– Он был лучший, – сказала она с болью. – Лучший из людей!.. Небо не простит такое убийство.

Никто не двигался, она поднялась наверх, склонилась над Меривоем. Факел держала в далеко отставленной руке, чтобы не капал горячей смолой на его обнаженный торс.

– Меривой, – произнесла она тихо, но все услышали, у молодых воинов на глазах выступили слезы, а старые потупили головы, чувствуя, как в груди остро кольнуло. – Меривой… тебе не придется меня долго ждать… Я быстроногая, догоню, и к тем дальним вратам рука об руку…

Она склонилась к его губам, рука опустила факел, ее золотые волосы накрыли Меривоя нежным покрывалом. Пламя побежало вверх слабой струйкой, быстро растеклось в стороны, скрыло. В просветы огня воины видели, как она обняла могучую шею Меривоя уже обеими руками, прильнула всем телом, прижалась крепко-крепко, чтобы не оставлял, защитил и там, куда отправляется сейчас.

Огонь ревел и гудел, возгоняясь к синему небу. Поднялся ветер, сверкающим роем взлетели пурпурные искры. Стена огня окружила краду с четырех сторон. Кто-то вскрикнул, показалось, что Меривой поднимается, завеса огня стала плотнее, сухой жар заставил отодвинуться даже Аснерда и Вяземайта. Вяземайт посмотрел искоса на искаженное лицо Аснерда, тихонько отступил, исчез.

Воины, отодвинувшись, продолжали смотреть на огонь неотрывно. К Аснерду подошел Щецин, после гибели Волина он старел не по дням, а по часам, почти не покидал шатра. Густые черные волосы, едва тронутые инеем, быстро редели, обнажая лоб, покрывались сединой.

– Аснерд, я ничего не скажу про эту краду… Кто прав, кто виноват – узнаем в небесном чертоге. Но сейчас понятно: надо уходить…

Аснерд вздрогнул, бледный и трепещущий, глаза почти белые, Щецину показались дикими, как у зверя.

– Ты о чем?

– Надо уходить, – повторил Щецин. – Эта куявка нанесла удар нашему войску больший, чем все богатыри и драконы этой проклятой Долины!

Аснерд прорычал:

– Говори яснее!

Щецин взглянул в его темное от горя лицо, вздохнул. Аснерд и сам бы все понял, просто сейчас от горя его разум темен, сказал тихо, почти умоляюще:

– Мы знали, что куявы – трусы и что всегда цепляются за свои жалкие жизни. Но эта куявка… молодая и полная звериной силы!.. Да любой наш вождь счел бы великим счастьем взять ее в жены!.. Эта куявка бесстрашно ступила в огонь, Аснерд! О ней будут говорить, а потом начнут петь. О нас забудут, а про твоего сына и эту куявку сложат песни, легенды. О них будут рассказывать, на их примере учить верности, чести, любви, самопожертвованию, беззаветной преданности… Войско увидело, что по ту сторону не жирные, обгадившиеся от страха свиньи. Мы потеряли самое главное, Аснерд!.. Мы потеряли чувство превосходства. Нам всегда помогала уверенность, что мы – лучше. А сейчас эта юная куявка разбила ее с такой легкостью, словно молодой лед. Ты посмотри на людей, Аснерд! Посмотри в их лица. В глазах слезы, Аснерд. Они только что обрекли на смерть… но вот сейчас голыми руками выдернули бы из огня обоих.

Мутно-сиреневые тучки застыли на бледной голубизне полуденного неба. Малыш на лету повернул голову, в глазах вопрос, Иггельд кивнул, и дракон могучими взмахами вскарабкался выше. Облака остались далеко внизу, бледное небо налилось синевой. Если подняться еще, синева превратится в темнеющую лиловость, проступят первые звезды.

В разрывы облаков земля внизу казалась зеленым ковром, брошенным на неровное поле. Тоже нехорошо, он не дракон, чтобы с такой высоты рассматривать даже муравьев.

– Давай ниже, Малыш, – сказал он и для верности постучал ногой. – Вниз, вниз.

Дракон поспешно сложил крылья, и не просто сложил, а наклонился и пошел вниз, как падающая из поднебесья стрела, что все время набирает скорость. Сердце остановилось, желудок поднялся к горлу, холод охватил все тело.

– Хва…тит, – прохрипел он, когда зеленая трава начала превращаться в деревца, можно различать домики, угадать пятнышки пасущегося скота.

Малыш с готовностью начал выравниваться, но, тяжелый как гора, опустился еще на добрых три-четыре броска дротика, пока выровнялся и полетел прямо. Ревущий ураган, что пытался сорвать Иггельда с сиденья, сменился легким ветерком в лицо.

Дракон повернул голову, в глазах тот же вопрос, Иггельд сказал громко:

– Молодец, молодец!.. Я тебя люблю. Так и лети.

Внизу блеснуло, потом еще и еще. Показалось, что солнечный луч отражается от поверхности озера, Малыш несся как стрела, в глаз кольнуло еще пару раз, и тогда шевельнул коленом, дракон послушно сложил крылья, ветер засвистел в ушах, а тело стало легче.

Зеленая трава окончательно превратилась в лес, хоть и крохотный, на опушке часто и зло поблескивал холодный свет. Земля приближалась, появились крохотные двигающиеся точки, он различил фигурки всадников. Все кружили вокруг поблескивающего крупного шара размером с сарай, внутри проступала фигура сгорбленного человека с поднятой рукой. Короткие злые искры вылетали из шара, всадники шарахались, кто-то упал, остальные прицельно пускали стрелы, те отскакивали от оболочки шара.

Дракон снизился, Иггельд рассмотрел множество мелких точек, уже неподвижных, разбросанных вокруг этого сверкающего круга.

– Давай, Малыш, – прошептал Иггельд, – давай… если бьется с артанами, значит – наш. Даже если это див или колдун…

Всадники заметили налетающего дракона слишком поздно. Тот выставил лапы, крылья в стороны, пронесся над самой землей, сбивая, сметая, разбрасывая, как разбрасывает взбешенный лось кучу сухих листьев. Затем развернулся, пробежал по земле. Иггельд съехал по гладкому боку и ринулся вперед с обнаженным мечом.

Дракон понесся рядом огромными прыжками, опередил и погнался за редкими всадниками, что сумели удержаться в седлах или же ухитрились снова туда вскочить. Иггельд бросился к шару. Там высокий худой старик, бледный, с трудом удерживал над головой трясущуюся руку.

– Помощь! – выкрикнул Иггельд.

– Хорошо, – прошептал старик.

Он закрыл глаза и повалился на землю. Сверкающий шар моментально исчез. Иггельд подхватил колдуна одной рукой, тело оказалось легким, будто держал не человека, а ягненка. Правый рукав халата заправлен за пояс, Иггельд не сразу сообразил, что старик однорукий.

Последнего всадника, что ринулся прочь, Малыш догнал, сбил с коня, а потом всякий раз сбивал, когда тот пытался встать. Так отдалились далеко, Иггельд наконец подозвал дракона, артанин же притворился мертвым. Или в самом деле Малыш переломал все кости.

Иггельд огляделся, за спиной плотный лес, впереди равнина, лишь у самого горизонта пара зеленых холмов, можно бы перевести дух, а то и развести костер. Старик застонал, открыл глаза. Иггельд осторожно отпустил руки, старик отступил на пару шагов и сел на землю.

– Ноги не держат, – сообщил он с виноватой улыбкой. – Сейчас отдохну, пройдет. Спасибо, что так вовремя…

Иггельд поинтересовался:

– А зачем вам это?

– Что? – спросил старик, но Иггельду показалось, что прекрасно его понял.

– Драка с артанами, – объяснил Иггельд. – За спиной лес, можно спрятаться. В густой лес всадники не ринутся.

Старик покачал головой.

– А зачем?.. Все погибло. Мой друг и властелин погиб. Страна захвачена врагами. Женщина, которой я посвятил всю жизнь, меня замечает не больше, чем домашнего таракана. Друзья и враги погибли… Я Барвник, всегда был при Тулее, но теперь и Тулея нет.

– Я все-таки разведу костер, – сказал Иггельд. – Моему дракону надо перевести дух. Даже я устал на его загривке, но я сидел, а он крыльями махал за двоих!..

Старик вяло усмехнулся. На дракона посматривал с любопытством, но без страха. Иггельд сказал на всякий случай:

– Он не кусается.

– Верю, – ответил Барвник. – Просто никогда не видел дракона без вживленного штыря. Надо сказать, вы совершили великое…