– Наши горы!

Иггельд откликнулся с превеликим облегчением, лицо сияло:

– Наши…

И хотя горы еще не совсем те, там дальше другие, еще выше, а потом еще и еще, пока среди самых высоких не откроется добравшемуся туда удивительная Долина, Долина Драконов, Долина Грез и Мечтаний.

– Наши горы, – повторил он. Тяжелая каменная гора с треском лопнула, свалилась с плеч. Он ощутил, что может распрямить сведенную судорогой спину, вздохнуть, а на сердце сразу как будто запели молоденькие веселые птички. – В самом деле… горы – наши!

– И артане туда не пройдут, – подтвердил Ратша твердо.

Не сговариваясь, все прибавили шаг, даже кони пошли без понукания быстрее, им передалось нетерпение всадников.

На третий день пути воины оживились, указывали руками вперед и вверх. Блестка повернулась, ничего не увидела, кроме гор, но когда подняла голову, сердце остановилось от страха и невольного восторга. На неприступной горе горела красным огнем высокая крепость, даже не крепость, а целый город, обнесенный высокой стеной. Кровавый закат окрасил небо в пурпур, небесный огонь озарил его сверху, он выглядел вырезанным из цельного рубина.

По мере того, как обоз приближался, на всех башнях подняли стяги, а с навеса над воротами звонко и красиво пропела серебряная труба.

Блестка смотрела непонимающе: гора абсолютно неприступная, высокая, а крепость занимает всю верхушку. Как они сами добираются к себе?..

Телеги тянулись медленно, дорога изогнулась, крепость медленно поворачивалась, Блестка вздрогнула, когда из-за поворота начал выдвигаться самый удивительный мост, какой она только видела. Он переброшен через ужасающую пропасть и соединял крепость и массивное плато, по которому они двигались. У нее пробежали мурашки по спине, трудно вообразить, как это все создано, как они вообще здесь живут, люди могут жить только в степи, ровной как стол…

Когда телега наконец въехала на длинный узкий мост, Блестка застыла, страшась шелохнуться. В ширину мост пропустит одну телегу или двух всадников стремя в стремя, каменные бортики поднимаются не выше тележной оси. Стоит лошади испугаться или понести, она рухнет в пропасть и потащит за собой телегу…

Иггельд ехал впереди совершенно спокойно, посматривая по сторонам. В какой-то момент привстал в стременах и помахал кому-то рукой. Очень долго и осторожно проводили через удивительный мост весь обоз, а когда страхи остались позади, Иггельд вернулся к повозке, поехал рядом. Лицо его дышало довольством и весельем.

– Ну как тебе? – спросил он.

Она не уловила в его голосе самодовольства или заносчивости, ответила искренне, как если бы на минутку забыла, что он враг:

– Красиво. Как будто строили для женщин.

– Почему для женщин? – удивился он.

– Слишком красиво, – отрезала она. – А красивое – недолговечно. Придут артане, разнесут все по камешку. Это и есть твоя крепость?

Он ответил спокойно:

– У меня нет крепости.

Она опешила.

– Как так?

– А очень просто. Мы – мирный народ. Живем еще выше в горах, куда другие не поднимаются. Правда, недавно мы перегородили стеной единственный проход… и ворота, ха-ха, поставили! Ты все увидишь. А пока остановимся здесь, это и есть знаменитый Город Драконов.

Она спросила, не утерпев:

– Знаменитый? Я больше слышала о твоей Долине.

Он вяло отмахнулся.

– Наверное, нас считают одним и тем же. До моей Долины совсем близко, рукой подать. Даже пешком, не обязательно на драконе. Здесь переночуем, а завтра ночевать будем уже дома.

Она помрачнела, он не сразу понял, в чем дело, прикусил язык. С каждым шагом они все дальше уходят от ее дома.

– Да, – произнесла она наконец с горькой насмешкой, – ты хорошо устроился!

– В чем?

– К твоему гнезду дорога идет только через эту крепость?

Он понял, нахмурился, ответил с большой неохотой:

– Я ни от кого не прятался. Так получилось, что… поселился так высоко. Просто выше моей Долины уже нет места. Да и то было негодным, пока… словом, сейчас там жить можно. Я ни от кого не прячусь, ты поняла?

Он запнулся, она увидела по мгновенной заминке, что не прячется теперь, а раньше вынужден был прятаться, и внезапное сочувствие наполнило грудь. Похоже, это как-то отразилось в глазах или на лице, она не знала, но Иггельд посмотрел как-то странно, брови полезли на лоб, зрачки расширились.

Она запуталась в незримый плащ достоинства, взгляд стал равнодушным, холодноватым, надменным, Иггельд сразу поник, плечи опустились, лицо стало не то чтобы виноватым, но все же растеряло мужественность, стало почти детским и обиженным.

И все-таки Город Драконов ее удивил: нет обычной и ненужной куявской роскоши, что унижает женщин и делает слабыми мужчин, зато многое годится для умелой и долгой обороны. Эта крепость, признала она, может удерживать целую армию. Кто бы ее ни делал, он создал неприступную твердыню. Даже внутри все служит для обороны, все лестницы расположены так, что с мечами не ворваться, в то время как обороняющиеся могут легко колоть копьями, поражать стрелами.

Даже то, что во многих помещениях сыро и грязно, в углах и с потолочных балок свисают, как серые пыльные полотнища, слои паутины, ничуть не смутило ее, таким и должно быть жилище воина. Иггельд украдкой присматривался к ней, замечал, как она взглядом замеряет толщину стен, подсчитывает, кто где из часовых поблизости, сколько их, восхитился ее неукротимой энергией и силой воли.

– Это наш дом, – сказал он, торопливо объяснил: – Его называют моим, но на самом деле это наши долинчане купили его, чтобы здесь останавливаться на ночь, хранить товары.

Навстречу вышел невысокий толстенький мужчина в теплой одежде, низко поклонился. К Блестке направился молодой парень, явно намереваясь помочь спуститься на землю. Блестка выскочила легко и красиво, он отшатнулся, когда она бросила в лицо поводья. Иггельд спрятал улыбку. Артанка хоть и пленница, но ухитряется держаться с грацией и достоинством принцессы.

Блестка искоса наблюдала, как толстячок снова поклонился Иггельду, уже чуть-чуть, спросил густым недружелюбным голосом:

– Какие будут указания?

– Воинов, – отмахнулся Иггельд, – размести как обычно. А гостья у меня только одна…

Управляющий посмотрел на Блестку без выражения. Мудро, успел подумать Иггельд, он сам еще не успел ничем выказать, кого привез: знатную особу или простую девку на одну ночь.

– Благородной гостье, – сказал он громко, чтобы слышали и другие слуги, – отвести комнату в центральной башне. Пока мы перекусим с дороги, в ее комнате все подготовить, помыть, почистить…

Блестка поморщилась.

– Я предпочла бы сперва помыться. Я понимаю, что куявы никогда не моются…

Иггельд стиснул челюсти. Если он и намеревался скрыть хотя бы вначале, что она здесь пленница, то гордая артанка сама сразу заявила, что она – артанка. А это значит, что пленница. И слугам станет яснее, почему именно в центральной башне. Всего лишь потому, что оттуда бежать невозможно.

В отведенную ей комнату принесли бадью, наполнили теплой водой. Блестка вымылась быстро, вытерлась и едва успела одеться, как хлопнула дверь, он вошел высокий, остроглазый, с непонятной улыбкой на лице и ворохом теплой одежды. Она посмотрела искоса и отвернулась к окну.

– Понравилось? – спросил он. И, не дожидаясь ответа, добавил: – Обойдемся без ночевки. Я помог им добраться за трое суток, иначе ползли бы неделю, а за это время артане… Дальше доберемся на Черныше.

Она спросила недоверчиво:

– Ты же сказал, что до твоей Долины совсем близко…

– Да, – ответил он, – но когда можно на Черныше… Суп не успеет остыть, как мы будем дома. Ты оденься потеплее. У нас холодно.

По ее лицу промелькнула тень, он заметил, нахмурился, это для него дом, а для нее уютным домом послужит разве что грязная юрта, перед которой на копье должна торчать его голова, чтобы юрта сразу превратилась во дворец.