— Меня к тебе послала Галина Викторовна Артемьева, декан вашего факультета…

— Я перевелся на педагогический, так что она уже не мой декан, — поправил его Гонорин.

— Ну, пусть так. В общем, я пришел к ней искать Стаса, а она сказала, чтобы я шел к тебе, и дала твою визитку.

Алик помрачнел. Да так помрачнел, что даже жизнерадостность Алькано как-то сама собой угасла.

— Так. Я явно не знаю чего-то очень важного. И, судя по выражению твоего лица, это «что-то» не только важное, но и крайне неприятное. Он хоть жив?

— Не знаю. В конце прошлой весны его посадили в тюрьму.

Гранд едва не выронил кружку, пролив половину чая себе на джинсы, схватился за сигарету.

— За что?

— Подделка документов и распространение запрещенной литературы. Там очень мутное дело было. Я его защищал, выступал, как адвокат на суде, но сумел добиться снятия только половины обвинений — правда, самых тяжких. А потом меня столкнули под колеса грузовика, я месяц провел в коме, и… сам видишь, каким я стал.

Сейчас еще ничего, а поначалу я даже руками едва двигать мог. Ну да не о том речь. Я даже не знаю толком, с чего начать…

— Начни с начала, — серьезно посоветовал Алькано.

Алик собрался с силами и заговорил. Об Ордене, о работе с детским домом номер три, о том, как они перешли дорогу тем, кто делал бизнес на сиротах. О том, как Стаса пришли арестовывать и озвучили обвинение в педофилии, и от него отвернулись почти все. О том, как Алик с Женькой Алфеевым искали способы опровергнуть обвинения, о том, как им почти это удалось, но противник решил избавиться от Гонорина, который имел все шансы пусть не оправдать Ветровского, но, по крайней мере, добиться условного приговора. О Леше Каноровом, о фотографиях, о том, как Леша выступил на последнем суде — это Алик знал со слов Алфеева. О том, как отвернулся и раскололся Орден, как разбежались все, кроме пятерых, не считая самого Алика. О том, как Гонорина уговорили занять место завуча и о том, как они сейчас хотели отбить у Алисы и ее последователей детские дома, и отбили бы, если бы хватало денег.

Но денег не хватало, невзирая даже на активное участие отца Женьки, который оказался очень хорошим человеком — это он дал пятьдесят тысяч на операцию, позволившую Алику остаться инвалидом только на нижнюю часть тела. И снова о Стасе: о том, что невозможно добиться свидания с ним, как ни старайся, о том, что его срок увеличен уже до двенадцати лет, а прошло меньше года с момента вынесения приговора, о том, что неизвестно, жив ли он вообще, или его уже убили…

Гранд слушал, курил, нервно кусал губы.

— А еще неделю назад в здании этой корпорации творилось что-то совсем мутное. Взрывы были, пожар, говорят — кто-то сбежал, а кого-то застрелили во время побега. Но это по другим каналам, в новостях подобного не сообщают. И даже по каналам невозможно узнать ни имен погибших, ни имен сбежавших.

Я на всякий случай написал Стасу на электронную почту — если он сбежал, то есть шанс, что он найдет это письмо. Но оно пока что даже не прочитано.

— Я хочу присоединиться к Ордену, — твердо сказал Алькано.

Его слова прозвучали так странно в контексте предыдущих реплик Алика, что тот сперва не понял, что именно произнес визави. Гильермо-младший поймал взгляд друга, и четко повторил.

— Я хочу присоединиться к Ордену. Что для этого нужно?

— Но ведь у тебя сейчас будет очень много своих проблем, а Орден требует полной отдачи от каждого из своих членов… — начал было Алик.

— Если не думать о моих проблемах — я вам подхожу? Не знаю, по моральным качествам, или что там еще надо?

— Подходишь, но…

— Я подхожу, я готов работать, я буду вам полезен. Что не так?

— Все так…

— Тогда — Арн ил Аарн

Продумывая все детали, Олег волновался. Подготавливая «фундамент» предстоящей операции — почти что психовал. Когда он собирался на встречу с Дорианом, в последний момент чуть не позвонил и не отменил все к чертовой матери, но из трясущихся рук выпал мобил, и уже посланный вызов сорвался. Тогда Черканов решил все-таки ехать.

Да, риск. Невероятный риск, он еще ни разу не ввязывался ни во что настолько опасное, и прекрасно понимал: проиграет — потеряет все. Его идея пугала его самого своей простотой и грубостью, но в то же время она была наиболее действенной и логичной из всего, что он мог предпринять. Решив для успокоения пройтись, Олег отпустил такси сразу за мостом. Посмотрел на время — до встречи оставалось еще минут двадцать. Бросив взгляд на темную Неву, молодой человек спустился по ступеням к самой воде, мерно бьющейся в гранитные оковы.

Ледяной, пронизывающий ветер забирался под легкую куртку, и Черканов в очередной раз пожалел, что не оделся теплее — май в этом году выдался дождливым и холодным, несмотря на все усилия OverTown. Присев на корточки, Олег протянул руку, коснулся подернутой рябью воды, глубоко вдохнул, представляя, как вбирает в себя мощь и спокойствие большой реки, из века в век несущей свои воды от Ладожского озера до Финского моря, и почувствовал, что буря эмоций в его душе медленно, но верно сдает свои позиции, уступая место покою и равновесию. В конце концов, он все решил. Колесо завертелось, и его уже не остановить, остается только вовремя подкладывать зерна под жернова и успевать отдергивать руку — колесу безразлично, что перемалывать: зерна ли, тела ли, человеческие ли души…

Пять минут до встречи. Олег поднялся, вытер мокрые, холодные пальцы платком, на секунду сунул руку в карман, коснулся лежавшего там предмета — и успокоился окончательно. Через несколько минут он вошел в «Береговой узор». Кивнул метрдотелю, назвал свое имя — его тут же проводили в отдельный кабинет.

Не глядя в меню, Черканов сделал заказ на двоих — он хорошо помнил предпочтения Дориана в еде и питье, и не боялся ошибиться. Еще через пару минут появился и сам Дориан. Выглядел он отвратительно — ввалившиеся щеки, запавшие глаза с темными кругами, неестественно яркие искусанные губы…

Но галстук завязан идеально, на костюме ни единой мятой складочки, а голос спокоен и дружелюбен, хотя его обладатель отчетливо демонстрирует свой настрой на исключительно деловой лад. Поздоровавшись и выпив кофе за ни к чему не обязывающей беседой о новостях города и поездке Олега во Францию, мужчины приступили к обсуждению деталей проекта.

—..Таким образом, все можно запустить уже завтра. Нужны только деньги.

— Сколько?

— По расчетам моего финансиста — около миллиона, может, чуть больше.

— Непредвиденные обстоятельства учтены?

— Отчасти.

— Я дам полтора миллиона.

— Эти деньги вернутся умноженными вдвое, причем буквально через полгода, — улыбнулся Олег.

— Меня интересуют не деньги, Олег. Вы же знаете. И меня вполне устроит, если сумма просто вернется. Прибыль от проекта вы можете оставить себе, в конце концов, вам деньги пока еще важны.

— Все остальное я хотел бы разделить, — мягко сказал Черканов.

В конце концов, он этот проект тоже придумывал «не ради денег». И не имело никакого значения, что на самом деле проект существовал только в тех электронных документах, что высвечивались на экране открытого перед собеседниками ноутбука.

— Я полагаю, у нас разные сферы интересов, Олег. Не думаю, что мы окажемся конкурентами в собственном бизнесе.

— Я надеюсь, что этого не случится. Но все же я хотел бы услышать конкретику относительно раздела получаемой нами информации…

Разумеется, ему совершенно не была нужна эта конкретика. Но Дориан мог бы насторожиться, если бы Черканов легко согласился бы на его условия, не выставив при этом свои. На обсуждение всех деталей ушло почти два часа. Наконец, последние пункты были согласованы.

— Когда вы перешлете деньги? — спросил Олег, закрывая ноутбук.

Не то, что он рассчитывал на это… но полтора миллиона евро оказались бы очень, очень приятным дополнением ко всему прочему.