Но так хотелось, чтобы хоть кто-то был не таким. Ни чёрным, ни серым, а белым и чистым. Если бы. Та милая добрая девчонка не могла, да и не хотела быть такой для всех. И он ведь сам добавил чёрных красок в её жизнь.

— Я так долго боялась даже слово лишнее сказать. Мне было страшно. Но потом ты начал учить меня, и слов как-то становилось всё больше и больше, пока они не вырвались наружу. Только мне всё равно страшно. Уже от другого: неужели я так искала себя, чтобы найти внутри убийцу? И я им и буду, если делить мир на чёрное и белое. Но как же оттенки? Я не хочу оставаться в стороне, и я готова действовать. Как все вы.

«Дура!» — Рейн со злостью вынес вердикт. Выдумала тут, наговорила! Она не знает, как это — убивать. Начиталась своих книжек, где великий герой уничтожал злодея и становился ещё большим молодцом, но в жизни это так не работало. Есть только ты, труп под ногами да кровь на руках. И сколько их не мой, уже не отмыться.

— Так что же, Рейн, ты боишься ещё нескольких жертв? Даже если это самые гнилые люди на свете? Они замыслили заговор, и я могу его остановить. Я больше не боюсь показаться грубой или жестокой. Ты знаешь, что я хочу сделать, и мне важно, что ты обо мне будешь думать, поэтому я делюсь, но это решённый вопрос. У нас всё готово.

— У нас, — процедил Рейн.

Если бы это касалось Дара и Эль, он бы ударил мужчину, не раздумывая. Но речь шла ещё и про Адайн.

— Да! Кай хотел, чтобы место в высших кругах осталось за мной, и я удержала его. Для чего, как ты думаешь? Следить за отцом? Нет! Он бы поддержал это план!

— Не говори про Кая, — ледяным голосом ответил Рейн. — Ты не знаешь его.

— Знаю. И тебя знаю — ты опять решаешь за других, готовый взвалить на себя целую гору ответственности. А меня больше не надо защищать. Я также уверена, как и ты, и теперь знаю, что раз уж меня подкинули в Ре-Эст, и я увидела его истинное лицо, мне в это лицо и посмотреть последней.

Эль тяжело вздохнула и вдруг положила голову ему на плечо.

— Ну же, Рейн. Почему я не могу стать частью плана? Если посмотреть с чёрно-белой стороны, мы неправы. А если с полутонов, то мы — те, кто верит, что делает как лучше. Я ведь знаю, что у всех нас есть не только обиды на родителей, на судьбу, жажда мести — вера тоже. Та, самая наивная и глупая даже, пожалуй, но я горжусь этой верой. Я больше не боюсь рискнуть, чтобы попробовать сделать что-то стоящее.

— А стоящее ли? — тихо спросил Рейн.

Эль подняла голову и улыбнулась ему.

— Конечно. Оно будет стоящим, если мы дойдём до конца.

До конца, да… И это он-то — инквизиторский пёс, ноториэс — решил поиграть в бога и выбрать, кому жить, а кому умирать, и какой дорогой идти Кирии. И втянул так многих в этот хаос. Рейн провёл рукой по волосам и ухмыльнулся сам себе: «Да, и что?»

— Ладно, — решительно ответил он. — Мы обсудим это через пару часов. Мне надо обдумать план, он слишком рискован для тебя.

Эль, задрав подбородок, сердито начала:

— Я…

Но Рейн уже спрыгнул с подоконника и вышел из комнаты. Так и хотелось по-детски воскликнуть: «Нет я!» Но он вдруг почувствовал, что план никак не собирается воедино — слишком уж в нём много кусочков для него одного.

Рейн прошёл по коридору. За дверью слышались яростные голоса Адайн и Антонии, спорящих, как выманить Я-Эльмона. Внизу громко хлопнула дверь, затем донеслась ругань Киро.

Рейн вернулся в гостиную, на голос Анрейка.

— А вот теперь поговорим, — сказал, тяжело вздыхая.

Рядом с инквизитором сидела Ката. За десять дней Рейн видел её всего пару раз. Девушка словно начала прятаться ото всех, а про случившееся коротко сказала: «Вир мёртв». Рейн догадывался, насколько тяжело ей это далось, попытался расспросить, но она просто ускользнула. И вышла Ката, только когда появился Анрейк.

— Если это подождёт, сначала я бы хотела поговорить с тобой, Рейн, — голос южанки был непривычно тихим, а сама она, сидя на подоконнике, прижималась к стене, точно пыталась слиться — так она вела себя, когда они сидели в «Трёх желудях», и рядом появлялся кто-то посторонний.

Рейн вздохнул. Лишь бы не ещё одна, вдруг решившая изобразить из себя воина!

— Да, давай поговорим, — он опустился в кресло у окна и развернул его к девушке.

— Анрейк, пожалуйста, — попросила Ката.

Парень послушно встал и улыбнулся напоследок:

— В понедельник, в полдень.

— Спасибо, — Ката улыбнулась в ответ.

Анрейк вышел, прикрыв за собой дверь — такую хлипкую, что голоса всё равно были слышны по ту сторону.

— Что в понедельник, в полдень? — насторожился Рейн.

— Корабль.

— Корабль?

— Я уплываю, Рейн. Из-за военного положения гавань закрыли, но многие ждут, что в понедельник его снимут, и уже начали продавать билеты.

Рейн потёр клеймо. Ждут. Военное положение будет снято, если завтра он избавится от Совета, а в субботу распустит Народное Собрание. Люди ещё не знали, изменится что-то или нет, но уже лелеяли надежду.

— Анрейк достал для меня билет.

— Почему сейчас? Ты же столько лет жила в Лице!

Ката передвинулась на край подоконника и наклонилась к Рейну.

— А разве это жизнь была? Ты не знаешь, сколько всего мне пришлось пережить в Эрнодамме, Орно и Лице. Я хочу уехать из Кирии совсем.

Рейн кивнул. Он понимал желание Каты, но принять оказалось куда сложнее, чем понять. Она была частью их странной «семьи», и начинали они тоже вместе.

— Хорошо, — Рейн снова кивнул. — Если тебе нужна моя помощь, скажи.

— Уже хватило, спасибо! — с горечью откликнулась девушка, снова прижимаясь к стене.

— Ката, что случилось?

Она вздохнула, покачивая головой:

— Ничего. Я сама сказала, что Вир мне поверит. Это «спасибо» только себе.

— А он…

Рейн сделал паузу, не зная, стоит ли пытаться разговорить девушку, или она хочет промолчать. Потом он вспомнил, как Ката заволновалась, когда они пришли в «Лес», а Кай начал расспрашивать о её прошлом. Тогда она объяснила ему: «Скажи — и прогонишь любой кошмар». Теперь его черед рассеять страх.

— Он не поверил тебе?

— Поверил сначала. Там был В-Бреймон, Вир даже перед ним защитил меня. Пока я не попробовала убить. Не вышло, и тогда стало не до доверия.

Ката потёрла запястье, и Рейн, приглядевшись, увидел синяки, вившиеся вокруг него подобно браслету. Они уже совсем посветлели, но было ясно: хватали за руки, много и с силой.

Рейн сжал зубы. Вот что происходило, когда начинали рисковать те, кто не должен.

— Да, стало не до доверия, — повторила Ката. — Вир мне напомнил, кто я. Даже киринов отсыпал.

Сначала Рейн не понял.

А затем понял. И отвернулся, ещё сильнее сжимая челюсти.

Ката издала смешок:

— Рейн, ты говоришь, что знаешь настоящую жизнь, ту, что вне дворцов и особняков, но почему тебе так неприятно слышать о ней?

Рейн заставил себя снова посмотреть на Кату. Это из-за него. Это он думал только о чертовом Совете и позволил другому пойти за Виром. И вот результат, и казался он хуже всех трупов, скопившихся на его счету.

— Прости меня. Ты не должна была туда идти. Я знаю, что это я…

— Не надо, Рейн! — тихонько воскликнула Ката. — Я должна была туда пойти и встретиться с Виром. Просто… Скажи мне, зачем это было?

— Вир же предатель!

Ката тяжело вздохнула.

— Я о другом. Тогда скажи, почему, как ты думаешь, Вир предал нас, а меня… — она не договорила.

Рейн растерялся, чувствуя себя глупым мальчишкой, которого учитель оставил после урока, чтобы отчитать.

— Он был помешан на идее мести.

— Он оправдывался, что у него нет демона, который подскажет, как правильно. Скажи мне честно, ты также говорил себе?

— Да, — признался он.

— А теперь ответь, что будет дальше? Ты уничтожишь Совет, распустишь Народное Собрание — месть готова. Начнётся хаос, про который говорил Вир ещё тогда, и кто-то новый возьмёт свой шанс, кто окажется сильнее и хитрее. И что же получается? Как и было задумано, человек без демона совершит свою месть, пустив хаос.