— Уж не знаю, зачем все это твоему папаше, — злорадно произнесла она, — но теперь ему придется искать другую целочку.

Люсинда не ответила — с блаженной улыбкой на губах, она продолжала спать и Лена, мысленно пожелав ей приятных снов, принялась рыться в гардеробе баронской дочки. Скоро она нашла что-то вроде наряда для верховой езды — зеленая блузка, кожаные штаны и высокие сапоги. Быстро переодевшись, Лена подошла к окну и, распахнув его, осмотрела окрестности. Комната Люсинды подходила почти вплотную к внутренней стене, рядом с которой стояло большое дерево с разлапистыми ветвями. Дальше начинался лабиринты из виноградников и иных ползучих растений. Бросив последний взгляд на только что ставшую женщиной Люсинду, Лена послала ей воздушный поцелуй и, забравшись на подоконник, перепрыгнула на дерево. Перебираясь с ветки на ветку, она спустилась на землю и углубилась в заросли, ломая голову над тем, где искать Вулреха.

Она так погрузилась в эти мысли, что не сразу заметила, что идти становится все сложнее: ползучие стебли столь часто цеплялись за ее ноги, что каждый шаг давался ей с трудом. Лена уже хотела вернуться и поискать менее заросшую тропку, как путь ей вдруг преградило нечто, напоминавшее огромную когтистую лапу. Лена испуганно шарахнулась назад, но тут послышался громкий шелест, словно сильный ветер пронесся по зарослям, и к попаданке со всех сторон потянулись извивающиеся лианы. Лена успела выхватить отцовский нож и отсечь несколько ветвей, когда зеленые усики свернулись на ее запястьях и руках, словно змеиные кольца. В ноздри девушки ударил пьянящий винный аромат, у Лены закружилась голова и она бессильно осела на землю, как сквозь сон ощущая что ее тело, словно гибкие щупальца, обвивают все новые побеги.

— И все-таки обидно, — Пело, стражник дома Роуле, досадливо почесал покрытый угрями нос, — сидя здесь, мы пропустим самое интересное.

— Барон обещал выставить каждому по бочонку своего лучшего вина, — хмыкнул Куало, начальник стражи, — и еще по золотому от госпожи Люсинды. А большего нам и не положено — даже в праздник кто-то должен стоять на страже!

Все это стражники обсуждали в караулке небольшой башни, высившейся над воротами внешней стены — той ее стороны, что примыкала к реке. В водной глади отражалась восходящая Луна, а внутри кольца стен тянулись заросли замкового лабиринта. Лишь в одном месте сквозь густые заросли просвечивало пламя и оттуда же доносились громкие голоса, визгливый смех, звериное рычание и многоголосое блеяние.

— Чем мы хуже рогатых? — Пело кивнул в сторону, откуда доносились звуки, — почему их пускают, а нас — нет?

— Сказал бы я, чего такого есть у них, чего нет у тебя! — заржал толстый Луно, — да только ты, того и гляди, обидишься.

— На таких как ты не обижаются, — окрысился Пело.

— Так, закончили оба! — оборвал их Куало, — Пело, если тебе на месте не сидится — сходил бы, посмотрел как там Фрино? Что-то я давно не вижу его факела у южной башни, может, заснул, паршивец? Заодно и сменишь его.

— Ну вот, опять, — Пело сокрушенно покачал головой и под насмешки товарищей напялил на себе панцирь и шлем. Проверив, легко ли ходит в ножнах меч, он вышел из караулки, напоследок хлопнув дверью чуть сильнее чем обычно. Вскоре он уже шел по крепостной стене, время от времени поглядывая на реку и на черневший за ней берег, поросший высоким камышом. Делал он это скорей от скуки, чем по необходимости — только безумец напал бы на замок Роуле в такую ночь.

Вот и башня — небольшое строение с плоской крышей. В небольшом окошке должен гореть факел, но Куало оказался прав — сейчас строение озарял только лунный свет, внутри же царила тьма.

— Фрино! Эй, Фрино, забери тебя Плутос! Ты что, спишь там?

В ответ он услышал лишь гробовое молчание. Подозревая неладное, Пело подошел к двери — распахнутой настежь, что само по себе необычно, — и осторожно посветил внутрь.

— Вееликий Баал!!! — Пело чуть не выронил факел, да и сам не упал со стены при виде открывшейся ему жути. Перед ним лежал Фрино — точнее то, что от него осталось. Перекушенное, вернее даже вырванное горло; обглоданные ляжки; растерзанные страшными когтями живот и грудная клетка — даже беглого взгляда Пело хватило, чтобы понять, что у сослуживца вырывали внутренности. Стражник еще не успел испугаться, когда сверху послышалось грозное рычание и, подняв глаза, он увидел черного зверя, похожего на пантеру. Пело схватился за меч, но большая кошка оказалась быстрее, кидаясь на него и сбивая с ног. Когтистая лапа сорвала шлем и острые зубы вгрызлись в лицо незадачливого стражника.

Чуть позже, большая кошка, брезгливо отряхивая лапы от крови, вышла из караулки и, припустила к главной башне. Подкравшись к двери, она на миг остановилась и прислушалась к доносящимся изнутри звукам. Затем из распахнутой пасти вырвалось довольное урчание и кошка вдруг содрогнулась всем телом, словно отряхиваясь, вылезая из воды. В тот же миг она превратилась в красивую голую девушку, с копной черных волос, из которых выглядывали кошачьи ушки, и синими глазами с вертикальными зрачками. Приняв человеческий облик, Кэт осторожно приоткрыла дверь. Перед ней предстала караулка, заваленная раздувшимися трупами. Кто-то из стражников держался за горло, кто-то за распухшую покрасневшую кисть, у кого-то сочащиеся гноем ранки виднелись прямо на лице. А на столе между пустых бутылок и миски с обглоданными костями, с громким шипением извивалась большая змея. Кэт довольно улыбнулась и выскользнула из караулки. Спустившись, она открыла небольшую калитку рядом с главными воротами и бесшумно соскользнула в реку, меняясь на ходу. Под водой она подкралась к небольшому причалу, где на воде покачивалось несколько лодок. Их охранял всего один стражник — он не успел даже крикнуть, когда кошкорыба выпрыгнула из воды и откусила ему голову. Отвязав одно из суденышек, Кэт направила его к противоположному берегу, где, из зарослей камыша выглядывали ждавшие ее люди.

— Все в порядке? — спросил ее Ханген, когда нос лодки мягко ткнулся в берег.

— Вся стража мертва, — усмехнулась кошкодевка, — а у пристани есть еще несколько лодок, на которых можно перевести остальных.

— Тогда лучше пошевеливаться, — сказал Ханген, — уже скоро.

Он с тревогой посмотрел на небо, где полная Луна на глазах уменьшалась — будто кто-то откусывал по кусочку от желтой головы сыра. Одновременно ветер донес звуки громкой музыки, блеяние и завывание.

Все эти же звуки сейчас слышала и Лена — совершенно голая, она висела в воздухе, оплетенная лианами и виноградными лозами, извивающимся подобно змеям. Тонкие усики вились по ее телу, сплетаясь вокруг сосков и щекоча листьями ее обнаженную кожу, проникая в самые интимные ее места.

Именно такие заросли пленили Лену, когда она пыталась удрать из замка, опьянив ее испарениями винных ягод. Очнулась она только от мощной пощечины, которую ей влепил разгневанный Кресцент. За спиной низкорослого барона маячила громоздкая фигура теперь уже его единственного сына и нескольких уродливых подручных.

— Твоя поимка обходится мне все дороже, — прошипел Кресцент, — не знаю, что от тебя нужно Тускулату, но мы так не договаривались, что я за несколько дней потеряю сразу двух сыновей. Я собирался оставить тебя в живых, после сегодняшнего празднества, но теперь даже и не знаю — доживешь ли ты до встречи с герцогом.

— Да твой младший выродок ненавидел тебя и все твое потомство! — выкрикнула Лена, но Кресцент уже отвернулся, подавая знак сыну. Тот шагнул вперед и, ухватив голову Лены могучими ручищами, заставил ее раскрыть рот, запихивая в него кляп из вонючей тряпки. Ее снова бросили в камеру, где попаданка и пробыла до наступления ночи, когда ее грубо вытащили несколько дюжих мужланов с уродливыми козлоподобными харями, и поволокли из тюремных подземелий обратно в сад.

Долгожданное действо происходило в глубине зарослей, на обширной площадке, очищенной от растительности. Посреди поляны высился идол — самый странный из всех изваяний, что видела Лена в этом безумном мире: огромный, чуть ли не в три человеческих роста, фаллос из черного камня. Словно уродливый треножник, он стоял на козлиных ногах с раздвоенными копытами и длинном толстом хвосте, также увенчанным массивной головкой. Третий член, как уменьшенная копия всего идола, вздымался между ног. Имелись у этого отродья и крылья — перепончатые, как у летучей мыши. Между них было оборудовано что-то напоминающее одновременно седло и ложе, устланное шелковыми покрывалами. И на них, словно большая ленивая кошка, потягивалась голая Люсинда, бесстыдно улыбаясь, казалось, каждому, кто ее смотрел на нее. В руках она держала нефритовый фаллос — после смерти Ватиса барон отдал игрушку дочери. С томным стоном Люсинда проводила им между половых губ, а потом сладострастно облизывала нефритовую головку. Черные глаза помутнели от вожделения — Лена поняла, что плененная в жезле Эржет, по-прежнему сгорая от неутоленной похоти, распространяла сладострастие по всему телу баронской дочки, а та едва сдерживалась, чтобы не пустить искусственный член в ход.