Уже позже, голая Лена расслабленно лежала на кровати, прихлебывая храмовое вино прямо из кувшина и лениво гладя голову Кэт, вновь принявшую полукошачий облик. Впрочем, изменения не затронули ее язык — не шершавый, как у обычных кошек, но мягкий и теплый, сейчас он, словно лакая молочко из миски, старательно подчищал Лену между ног. Время от времени Кэт заискивающе заглядывала в глаза Лены — былой гонор покинул укрощенную кошкодевку и теперь она всячески старалась угодить своей спутнице. Впрочем, Лена не обманывалась этой угодливостью, хорошо зная, как быстро эта демонстративная покорность сменяется новой строптивостью.

Утомленные любовными утехами, девушки так и не увидели, что с потолка, над самым окном, за ними наблюдают чьи-то недобрые глаза. Уже стемнело и комната, в которой никто так и не удосужился зажечь свечу, медленно погружалась во мрак. В темноте никто не заметил, как в окно выскользнуло маленькое черное тельце и, хлопая кургузыми крылышками, растворилось в сгущавшихся сумерках.

— Далеко еще до деревни? — спросила Лена, прикрывая глаза от бьющего в лицо ветра. Михач, — плотный, среднего роста мужчина, с вислыми черными усами и черными же глазами, — неопределенно пожал плечами.

— Если ветер не стихнет, придется заночевать в горах, — сказал он, — странно, обычно в это время года такого ненастья не бывает.

Последние слова заглушил очередной порыв ветра, хлестнувший в лицо мелким дождем и градом. Кутаясь в темно-серый плащ, подбитый куньим мехом, торговец пришпорил коня, направляя его к бесчисленным возам, где лежали амфоры с некрийским вином. Лена перевела взгляд на караван, растянувшийся вдоль горной дороги. Справа от нее вздымалась отвесная скала, вершину которой задевали темно-синие тучи. Слева же гора обрывалась глубокой пропастью, на дне которой текла Ицкра, ставшая особенно бурнойв здешних ущельях. За рекой виднелись угрюмые, поросшие лесом горы. На вершине одной из них виднелось высокое каменное строение — не то храм, не то замок кого-то из местных магнатов.

Ветер становился все сильнее и холоднее, в то время как заволокшие небо тучи то и дело разражались градом и проливным дождем. Конь Лены, оглашая воздух испуганным ржанием, топтался на месте, также как и остальные лошади, опасно сгрудившиеся на дороге — помощники купца с трудом удерживали животных. Вокруг каравана сгущался полумрак: Черное Солнце, не сильно светившее даже в ясную погоду, сейчас скрылось за тучами, после чего стало темно почти как ночью.

— Там что-то есть, — раздался голос рядом с Леной. Та обернулась — к ней, с трудом удерживаясь в седле, подъезжала Кэт. Еще в Торговишце ей подобрали самую смирную кобылу из всех, что нашлась для никогда не ездившей верхом девушки. В обычное время эта животина, явно чувствовавшая, что с Кэт что-то не то, лишь терпела неумелую наездницу, однако сейчас, напуганная всем происходящим, лошадь стояла смирно, мелко дрожа. Кэт, тоже крайне обеспокоенная, внимательно вглядывалась в черное небо и Лена вспомнила, что ее подружка видит в темноте не хуже обычных кошек.

— Что ты говоришь?! — крикнула Лена, перекрывая шум ветра и испуганное ржание лошадей. Кэт повернулась и Лена еще больше встревожилась от явного испуга в мерцающих зеленых глазах.

— В тучах что-то есть, — повторила кошкодевка, — какая-то тварь.

Лена, вспомнив кое-какие уроки Монастыря, быстро произнесла нужное заклятие — теперь она видела в темноте не хуже Кэт. Широко распахнув глаза, она смотрела, как высоко в небе, то ныряя в тучи, то вновь появляясь, вместе с дождем и ветром, неслось чудовище. Лена видела огромные перепончатые крылья, длинный хвост, словно плетью стегавший тучи, три змеиные головы на длинных шеях.

— Что там? — вынырнувший рядом Михач встревоженно посмотрел на девушек, вглядывавшихся в небо. Истовый почитатель Триморфы, он хорошо знал, на что способны ее жрицы — и теперь надеялся на их помощь.

— Летит, — Лена указала на клубящиеся тучи, — что-то вроде дракона.

Кровь разом отлила от лица Михача.

— Баларкань! — выдохнул он, — вот же послал Вельзевул, на мою голову. Сколько у него голов? Есть ли кто-то на спине?

— Голов три, — ответила Лена, — а на спине…да вроде никого.

— Может, еще отобьемся! — выдохнул Михач, — где бы только пересидеть до заката.

— До заката?

— Да, — кивнул купец, — эта тварь не терпит лунного света. Лишь бы найти убежище!

Прижимаясь к скале, караван полз под ударами ветра, проливным дождем и градом. По склонам лились дождевые потоки, делавшие движение еще более опасным — пара лошадей, не удержавшись, сорвались в пропасть вместе со всадниками. Душераздирающие крики еще не стихли, когда из туч к упавшим вылетели какие-то твари: хвостатые, с черной шерстью и перепончатыми крыльями. Одно из этих отродий пронеслось рядом с Леной и ошарашенная девушка с оторопью заметила в животе твари, лишённой спереди кожи и мышц, внутренности, как в распотрошённой туше. Все эти твари неслись, не проронив ни звука, поскольку вместо лиц у них было лишь блеклое пятно. Зато несшиеся рядом черные птицы не молчали, оглашая воздух мерзкими криками. Временами они перекидывались в распатланных голых женщин, парящих на расставленных руках. Красные глаза мерцали голодным блеском, полные губы кривились в злобных усмешках, обнажая тонкие как иглы зубы.

— Что это? — крикнула Лена, перекрывая шум ветра.

— Стриги! — крикнул в ответ Михач, — и вихревые бесы. Ты же жрица, сделай что-нибудь!

Лена не успела ответить — горная дорога вышла к узкому ущелью, разрезавшему гору, словно нож головку сыра. По дну ущелья несся бурный поток, ниспадавший в пропасть грохочущим водопадом. Через ручей был переброшен каменный мост — в обычное время, наверное, крепкий и надежный, но сейчас почти скрывшийся под разлившейся водой. Лена в отчаянии огляделась и вдруг увидела в стене ущелья, над берегом большую черную дыру. Михач тоже увидел ее и крикнул, выбросив руку:

— Быстрее! Туда!!!

Смутные подозрения мелькнули в голове Лены, но времени на раздумья не оставалось — все больше крылатых тварей выныривало из дождя и града. Вместе со стригами и вихревыми бесами высовывались одутловатые лица с остекленевшими глазами и вывалившимися языками, белые тела, порубленные оружием, раздавленные камнями, истерзанные клыками и когтями диких зверей. Тощие, мертвенно-бледные руки тянулись к перепуганным караванщикам, скрюченные пальцы с острыми когтями, норовили вцепиться в тела людей и лошадей, растерзать их, стащить с тропы в пропасть. Лена, выхватив кнут, наотмашь хлестнула по завывающей своре — и жуткие твари испуганно отшатнулись. Рядом сверкнул меч Кэт — пока она сдерживалась, чтобы не принять кошачий облик, отбиваясь сталью, а не клыками и когтями. Остальные люди, увидев, что нечисти дают отпор, также взялись за оружие — даже лошади, зубами и копытами отгоняли хищную стаю. Но тут над головами послышалось громкое шипение — и трехглавый змей, дыша ветром и градом, обрушился на караван. Прибодрившаяся нечисть также кинулась в атаку — и даже змеиный кнут уже не мог остановить ее. Еще несколько людей и лошадей с воплями свалились вниз, разрываемые на лету острыми зубами и когтями. Одного из караванщиков змеиные пасти сожрали вместе с лошадью. Но остальные уже заводили в пещеру лошадей и забегали сами. Лена хлестнула кнутом по сунувшейся за ними змеиной морде и трехглавое чудовище, обиженно зашипев, отпрянуло. Одновременно попаданка, выхватив из сапога костяной нож, воткнула его в слишком наглого мертвяка, тут же осевшего грудой разложившейся плоти. Остальные твари шарахнулись назад, и Лена, воспользовавшись секундной передышкой, провела кнутовищем черту перед входом в пешеру, произнося слова, которым научила ее Кайра. Снаружи бушевали ветер и дождь, бесновались жуткие отродья, но даже трехглавый змей, злобно шипя и хлопая крыльями, не осмелился сунуться внутрь.

Убедившись, что заклятие образует надежную преграду, Лена, наконец, смогла оглядеться. Они находились в обширной пещере, — столь большой, что в ней поместились не только люди, но и животные со всей поклажей. Несколько охранников, присев на полу, щелкали огнивом, пытаясь разжечь костер из обрывков ткани и найденного в пещере сора. Михач же, вместе с несколькими помощниками, подсчитывал ущерб, причитая и ругаясь над каждой разбитой бутылкой. Впрочем, большая часть товара сохранилась, так что он все еще мог рассчитывать на барыши — если выберется живым. Что, разумеется, оставалось пока под вопросом.