все же внутриимперский рынок для них не столь значим, да и то, что есть они предпочитают вывозить морем, в тот же Брокгарт. Для Вабарии Мерта — главная артерия для связи с внешним миром, а для Гроскании — глухая окраина. К тому же между Виркленами, графами Вабарии, и Роуле, баронами Турола, — давняя вражда, которую вполне разделяют и их подданные.

— Как так? — заинтересовалась Лена, — разве император это позволяет?

— Это вражда много старше Империи, — усмехнулся Гранк, — когда она зародилась Вабария еще была независимым государством, как и Турол, которым правили Роуле. Тогда они часто воевали между собой — как раз за то, кто будет владеть торговым путем по Мерте. Вабария побеждала чаще — потому, что ее поддерживала Вальдония, а иногда даже Брокгарт. Турол же оказался между двух огней — с севера заклятый враг, а с юга — набиравшая силу Гроскания. После одного из самых жестоких поражений, что потерпел Турол от союзного войска, Роуле пришлось дать вассальную присягу королям Гроскании. Ну, а потом появилась Империя и войны вроде как прекратились…вроде как, вот именно. Очень долго творился тот еще беспредел — вабарцы переходили Мерту, жгли поля, разрушали дома, убивали крестьян и купцов…да и благородных, если удавалось поймать. Ну и турольцы не оставались в долгу. Только Рокштайны, став императорами, навели на реке порядок — но даже тогда вражда хоть и поутихла, но не прекратилась совсем. Впрочем, купцов из чужих краев здесь обычно не трогают — только пошлины дерут и те и другие. Я на всякий случай заплатил всем, хотя кто его знает, что взбредет в голову нынешнему барону.

— А что с ним не так? — поинтересовалась Лена. Гранка буквально передернуло.