— Нравится, негодница? — не оборачиваясь, бросила Амола, — хочешь посмотреть поближе?

Она расставила пошире ноги, прогнулась в талии и несколько раз качнула ягодицами, в танце наподобие тверка. Фигурки на ее коже задвигались в причудливом танце и Лена, словно завороженная им, шагнула вперед. Почему-то ей вспомнилась Кайра, хотя сложно было найти более непохожих женщин. Кайра покоряла своей внутренней силой, обманчиво прикрытой девичьей хрупкостью, но Амола представляла неприкрытое торжество телесной мощи, тем более притягательной от воплощения в женском обличье. Когда Лена оказалась в двух шагах от Амолы, та запустила пятерню в волосы девушки, пригибая ее книзу. Лена, повинуясь внезапно нахлынувшей похоти, опустилась на колени и коснулась губами округлой плоти. Сверху раздался гортанный смешок и Амола нажала сильнее, вдавливая голову Лены меж своих необъятных ягодиц. Лена вдохнув резкий, но не такой уж противный запах, послушно высунула язык, лаская тугую дырочку. Одновременно она положила руки на мощные бедра, чувствуя, как вздрагивает, словно могучий утес в землетрясении под ее ладонями мускулистое тело великанши.

Эти извращенные ласки настолько захватили Лену, зарывшейся лицом в обильную черную плоть, что она не замечала и не слышала ничего, что происходило вокруг. Амола сама грубо вернула ее к действительности: ухватив за волосы, она буквально выдернула Лену, жадно глотающую воздух. Не давая ей опомниться, Амола толкнула девушку себе за спину, а сама подхватила с земли увесистый камень. Лена осторожно выглянула из-за ее спины и сдавленный всхлип вырвался с ее губ — слишком уж внезапным оказался переход от любовных игр к смертельной опасности.

Из-за скал, а также из воды выходили мертвецы — разбухшие, объеденные рыбами и крабами, в обрывках истлевших одежд. Иссиня-черная гниющая плоть испускала омерзительный смрад, отслаивалась жирными лоскутами, обнажавшими белые кости, меж которых копошилась всякая морская живность. Глаза тварей мерцали уже знакомым Лене гнилостно-зеленым светом, а во ртах блестели длинные острые зубы. Перепончатые лапы жадно тянулись к двум женщинам, причем, некоторые из них держали ржавые ножи и что-то похожее на сабли.

— Я постараюсь их задержать, — сквозь зубы произнесла Амола, — ты, как они бросятся, беги в ущелье, что за моей спиной. По нему я пришла с триремы, там ты…

— Я тебя не брошу! — перебила ее Лена, — еще чего!

— Девка, сейчас не время хорохориться, — в голосе Амолы прозвучало раздражение, — эти твари разорвут нас обоих, если ты…

— Еще посмотрим, — качнула головой Лена, — один такой мертвяк уже меня хотел сожрать — и без глаза остался! Я его выколола — вот этим!

Она показала нож, который она прихватила с собой и губы Амолы невольно раздвинулись в одобрительной ухмылке. Лена сама не знала, откуда у нее взялась эта отвага — может потому, что Амола казалась столь большой и сильной. Казалось, ей была нипочем надвигавшаяся на них смерть. Само ее присутствие, совмещенное с полным отсутствием страха, придавало смелости и Лене, не способной бросить на растерзание женщину, готовящуюся отдать жизнь ради ее спасения.

Впрочем, скоро выбор пропал и у нее: оглянувшись, Лена увидела, что мертвецы, обойдя их, отрезали путь к ущелью. Кольцо разложившейся плоти сжималось все сильнее, алчные глаза мерцали словно созвездие недобрых звезд, истекающих смертью и неумолимым голодом. Еще миг — и вся эта мерзость бросится на них. Прижавшись спинами, Лена и Амола готовились принять последний и безнадежный бой.

— Вы так мило смотритесь вместе, — послышался сверху насмешливый голос, — мне прямо жалко прерывать столь трогательное единение.

Лена вскинула голову и чуть не разрыдалась от облегчения, увидев стоявшую над ними Кайру, поигрывавшую кнутом. Змеиные тела вились вокруг гибкой фигурки и клиновидные головы с шипением поднимались вверх. Мертвецы, уже готовые кинуться на Лену с Амолой остановились, разворачиваясь к новому врагу.

— Следовало бы оставить вас тут обеих, — продолжала Кайра, — за то, что сунулись туда, куда не следовало. Но…когда-нибудь моя доброта меня погубит.

Она раскрутила над головой плеть, тут же вспыхнувшую призрачным сине-зеленым светом и что-то яростно крикнув, с оттягом хлестнула по головам тварей.

Словно гигантский рубец пролег через скопище мертвецов — те, кого коснулась необычайно удлинившаяся плетка, растекались по камням омерзительно пахнущей жижей. От трупной вони у Лены кружилась голова, она едва не падала в обморок и все же она радовалась, глядя, как сползает гниющая плоть с ребер и черепов, а сами кости опадают грудой трухлявых обломков. Вскоре на берегу бухты стояли только Амола с Леной, окруженные смрадными лужами разложившейся плоти.

Кайра, неторопливо свертывая кнут, медленно спустилась со скалу и укоризненно взглянула на Амолу.

— Я тебя не узнаю, — сказала она, — ладно эта дурочка, но ты…

— Я не думала, что она увяжется за мной, — понурилась воительница, — а здесь — тут ведь не должно было быть людей. Ни живых, ни мертвых

— Не должно, — кивнула Кайра, — но вот нашлись, как видишь. Пираты из Деваманда нашли где устроить логово. Я сама на них наткнулась, когда шла в святилище. Они понятное дело, хотели меня убить и изнасиловать, но змейки меня защитили — она любовно погладила кнут, — не думала, что от них будут проблемы — рано или поздно их бы сожрали дети Скиллы или прибрали к рукам русалки. На корабль бы они не сунулись: он под надежным заклятием. Единственное, что я не могла учесть: что найдутся две такие дуры, которые захотят устроить себе здесь… А, кстати, чем вы тут занимались?

Она лукаво посмотрела на смущенно потупившихся женщин и расхохоталась.

— Нет худа без добра, — сказала она, — по крайней мере, вы точно подружились. Ладно, возвращаемся на корабль — уже к утру мы должны быть в Никтополе.

— Это и есть Некрария?

Даже по меркам мира Лены город впечатлял — Никтополь был раз в десять больше Тоема. Исполинские здания из черного мрамора были видны с моря, еще когда до берега оставалось несколько километров. Кораблей в порту было сравнительно немного — жреческая столица Некрарии не особенно жаловала торговый люд, предпочитая выносить торжища в иные города или к островным вассалам. В Никтополе же собирались преимущественно военные корабли — исполинские триремы и квинкиремы, с таранами в виде голов акул и драконов, под черными парусами и стягами с белым трискелем. С судов угрожающе щерились катапульты, баллисты, гигантские арбалеты, что-то похожее на пушки и иные орудия, для которых у Лены не нашлось названия. Имелись тут и корабли, украшенные резными фигурами и яркими стягами — суда местной знати. На берегу высились дворцы и храмы из черного мрамора, с высокими колоннами, балконами с коваными оградами, и извилистыми лесенками. Всюду стояли статуи наиболее почитаемых в Некрарии богов, точнее, богинь: со змеиными волосами и перепончатыми крыльями, змеиными и рыбьими хвостами, с рогами, клыками и когтями. Имелись и мужские боги, не менее жуткого вида, однако было их не в пример меньше, в знак относительно скромного положения, которое они занимали в местном пантеоне.

Лена припомнила все, что Кайра рассказывала о местных божествах.

— Богов и богинь множество, но Великая Богиня одна, — говорила она, — Скилакагета Триморфа, Трехликая, держащая ключи от всех миров и шествующая по всем путям, владычица земли, неба и преисподней. Ей помогают управлять миром шесть богинь: Мания, насылающая безумие; Эмпуса, радующая пролитой крови; Ламия, владычица суккубов, Скилла, она же Кето, мать чудовищ моря…

— Это ведь в ее храме мы были на Тоеме? — спросила Лена.

— Да, — кивнула Кайра, — я служу именно ей… после самой Триморфы, разумеется. Еще есть Стено, со змеиными волосами, что повелевает камнем и Лаверна — покровительница торговцев, блудниц и воров.

— Шесть богинь, — медленно произнесла Лена, — и седьмая — Триморфа. Похоже на то, что мне рассказывала Стрыга о вере Империи — там ведь тоже семь главных архонтов.