— Муррр, — пронеслось над бассейном и обновленная Кэт скользнула вперед, без колебаний вливаясь в любовную игру своих создательниц.

… За все это время, Лена почти не была в Монастыре — после совещания у Саломеи, Кайра забрала ее на свою виллу, где она выхаживала Фебрию. Не видела Лена и архдиакониссу — пока, спустя несколько дней после перерождения Кэт, та сама не явилась на виллу, в сопровождении пары десятков Стражниц и очередной жуткой зверюги, напоминавшей помесь пса и черного медведя. Всю эту гвардию Саломея оставила в одном из внутренних дворов, а сама проследовала в гостинную, выполненной все в том же «морском стиле», что и вся вилла. Вместе с Кайрой гостью встречала и Лена. Смуглые рабыни подали в комнату красное вино, запеченных крабиков и маринованных креветок, после чего оставили трех жриц наедине.

— Фебрия передает свои извинения, — сказала Кайра, — она все еще не может спуститься. Но, в скором времени, она надеется вернуться в Монастырь.

— Пусть поправляется, — махнула рукой архдиаконесса, — пока нет ничего, чтобы требовало ее присутствия. Даже ее переписку с Имперской тайной полицией я взяла на себя — кстати, я отправила в Брокгарт всю известную нам информацию о «Детях Рассвета» — сдается мне, в Империи, их будет побольше, чем в нашем захолустье.

— Это точно, — хмыкнула Кайра, — в тамошнем кубле им всяко свободней, чем тут.

— Кстати, имперцы кое о чем меня попросили, — небрежно продолжала Саломея, — совсем невинная просьба, в удовлетворении которой я не вижу смысла отказывать.

— Что за просьба? — спросила Кайра и Лена почему-то напряглась от ее тона.

— Я же говорю, пустяк, — хмыкнула Саломея, — один мой хороший друг в Империи, хочет встретиться с Леной. В Брокгарте.

Лена ошеломленно посмотрела на Кайру — но и ту, казалось, поразила эта новость.

— Разумеется, я не нашла повода для отказа, — протянула Саломея, — так что дело решено. Пару дней тебе на прощание — а потом я пришлю повозку. В Миосе уже предупреждены, так что проблем с тем, чтобы найти судно, идущее в Дракию у тебя не будет.

— Это опасно! — воскликнула Кайра, — ей же придется ехать через всю Империю!

— Вы с Фебрией в свое время проделали этот путь, — напомнила Саломея, — а ведь тогда вы еще не учились у жриц Триморфы. Лена и сама сможет себя защитить.

— Она там будет совсем чужая, — сказала Кайра, — кто-то ее должен сопровождать. Кто-то из тех, кто хорошо знает Тевманию.

— Лучше всех в Монастыре Империю знают Фебрия и ты, — заметила Саломея, — но Фебрия еще не оправилась, а ты нужна мне здесь. Если ты не забыла, Монстырь потерял трех диаконесс. Неизвестно еще, сколько в Некрарии затаилось «Детей Рассвета» — нам придется основательно почистить страну от этой заразы. Так что ты остаешься. Лену может сопроводить ее подружка — кстати, поздравляю с очередным удачным экспериментом. Ничего не имею против такой спутницы для нее.

Кайра хотела возразить что-то еще, но Саломея уже повернулась к Лене.

— Я уже говорила, что не могу вернуть тебя в Монастырь, — сказала она, — очевидно, что твоя судьба не здесь. Тот, с кем я общалась в Империи, тоже так считает. Кстати, он отправил для тебя небольшой подарок — тот самый стих Некрона Тотенштайна, написанный самим автором. Так сказать, оригинал. Мой собеседник сказал, что увидев этот раритет, ты сама захочешь отправиться в Брокгарт.

Она протянула Лене некий предмет — трубку из светлого металла, показавшегося странно знакомым. Один из ее концов закупоривала печать из чего-то, напоминавшего окаменевший воск — по нему Лена поняла, что «раритет» и вправду очень стар. Она попыталась его открыть — бесполезно, пробка намертво срослась с металлом.

— Попробуй это, — сказала Саломея, протягивая Лене нож, который девушка уже и не чаяла увидеть снова — клинок своего отца. Ничуть не затупившееся лезвие срезало пробку столь легко, что Лена сама чуть не поранилась. Из трубки ей на колени вывалился листок и Лена оцепенело уставилась на до боли знакомые строчки.

Когда решатся боги света,

Покинуть проклятый наш мир.

И в виде огненной кометы,

Уйдут в космический эфир…

Эти слова, на пожелтевшем от времени прямоугольном листе бумаги, были напечатаны шрифтом «Times New Roman», без сомнения нанесенным на чьем-то компьютере и распечатанном на обычном принтере!

Лена не успела осознать этот ошеломляющий факт, когда ветхий листок рассыпался в ее руках, осев на пол горсткой невесомой пыли.

Конец второй части

Кромешный мрак царил в этом покое: узкие окна, забранные плотными занавесями, не пропускали лунного света, а внутри комнаты не горело ни свечей, ни иных светильников. Единственное, что отчасти рассеивало тьму — светящийся узор, испещрявший поверхность большого стола из черного дерева. Расставленные тут и там фигурки придавали столу сходство с большой шахматной доской, хотя клеточек тут имелось куда больше, чем в обычных шахматах. Причем клеточки-квадраты чередовались с иными геометрическими фигурами — треугольниками, кружками, ромбиками. Все они были раскрашены в разные цвета: к привычной черно-белой гамме добавлялись красные, синие, зеленые и желтые клеточки. Все цвета наносились без какой-либо привязки к конкретной форме — красными, черными или зелеными могли быть как квадраты, так и треугольники или кружки. И, тем не менее, все это цветовое и геометрическое многообразие как-то укладывалось в единый сложный узор.

Царившую в покое тишину нарушал лишь доносившийся из-за окна мерный рокот океанских волн.

Двое стояло у «шахматной доски» напротив друг друга. Один, судя по угадывавшимся во мраке очертаниям, был рослым мужчиной с косматой бородой и широкими плечами. О втором «игроке» нельзя было сказать ничего определенного — само его присутствие угадывалось лишь по скользящим движениям чего-то невнятного, а также по мерцавшим во тьме алым углям глаз.

— Что же, эта партия сыграна., - прозвучало из мрака, — начнем новую?

— Как скажешь, — бородач, передернул широкими плечами и смахнул с доски золотой кругляшок, с вытесненным солнцем, — кажется, это больше не понадобится?

Во тьме послышался короткий смешок и над столом мелькнуло нечто, напоминавшее сгусток черного тумана. С глухим стуком по «доске» прокатилось еще с полдюжины же монет. Все они, остановившись, легли на одни и те же клетки — в виде белых кругов. Лишь одна золотая монета, встав на ребро, остановилась на грани красного треугольника и черного квадрата.

— Любопытный расклад, — усмехнулся широкоплечий бородач, — сдается мне, эта партия будет поинтереснее предыдущий.

— Может и так, — мужчина скорей почувствовал, нежели увидел в темноте насмешливый кивок, — что же, твой ход.

— Хожу! — на алом квадрате появилась золотая фигурка, изображавшая льва. Могучий зверь, стоя на задних лапах, угрожающе поднимал переднюю с выпущенными когтями, грозно скалил клыки. Вокруг пышной гривы плясали язычки золотистого пламени. В тот же миг второй игрок поставил на такую же алую клетку фигурку волка из гагата, с вздыбленным загривком и зубастой пастью.

— Ожидаемо, — кивнул мужчина, — а если вот так?

Одна за другой на доске появлялись новые фигурки: синий бык, угрожающе вскинувший острые рога; расправивший крылья орел из кроваво-красного коралла; морской змей, кусающий себя за хвост; гарпия, леопард, пес. Между покрывавшими доску фигурками мерцали золотистым сиянием монеты — «солнышки».

— Это затянется не на одну партию, — заметил широкоплечий игрок, озирая стол-доску, — но Черный Феникс уже в игре.

Посреди доски, на черный кружок, окаймленный тонким белым обводом, встала очередная фигурка — обнаженная женщина, выточенная из чистого мрамора, но с головой черной птицы на изящных плечах. Вокруг стройного тела вились тонкие змейки, стягивавшие тонкие, вскинутые над головой руки. Широкоплечий мужчина что-то прошептал — и над хохолком из перьев заплясали язычки пламени: тоже черные, с белыми обводами по краям.