Вечером в его доме собрались на первый пир по случаю маленькой победы князья и беры. Они сами настояли, что это победа, даже большая победа. Предупрежденные, уже ждали на стене, видели, как тяжелые глыбы обрушились с пролетающих драконов, как расплющили шатер Ральсвика, как раскатывались и калечили воинов. Сброшено около тридцати глыб, каждая убивала десятки воинов. Камни раскатывались по всему лагерю с огромной скоростью, давили и плющили, а иные разлетелись на мелкие куски от страшного удара о каменное основание долины, получалось еще страшнее: как брошенные руками великана топоры, убивали и калечили всех, кто оказывался на пути.

Судя по всему, погиб не только Ральсвик, но и большинство, если не все военачальники. Вечерами, как обычно, собирались в шатер к походному вождю на военный совет, тут-то и случилось то, с чем еще не встречались за всю войну. Артанский лагерь если не разгромлен, то обезглавлен, а самим артанам еще долго приходить в себя, так что можно выпить и отпраздновать первую победу…

Иггельд натужно улыбался, сдержанно кланялся, но когда поднялся во главе стола с кубком, напомнил:

– Один дракон убит. Он успел дотянуть, умирая, до пещер, так что наездник уцелел… но теперь такие налеты не пройдут. Артане будут наготове.

Князь Цвигун потянулся к нему с кубком через весь стол.

– Иггельд, дорогой наш вождь!.. Тебе не верили, в тебе сомневались, но ты… ты понимаешь, что ты сделал?.. Ты не просто заперся за крепкой стеной, ты сразу же начал сам их лупить в хвост и в гриву!

За столом дружно выкрикнули здравицу, зазвенели, сталкиваясь над серединой стола, медные и серебряные чаши. Князь Кадом выкрикнул:

– За Иггельда!

Иггельд покачал головой. Лицо стало строгим.

– За победу, – сказал он, – за будущую нашу победу. Я – лишь песчинка, найдется много более достойных и значимых людей. Сообща мы выдержим натиск, а потом и погоним артан с нашей земли. За победу!

– За победу! – согласился князь Кадом.

– За победу! – выкрикнул князь Онрад.

– За победу, – сказал князь Северин и добавил: – Но ты первый, кто не просто дрался доблестно, думаю, что в этой войне такие все-таки были, но ты и нанес поражение… так что за тебя, Иггельд! За победу и за Иггельда!

– За Иггельда! – прокричали гости, Иггельд с испугом увидел, что это кричат даже охотнее, чем за победу, на него смотрит преданно даже князь Иствич, что всегда неприязненно хмурился, отворачивался при встрече. – За Иггельда!

На другой день Иггельд поднялся на верх стены и долго всматривался в артанский лагерь. Там тихо, умолкли песни, не звучат боевые трубы. От шатра ничего не осталось, не видно даже клочьев, хотя камни раскатились далеко.

Со стороны ворот доковылял, прихрамывая, Апоница. Судя по теплому плащу на плечах и бледному лицу, уже давно торчит на стене, не спится, обронил тихо:

– Полагаю, его завернули в шелк шатра.

– А где же он?

– Возможно, уже отправили вниз.

Иггельд спросил недоверчиво:

– Ночью? Ночью даже горцы страшатся ходить по тем тропам над бездной.

– Артане, ты знаешь, ничего не страшатся. Им во многом можно отказать, но не в отваге. Мы получили немалую передышку, Иггельд. Как ты ее используешь?

Иггельд пожал плечами.

– Думаешь, я всю жизнь вел эти войны?.. Получилось то, что задумал, теперь буду дальше… Сегодня облечу горы, посмотрю, что творится. Навещу кое-кого. Пока я зарабатывал на жизнь полетами, я познакомился со многими людьми. Кое-кто, думаю, и сейчас все еще не сложил оружие. Сидят себе в норках! Понимают, что едва высунутся… артанский топор очень скор! Но злобу копят. Попробую если не объединить, то хотя бы узнать, кто еще готов воевать, а кто сдался. Такие тоже будут.

– Еще бы, – обронил Апоница невесело. – Сдавшихся в Куявии всегда большинство.

Две недели по ту сторону стены было затишье. Артан становилось все меньше, на воротах и стене ликовали. Осталось только куявское войско, там уцелели все, они даже не ходили на приступ, шатер их вожака, князя Бруна, в сторонке, как и все куявы, никто не пострадал. Держались тихо, незаметно, словно стыдились своей роли. Чудин и Шварн с другими наездниками драконов часто поднимали своих крылатых друзей в воздух, вылетали из Долины с другой стороны, чтобы не попасть под стрелы удивительного стрелка-героя, подолгу парили над горами и Предгорьем. Они и заметили вовремя, что в их сторону направляется большое войско. На этот раз артане волокут катапульты, на верховых конях везут длинные вьюки. Рыжак, в прошлом умелый розмысл, угадал в них детали камнеметальных машин.

Потеряли Бофора, молодого отважного наездника, он слишком низко пролетал над этим артанским войском, стрелы простых воинов не долетали до его дракона вовсе, но затем вперед выехал молодой гигант на огромном, как гора, коне, вскинул лук, и тогда Шварн, ощутив опасность, закричал всем, чтобы улетали немедленно. Все так и сделали, но гигант пустил вслед стрелу, больше похожую на копье.

Все уносились на всей скорости, как могли, потому не сразу обнаружили, что Бофора с ними нет. Его дракон, сраженный стрелой героя, упал без крика, разбился, они потом увидели издали распластанную тушу, да и ту опознали лишь по тому, что артане остановились, вырезая сердце дракона, и тут же возобновили грозное движение в горы.

Иггельд выслушал, сказал хмуро:

– Что ж, мы сейчас ничего сделать не можем. Но… пусть едут. Посмотрим. Бой покажет.

Апоница сказал осторожно:

– С ними непростой стрелок.

– Знаю, – ответил Иггельд. – Его зовут Франком.

Апоница вскинул брови, глаза внимательно следили за лицом Иггельда.

– Ты всякий раз меня удивляешь. Ты его знаешь?.. Может быть, скажешь заодно, как зовут стрелка, что подбил здесь дракона Чудина?

– Меривой.

– Что?

– Меривой, говорю, его зовут.

Апоница умолк, спросил в затруднении:

– Не понимаю. На них что, написано?

Иггельд отмахнулся в нетерпеливом раздражении.

– Тебе не все ли равно, откуда я знаю? Меривой и Франк – братья-близнецы. Оба сыновья Аснерда, а тот из горных великанов. Их мускулы из камня, потому и луки у них такие, простой человек не согнет. Надеюсь, других таких стрелков в артанском войске нет.

Апоница нахмурился, буркнул:

– Надо сказать Ворсклу, Анапру и Когтю. Они возликуют, возгордятся, что к нам направили лучшие силы.

Иггельд покачал головой.

– Да просто им воевать уже не с кем. Сюда могут приехать все, кроме Придона. Тот занят своей добычей…

В груди остро кольнуло, подумал, не такая ли добыча была у самого, не так ли он с нею обращался? Хотя вряд ли, Придон – чист и нежен, если судить по его песням, он дарит Итании цветы и целует ступни ног, касается губами крохотных пальчиков, а она хохочет от щекотки и брыкается…

Он явно изменился в лице, в глазах Апоницы метнулась тревога, сменилась сочувствием, Иггельд стиснул челюсти, спросил почти грубо:

– Случилось что? Мы выстоим. Более того, им еще ползти к нам почти неделю. Артанам можно устраивать засады по дороге, сбрасывать на них камни. Там немало таких мест, ты сам видел.

Из темного зева пещеры показалась массивная черная голова с белой полоской на лбу. Малыш щурился от света, но, зачуяв Иггельда, выдвинулся весь, потянулся навстречу. Иггельд погладил по широкому носу.

– Соскучился?.. Я по тебе тоже, если честно. Сегодня полетаем.

Апоница сказал с тревогой в голосе:

– Без тебя тревожно.

– Сегодня артане на приступ не пойдут, – заверил Иггельд. – Сам видел, нечем.

– Да знаю… Но ты у нас как счастливый талисман.

– К вечеру вернусь. Малыш, лежать!

Дракон с готовностью лег, косил одним глазом, когда Иггельд взбирался на его спину. Апоница отошел, смотрел украдкой, чтобы не смущать пристальным вниманием этих двух, потерявших своих друзей, что теперь тянутся друг к другу, отдают неистраченную нежность, берегут один другого, притираются заново, последний раз общались, когда вот так же, как сейчас Иггельд взобрался на спину Малышу, тот карабкался на колени к Иггельду.