— Через десять дней все равно начались бы поминальные дни, — произнес молодой человек, ласково погладив волосы девушки, — и ты смогла бы прийти сюда, когда все охранные заклятия сняты, вместе с семьей…

— Разве моя семья дала бы нам побыть вдвоем, — девушка упрямо вскинула голову, — что бы подумали родные, если бы я стала уделять особое внимание именно твоей могиле. К тому же через пять дней отец уезжает в Империю и берет меня с собой — хочет познакомить с сыном князя Секеи, которого он прочит мне в мужья. Кто знает, как долго бы мы еще не виделись? Поэтому я выкрала из комнаты отца фамильную книгу мертвых, оделась в наряд служанки…и пришла сюда.

— Я вижу, что мой род и по сей день не срамит своего имени, раз у меня родилась столь отважная правнучка, — рассмеялся молодой человек, привлекая девушку к себе и целуя алые губы. Свободной рукой он уже распускал завязки платья, обнажая цветущее молодое тело. Девушка также не оставалась безучастной — ее руки уже бесцеремонно сновали под тогой любовника, касаясь холодной, будто выточенной изо льда, плоти. Наконец, молодой человек, совершенно освободив девушку от остатков одежды, подхватил ее на руки и понес вглубь склепа. Одеяния обоих девушка держала в руках, чтобы затем бросить на дно саркофага. Уложив свою любовницу на мягкую ткань, мертвец склонился над ней и девушка увидела, что его глаза в полумраке склепа светятся желтым. Однако это не отвратило ее — ее руки обвили шею любовника, привлекая его к себе, тогда пока мужчина целовал упругие груди, играя длинным языком с затвердевшими от холода сосками. Вот он спустился ниже, лаская дырочку пупка, потом опустился еще ниже, быстрыми дразнящими движениями касаясь влажных лепестков. Тело девушки выгнулось дугой, она, вскрикнув, впилась руками в черные волосы — и в тот же миг острые зубы пронзили нежную кожу с внутренней стороны бедра. Девушка корчилась и вскрикивала от пронзавшего ее невыносимо острого наслаждения, пока припавший к ее бедру мертвец с жадным чавканьем сосал кровь, смешанную с истекавшей из влагалища терпкой влагой.

С довольным стоном насытившийся вриколакс отвалился от девичьего тела, все еще трепетавшего в истоме наслаждения. Поднявшись выше, мертвец поцеловал в губы любовницу, с наслаждением распробовавшую на вкус свою кровь и женские соки.

— Это было великолепно, — томно улыбнулась она.

— Я же говорила, что мы найдем ее тут! — послышался вдруг сзади насмешливый голос.

Девушка взвилась как ужаленная с ужасом смотря на появившуюся на входе парочку. Мужчину, — неприметного человечка, в неказистом серо-буром одеянии, — она не знала, но зато хорошо знала его спутницу — статную черноволосую женщину, в золотисто-черном одеянии. Она смотрела на девушку взглядом, в котором переплелись насмешка, презрение и отвращение.

— Благородная Каллиодора, младшая дочь дома Карос, — она покачала головой, — что бы сказал твой отец, увидев тебя здесь? А вы, благородный Кратиад — разве вы не знаете, в какие дни вам стоит возвращаться из Лимба?

— Кто ты такая, чтобы упрекать меня в собственном доме, — холодно ответил мужчина.

— Это семейное кладбище, — воскликнула девушка, — вам тут нечего делать.

— Ошибаешься, милая, — сказала женщина, — мне есть до этого дело куда большее, чем ты думаешь. Посмотрим, что скажет твой отец, когда я донесу до Совета, чем занимается его дочь. Вот это, — она ухватила лежащую на полу книгу, — я забираю с собой. Если твой отец хочет вернуть ее — пусть обращается в Храм Лаверны.

— Ты не смеешь! — Кратиад метнулся вперед, оскалив зубы, но Артемисия, выставив руку, прошептала заклятие — и молодой человек, отброшенный неведомой силой, со стоном рухнул в саркофаг. Легкий румянец, было тронувший его щеки, вновь уступил место мертвенной бледности. Девушка, побледневшая от злости, шагнула вперед — но ее остановил блеск стали в руках спутника жрицы. Та презрительно усмехнулась.

— Идем отсюда, — сказала она, выходя из склепа. Ее спутник поспешил за ней. Каллиодора обернулась на любовника, на лице которого лежала печать неимоверной горечи.

— Что теперь будет? — дрожащим голосом спросила она. Мертвец покачал головой.

— Позор, позор всему роду, — сокрушенно произнес он, — а может, что и похуже.

Его слова прервал крик удивления и боли снаружи. Девушка выбежала из склепа — и увидела, что Артемисия лежит посреди аллеи, бессильно раскинув руки. На ее одеянии, чуть пониже правой груди, расплывалось большое алое пятно. Ее спутник, вытерев окровавленный кинжал, поднял выпавшую из ее рук книгу и пролистав, открыл почти в конце. Каллиодора поняла, что именно он читает и острый страх пронзил ее сердце.

— Нет! — крикнула она, но мужчина уже начал читать — длинную замысловатую литанию, которую не должен был знать никто не из рода Карос. Он читал — и с шипением таяли магические печати, рассеивались охранные заклятия и со всех сторон раздавался многоголосый вопль мертвых, возмущенных насильственным возвращением в свои тела. Одна за другой распахивались двери склепов и из них выходили покойники — мужчины и женщины, молодые и старые, — облаченные в богатые погребальные наряды, все они с гневом смотрели на чужака, осмелившегося пробудить их. Глаза мертвецов светились, как у волков, бледные губы раздвигались, обнажая острые клыки и пальцы с острыми когтями уже тянулись, чтобы растерзать дерзкого. Весь род Карос, во всей своей давней и славной истории, поднялся из Лимба, чтобы обрушиться на осквернителя, когда мужчина вдруг отбросил книгу и, скинув прежние одежды, оказался в ослепительно-белой накидке, украшенной изображением золотого солнца с множеством лучей. На его пальце блеснул золотой перстень с печаткой в виде двойного стекла, между которым плескалась некая жидкость. Мужчина поднял руку к Черному Солнцу, выкрикнув несколько слов, и в тот же миг с его перстня ударили ослепительно яркие лучи, ослепившие подходивших к нему мертвецов. Ужасающие крики слились в один оглушительный вопль ярости и боли, когда тела предков рода Карос вдруг вспыхнули ярко-золотым пламенем. Одно за другим этот огонь пожирал мертвые тела, осыпавшиеся черным пеплом на порогах своих склепов. Мужчина, переводя лучи света с одного мертвеца на другого, торжествующе улыбался, слушая стенания душ, навсегда отлетающих в Лимб.

Вскоре все было кончено — все мертвецы превратились в пепел, рассыпанный по кладбищу. Мужчина, улыбнувшись, нагнулся за брошенной на камни книгой, но тут, вспомнив, что-то, обернулся к склепу Кратиада. Перед ним не было пепелища — и мужчина, мигом согнав с лица улыбку победителя, поспешно взбежал по ступенькам, торопясь закончить начатое. Однако, когда он вошел в склеп ни девушки, ни ее далекого предка уже не было в усыпальнице.

Лена проснулась от зябкого холода — уже началась местная осень и по ночам было довольно свежо. Зато ступни ее охватывала приятное тепло — это Звенко, свернувшись калачиком на краю постели, грел ее ноги своим телом. Лена, мимолетно умилившись от этой сцены, сладко потянулась и бесцеремонно пнула парня в бок.

— Подъем! — весело крикнула она, — хорош дрыхнуть, Звенко! Идем купаться!

Вода в здешних водопадах оказалась подстать утренней прохладе — Лена, привычная к подобным процедурам, еще терпела, зато парень, мывшийся до этого исключительно в сарлонских банях, покрылся «гусиной кожей» и мелко дрожал. Совершив положенные омовения, Лена накинула одеяние послушницы и, сопровождаемая стучавшим зубами от холода Звенко, вновь поднялась к себе.

— Приберешься в келье, соберешь осенние травы в нижних садах, — давала она инструкции застывшему в ожидании Звенко, — а ближе к вечеру, наловишь красной форели. Потом возьмешь блюдо и отнесешь к Круглому Пруду. Там вызовешь Кэт — помнишь как?

— Мне нужно пролить своей крови, — заученно сказал Звенко.

— Молодец, — Лена небрежно потрепала его по волосам, — за рыбу он обещала мне с десяток сиреневых жемчужин. Прольешь и сразу уходи — к тебе Кэт все равно не выйдет. Я вечером приду сама. Если все сделаешь как надо… можешь остаться на ночь.