Пока же — надо узнать ответ на главный вопрос. Узнать у того единственного, кто может его дать.

— Как ее можно уничтожить? — совершенно безэмоционально поинтересовался Коста.

— Пока она еще нужна, — не менее спокойно ответил Эрик.

— Сдерживающий фактор? — уточнил крылатый.

— Именно, — кивнул Палач. — Устранить сейчас — случится апокалипсис.

— Оставить, как есть?

— Тоже не выход.

— Вода камень точит… — неожиданно усмехнулся Коста, поговорка в его устах звучала странно.

Эрик остановился и обернулся, крылатый ощутил на себе взгляд скрытых тьмой глаз и продолжил:

— Он говорил, что я меч в его руке. Бывает ли, что меч проворачивается в скользкой от крови ладони?..

— Бывает, — усмехнулся Палач.

Коста коротко кивнул.

— Пока, думаю, достаточно, — Эрик отступил на шаг. — Мы еще встретимся.

И растворился в воздухе.

Над горизонтом поднималось солнце, когда Коста глубоко вздохнул, выключил комп и откинулся назад, на спину, расправляя крылья и накрывая ими почти весь пол. Он давно понял, что аналитические программы несовершенны, но также подозревал, что всего не может дать и погружение в себя, медитация, собственный анализ. Понял давно — и, поняв, стал сочетать. Это всегда давало результат.

Так и сейчас.

Теперь он знал почти все. И в то же время понимал — открывать свое знание нельзя, он все еще принадлежит Закону, и Кейтаро-дону в любой миг может оборвать нить его жизни. И оборвет, едва поймет, что цепной убийца сорвался с крючка и больше не будет послушной марионеткой в руках кукловода. Была возможность открыться Теодору — но, хорошенько все обдумав, крылатый решил этого не делать. Он не сомневался, что немец на данный момент не представлял, чему служит, но не был уверен, что тот сумеет осознать. Признать факты — да, но Теодор слишком прямолинеен, а порой — чрезмерно самоуверен, с него станется найти каким-то чудом Кейтаро и спросить напрямую. А это погубит и самого Теодора, и Косту заодно.

Нет, пока раскрываться нельзя. Никто не должен знать, даже догадываться! Крылатый будет делать вид, что все по-прежнему. Пока он связан принадлежностью Закону — можно только готовиться. Но это только пока.

Коста знал: Эрик еще вернется. Слишком многое осталось несказанным, слишком многое повисло в воздухе, потому что еще не пришло время. Но время придет.

Время придет!

Что такое интуиция? Энциклопедия даст простой и четкий ответ: способность чувствовать уже имеющиеся логические цепочки, и моментально делать вывод, не осмысляя отдельные звенья этих цепочек. Проще говоря — способность принимать правильные решения, минуя промежуточные результаты. Или же, в другом своем значении — получение верного ответа, минуя логические обоснования, основываясь только на собственном жизненном опыте, воображении и эмпатии. Так ответит энциклопедия.

А для живого человека, привыкшего мыслить и воспринимать действительность не энциклопедическими сложными формулировками, а на уровне собственных чувств и познаний, интуиция есть то, что на самом деле можно называть шестым чувством в мире, где девяносто девять процентов населения лишь скептически морщатся, услышав слова «экстрасенсорика», «телепатия» и тому подобное. Шестое чувство — интуиция — заставляет отказаться от перелета, остановившись у самого трапа самолета, которому суждено через двадцать пять минут рухнуть с двенадцатикилометровой высоты. Срабатывает шестое чувство — человек на секунду замирает, вместо того чтобы сделать шаг вперед — и сорвавшаяся с козырька крыши сосулька разбивается вдребезги в метре перед ним. Интуитивное предчувствие, смутное, неоформленное — и человек не торопится ехать на метро, предпочитая гораздо более медленный автобус, а тем временем на станции, где он должен был сесть в поезд, террористы взрывают бомбу.

А порой шестое чувство вынуждает совершать поступки и вовсе нелогичные и никоим образом объяснению не поддающиеся. Однако те люди, что успели убедиться в том, что интуиция, как правило, не подводит, предпочитают прислушиваться к ней.

Стас с полным правом относил себя к тем, кто доверяет своей интуиции. И когда буквально в полукилометре от цели он поймал себя на мысли, что ему очень хочется вот прямо сейчас, сию секунду, купить в ночном мини-маркете чего-нибудь попить — юноша решил потерять несколько драгоценных минут.

Гравицикл с тихим гудением замер у входа в парк. Правила запрещали перемещение по аллеям и дорожкам парковой территории на любом автотранспорте, делая исключение только для полиции и других городских служб, но сейчас Стасу было на это глубоко наплевать. Мгновение поколебавшись, он выключил двигатель, переставил настройки на бесшумное, но медленное передвижение, вновь запустил машину и медленно миновал главные ворота — со стороны станции старого, еще подземного метро, можно было проникнуть в парк через калитку для пешеходов.

Ветер негромко шелестел молодой листвой, теплая и еще темная майская ночь укрывала Стаса своими крыльями, под гравитационной подушкой еле слышно шуршал устилавший дорожку гравий.

Он увидел их издали: Лешку, сидевшего на бортике фонтана, обхватив руками колени и спрятав лицо, и — на противоположной стороне фонтанного бассейна — средних лет мужчину в костюме. Редкие фонари бросали бледные тени на лица, просвечивали мертвенно-стальным сиянием тонкие струи воды, взметывавшиеся на десятки метров и разлетающиеся ослепительными брызгами, но с той стороны, откуда подъехал Стас, света не было.

Стараясь даже не дышать, юноша неспешно подвел машину к границе освещенного круга, и коснулся пальцами ключ-карты грава.

Что теперь? Он ничего не планировал и даже предположить не мог, как действовать дальше. Да и смысл был бы планировать, если он даже не знал, что будет его ждать по прибытию на место?

Острое чувство опасности полоснуло по нервам, как неожиданно включенная в спокойствии ночной тишины полицейская сирена бьет по ушам. Стас нервно дернулся, грав шевельнулся, трогаясь с места и сдвинулся на полметра вперед, оказываясь в круге света.

Мужчина, стоявший у фонтана, поднял голову и улыбнулся. Несмотря на разделявшее их расстояние, Стас мог бы поклясться, что разглядел издевательскую улыбку на пухлых губах и безжалостный приговор в светлых глазах цвета чайной розы.

В следующее мгновение его словно ударили чем-то тупым по голове. Искрящиеся брызги фонтана закрутились в тошнотворном вальсе, слабо светящиеся цифры на табло грава смазались в мигающее, режущее глаза пятно, желудок комом подкатил к горлу, а в голову словно бы ворвались холодные, скользкие змеи…

А спустя один удар сердца все кончилось. Правда, Стас только потом понял, сколь кратковременным был этот кошмар — тогда ему казалось, что пытка длилась вечность.

Змеи, тошнота, ослепление — все прошло так же внезапно, как и началось. Юноша поднял голову, все еще не в состоянии сфокусировать зрение на противнике — и поймал его непонимающий взгляд.

Времени на раздумья не оставалось. Стас рванул чип-карту, выключая и тут же вновь заводя машину — при перезапуске автоматически включался стандартный режим двигателя — и бросил грав вперед, удерживая руль только правой рукой. Левой же он наугад выхватил из боковой сумки стеклянную бутылку с пивом и со всей силы швырнул ее во врага — а в том, что перед ним враг, Ветровский не сомневался ни секунды.

Времени на то, чтобы чему-либо удивляться, не было. Стас выжал из гравицикла всю возможную скорость.

Дориан ожидал чего угодно, но только не этого. Мальчишка каким-то образом сумел противостоять его вторжению! Ведь все шло по плану, все было как обычно — слабенькая природная защита, какая есть у любого человека, и которую не составляет ни малейшей сложности преодолеть — и все, чужой разум подчинен и подавлен! Но в последний миг, когда информация уже готова была открыться Дориану, когда он уже был уверен, что обладает секретом этого странного парня, что-то произошло. Словно острейший нож несгибаемой воли отсек его ментальные щупальца, буквально вышвырнув опытнейшего практика из чужого сознания.