Я мог бы устроить Стаса куда-то работать, но это в любом случае не будет равноценно. Нужную ему сумму он будет зарабатывать лет десять, не меньше. И самое главное… — он устало прикрыл глаза. — Самое главное — то, что я предложил… это само по себе нужно Стасу. Он молод, горяч, умен, талантлив, и так далее — но почти все эти его достоинства являются его же недостатками. Он знает обратную сторону существования в этом мире, но только отчасти. Он не знает истинной стоимости человеческой жизни. У него стальной внутренний стержень — но чтобы реализовать то, что он задумал, ему нужен стержень алмазный. Там он либо умрет, либо сломается, либо станет таким, каким должен стать. Только там можно понять очень, очень многое, что почти невозможно понять здесь.

— Цель оправдывает средства? — Катя уже не улыбалась.

— В данном конкретном случае — да, — твердо сказал Коста. — Оправдывает.

— Тогда я не понимаю, почему ты хочешь его отговорить.

— Потому что я не хочу, чтобы он погиб или сломался. На мне лежит ответственность за него.

— Перед кем?

— Перед самим собой, перед теми, кого я несправедливо убил, и перед… перед одним… в общем, еще перед кое-кем.

«Не забывай о том мальчике, которого ты оставил сиротой, выполняя преступный приказ»

Он не забывал. Никогда не забывал.

— Если ты не хочешь, чтобы он погиб или сломался, обучи его. Ты сможешь, я уверена.

— Я надеюсь…

Выбранный методом тыка бар оказался на удивление приличным, хоть и достаточно дорогим. Негромкая и ненавязчивая музыка, немногочисленные посетители спокойно сидят за своими столиками, пиво вкусное и слабое — как раз то, что надо. Единственным раздражающим элементом была сидевшая на другом конце барной стойки девушка, ярко накрашенная и вызывающе одетая, периодически громко болтающая по мобилу то с подружками, то со своими «котиками» и «пупсиками», коих за последние полчаса Стас насчитал уже троих.

Впрочем, девушка хоть и вызывала своим присутствием некоторое раздражение, Ветровского гораздо больше заботило другое: придет ли Игорь? Стас почти сутки мучился вопросом: писать, звонить, или же не делать ни того, ни другого? Возможно, талантливый программист, получив документы, а с ними — возможность начать жизнь с чистого листа, предпочел забыть то кошмарное существование, которое влачил до побега, и появление «старого знакомого» не обрадует его.

Когда невозможность принять решение довела до состояния, близкого к нервному срыву, Стек плюнул, выбрал первый попавшийся бар на левом берегу Невы, и написал Игорю короткое письмо на электронную почту:

«Сегодня, с восьми до девяти вечера, я буду в баре «Аллегория» на Дмитриевской набережной. Если хочешь — приходи. Если желания нет — удали это письмо, и забудь. Я не обижусь.

Седьмой»

Он отправил письмо ровно в семь вечера, а через сорок минут был уже в баре. Мобил лежал рядом на стойке, лениво мигая индикатором доступности интерсети, но Стас боялся проверить почту. Он предпочитал просто ждать.

Часы показывали двадцать пятнадцать, первая кружка пива закончилась, и бармен уже поглядывал на безденежного клиента с некоторым сомнением. Вздохнув, Ветровский заказал еще. Тренькнул висящий у входа колокольчик. Стас машинально обернулся, окинул вошедшего коротким взглядом. Тут же скривился — едва ли такая шумная личность даст возможность и дальше сидеть в тишине и покое.

Это был сухощавый парень среднего роста, одетый в кожаную куртку-косоворотку и облегающие черные джинсы — и то, и другое украшала алая шнуровка. На ногах — окованные металлическими накладками сапоги-«казаки», прямые волосы чуть ниже плеч выкрашены в малиновый цвет, а несколько прядей — в черный.

«Прямо как металлист из конца двадцатого века», подумал Стас.

Тем временем «металлист» окинул зал быстрым взглядом, и зашагал к стойке, негромко позвякивая при каждом шаге. Вернее, даже не к стойке, а прямиком к Стасу. Остановился, пригляделся, кивнул бармену:

— Литр темного немецкого, пожалуйста, — сказал он, протягивая бармену банковскую карту.

В ярких направленных лучах светодиодов блеснул серебряный перстень с вычерненной римской «VIII». Через несколько секунд «металлист» повернул голову, усмехнулся.

— Неужели правда не узнаешь?

— Теперь — узнаю, — медленно проговорил Ветровский, чувствуя себя идиотом.

— …тогда все тихо было. Отъехали, разбежались, позвонили, нас забрали. Неделю держали в каком-то двухэтажном доме, откармливали, лечили — мы там за все время видели только одного парня, который приносил еду и все прочее.

Потом появился тот мужик, который нас вытаскивал. Притащил аппаратуру, снял отпечатки, образцы ДНК, снимки сетчатки, собрал с каждого желаемые ФИО и даты рождения, и ушел. Через еще одну неделю появился с готовыми документами и женщиной, которая нам вживила новые чипы.

Я даже представить себе не могу, сколько подобное стоит, да и не хочу, если честно. А потом нас отпустили. Выдали каждому по пять штук «на обустройство» — и выпнули в свободную жизнь. Ну, устраивались, кто как мог.

— Все вместе, или как?

— Поначалу вроде бы вместе, а потом… сам понимаешь. Не всем в радость было постоянно контактировать с людьми, с которыми связывало такое прошлое.

Вначале ушел Василий — ну, Второй. Честно сказал, что хочет забыть все это и начать новую жизнь, но оставил контакты, по которым его можно будет найти, если вдруг понадобится его помощь. Если честно, даже когда совсем прижало — я ему не звонил.

Потом Антон отвалился. Но этот просто исчез. Оставил письмо на электронке — типа, извините, но хочу в свободный полет. А мы впятером остались. Живем потихоньку, встречаемся хотя бы пару раз в месяц, если получается — то чаще.

— Кто как живет-то? Расскажи!

— Лучше всех Алекс устроился: он частным репетитором трудится. Очень неплохо получает, график сам себе составляет, живет в свое удовольствие.

— Игорь, я даже не знаю, кого из вас как звали, кроме тебя! И, тем более, не знаю, у кого какие имена сейчас. Ты объясняй! — взмолился Стас. — Алекс — это кто? Десятый?

Галес рассмеялся, и Ветровский в третий уже раз за весь разговор, длившийся не более двадцати минут, отметил, что смеялся бывший Восьмой неискренне — в глазах его не было ни тени веселья.

— Алекс — это Александр Валентинович Резченко, семидесяти одного года от роду!

— Третий?

— Он самый. Знаешь, несмотря на все это его «соответствие образу» — костюм, портфельчик, очки и прочее, он себя ощущает, мне кажется, моложе любого из нас.

За последующий час Стас узнал обо всех бывших сокамерниках.

Первый, Артемий Деменьтев, работал в «Такси Санкт-Петербург», единственной таксомоторной компании центральных районов города, Второй — Сергей Градов — устроился охранником в какую-то небольшую фирму, потом фирма выросла, и Сергей занял появившуюся должность начальника службы безопасности. Десятый, Дмитрий Миронин, подрабатывал на нескольких «студенческих» работах и учился на хирурга — его арестовали на первом курсе, но парень хотел все же получить то самое образование, и поступил заново в другой ВУЗ.

— А ты сам? — поинтересовался Ветровский, когда Игорь замолчал.

— А что я? Живу как-то, занимаюсь мелким бизнесом — пишем по заказу клиентов всякие программки, настраиваем компы, делаем комповые системы безопасности в небольших фирмах, и все такое прочее. Для души музыкой занимаюсь… вернее, пытаюсь заниматься. Живу вместе с Алексом, мы на двоих двухкомнатную квартиру в кредит купили. Словом, веду вполне насыщенную и небедную жизнь.

— Знаешь, ты мне сейчас напоминаешь Портоса — он примерно так же вздыхал, когда к нему д'Артаньян от Мазарини приехал, — осторожно заметил Стас, сдувая пенную шапку с кружки.

— Кого?

Настала очередь Ветровского тяжело вздыхать.