— Остались, конечно, — пожал плечами Тускулат, — и я надеюсь, что они еще сыграют свою роль во всем этом. Также как и Далв Шепет, князь Влакии — похоже, во всех Дракийских княжествах он один теперь держит нашу сторону.

— Князь Тисона, говорят, близок к Сарлонии, — заметил Крамос.

— Я не верю Альгерту, — поморщился герцог, — сарлонцы обиделись на Фрэга за то, что он отверг их княжну, но кто знает, как они поведут себя, когда дело дойдет до драки. И потом это ведь влияние Сарлонии. Я предпочитаю набирать сторонников сам — как князя Влакии, как было с князем Бората…и княгиней Секеи. С ней тоже не все понятно: никто не видел Эржет мертвой, ее вообще никто не видел. Ее потеря обиднее всего — я так долго разрабатывал эту девку, подогревая ее семейные обидки, столько труда ушло, чтобы внедрить ее в Секею. И сказать по правде, в том, что случилось в Чейтене и твоя вина — точнее твоего проклятого ученика.

— Я же предлагал отправиться самому, — сказал толстяк.

— Ты был нужен мне здесь. К тому же ты заверял, что Маттено надежный человек.

— Разве он не сделал все как надо? У меня бы не получилось лучше.

— Но ты бы не стал болтать как он, — хмыкнул герцог, — из-за чего пришлось дать добро на его убийство. И не стал бы раздавать свои изобретения кому попало.

— Ума не приложу, — вздохнул Крамос, — зачем он отдал метатель этому…

— Все ты понимаешь, — усмехнулся Тускулат, — тебе ли не знать, как умеет убеждать змок.

Толстяк смущенно потупил взгляд.

— Но ты, надо отдать должное, не стал ни болтать, ни тем более, дарить то, что должно оставаться тайным, пока не началась война. В Секее мы потеряли не только видного сторонника, но и «Слезы Лерайе» — а ведь то, что творил с их помощью Маттено было просто восхитительно.

— Вне Чейтена многое из созданного им повторить невозможно, — возразил толстяк.

— Да, я помню, — кивнул Тускулат, — но многое и возможно — тот же метатель, например. Да, жаль, что я не мог тебя отпустить тогда. Сейчас Секея потеряна — и это, пожалуй, наше самое сильное поражение в Дракии.

— Смена правителей еще не означает, что Дракийские княжества откажутся от союза, — напомнил Крамос, — у них есть причины не любить Брокгарт.

— Может и так, а может и нет, — сказал Тускулат, — зависит от того, кто стоит за всем этим. Меня тревожат слухи о двух девках, что отметились и в Борате и в Секее? Что известно о них? Говорят, они посланницы Храма.

— Я обратился к своим…источникам, — произнес Крамос, — из Некрарии непросто получать сведения, но кое-что я все же разузнал. Одна из этих девок, как я понял, вообще не человек, а какая-то разновидность оборотня…очень странная разновидность. Со второй все еще сложнее — никто не может понять, откуда она явилась. Известно, правда, что «Дети Рассвета» очень рьяно охотятся за ней.

— Это твои полоумные сектанты? — усмехнулся герцог, — признаться, я так и не понял, зачем ты подался к этим фанатикам.

— Они умеют убеждать, — пожал плечами собеседник, — мой отец был скорняком, а мать прачкой. «Дети Рассвета» всегда умели подбирать слова для низших сословий.

— Проходимцы всегда тянутся к неудачникам.

— Они опаснее, чем вы думаете, — покачал головой Крамос, — не случайно о них так долго никто ничего не знал. «Дети» знают многое, что неведомо нашим жрецам — по крайней мере тем, кого я знаю. Работа со стеклом, умение с его помощью обращать свет в оружие — я многому у них научился. Другое дело, что их жизнь, в конце концов, пришлась мне не по вкусу — и поэтому я нарушил свои клятвы. Я предпочитаю жить здесь и сейчас — в роскоши, с вкусной едой, дорогим вином и красивыми женщинами — а не шляться бесцветной тенью по задворкам империи, лелея мечту о «Новом Рассвете».

— Что же ты сделал верный выбор, — кивнул герцог, — так ты считаешь, что она из твоих бывших друзей? Тоже отступница?

— Нет, она явно работает с Храмом, — покачал головой толстяк, — хотя и тут многое непонятно. По моим сведениям, ее так и не приняли в жрицы. Более того, ее прилюдно выпороли перед статуей Триморфы и изгнали из Монастыря.

— Да, чтобы в тот же день по-тихому вернуть обратно, — хмыкнул Тускулат, — у меня тоже есть люди в Некрарии. Если ее не посвящали в жрицы — как она получила змеиную плеть?

— Возможно, свою роль сыграло то, что наставница этой…Олены, Кайра Моррикан, сейчас одна из ближайших сподвижниц архидиаконессы Саломеи, — заметил Крамос.

— Моррикан? — вскинул брови Тускулат, — то есть она…

— Именно так, ваша милость, — кивнул его собеседник, — Кайра — родная сестра императрицы Элты. Другая сподвижница Саломеи — Фебрия Вотенштайн, которая…

— Я знаю, кто такие Вотенштайны, — огрызнулся Тускулат, — ну теперь все понятно. Храм решил влезть в имперские игры? Я слышал, что эти двое направляются в Брокгарт.

— Все так, ваша милость.

— Они не должны туда попасть! — резко сказал герцог, — мне нужна эта девка — и нужна живой. Можно узнать, где она сейчас?

— В этом нет нечего сложного, — улыбнулся толстяк, — она прихватила из Секеи — или откуда-то еще, — парочку вещей, созданных Маттено, но по моим указаниям. Ну, а отследить свои творения я смогу даже отсюда.

Он указал на «зеркало» из черно-зеленого камня

— Собственно говоря, я уже слежу.

— И где она сейчас?!

— Судя по всему — на севере Гроскании. К утру она и ее спутники окажутся во владениях барона Кресцента.

— Отлично, — Тускулат хищно оскалился, — я подам ему весть. Это им не дракийцы — по сравнению с Кресцентом даже Далв Шепет выглядит добряком.

— Может, мне все же стоит отправиться туда? — спросил Крамос.

— Нет, ты все еще нужен мне, — покачал головой Тускулат, — у нас есть дела поважнее, чем какая-то шлюха из Храма. Потеря Дракии будет не так уж и страшна, если вернуться к плану, что мы обсуждали пару недель назад.

— Я думал, после договоренности с Асталией, мы отказались от этой затеи.

— Наоборот, — покачал головой Тускулат, — сейчас самое время. В Сенате не такие дураки, чтобы считать, что Орс, став императором, откажется от притязаний на Асталию. Не такой он человек — король грезит о завоевании не только Лоркни, но и Некрарии с Асталией. Но в Асталии считают, — и, надо признать, небезосновательно, — что быстро взять имперский трон не получиться. Они надеются на долгую гражданскую войну, что разорит и Брокгарт и Гросканию. Но если наш план удастся — империя достанется Орсу почти без боя. А значит, золото и наемников можно употребить на что-то иное.

— Я понял, ваша Светлость, — кивнул Крамос, — и у меня уже есть кое-какие соображения, касаемо нашего плана. В первую очередь, нам нужно…

Ей снова снился этот сон.

Зал, столь огромный, что дальние стены теряются во мраке. Мрак похожий на космос — бескрайний, веющий лютым холодом, усыпанный светящимися точками. Мерцающие огоньки находятся в непрестанном движении — она знает, что это глаза неведомых тварей, что бродят за границей света. Смутные и пугающие тени крадутся у ног гигантских фигур — во мраке просматриваются лишь смутные контуры, но и по ним угадывается ужасающее величие неведомых исполинов. Сквозь мрак проступает шесть силуэтов — восседающие на колоссальных тронах, недвижные будто статуи, но при этом полные скрытой силы и угрозы, в любой момент готовые ожить.

Седьмой трон стоит перед ней — размером с высокую башню, изваянный из маслянисто-черного камня. Этот престол пустует — но почему-то эта пустота пугает еще больше, чем загадочные владыки на тронах во тьме. Черный камень покрывают загадочные письмена, напоминающие многолапых пауков расползающихся по всему трону.

А перед троном пылает огонь в человеческий рост — без дров, вообще без топлива, исходящий прямо из голого камня. Черное, как ночь, пламя, в котором, будто маленькие змейки вьются белые язычки. Их мерцание завораживает — и она, словно птичка перед змеей, подходит все ближе, погружая руки в огонь. Он не жжет, но приятно греет плоть, озябшую в холоде, что испускает космический мрак. Согреваемая им, она не вынимает рук, несмотря на то, что плоть бугрится уродливыми ожогами, кровь сворачивается и пузырится, а жареное мясо сползает с почерневших фаланг.