– Я послал артанам сообщение, – сказал он коротко. – К ним в плен попал наш человек, я предложил обменять на тебя.

– Ого, – сказала она. – Новость… хорошая. И как это сделаете?

– Я выставил ряд предложений, – объяснил он. – Они привозят Яську, так зовут пленницу, в указанное место, а я привожу тебя. Там и обменяемся. Все получится очень быстро.

– Как? – спросила она. – Отсюда до Куябы…

Она умолкла, он кивнул.

– Угадала. Я отвезу тебя на Черныше. Он пока что единственный из драконов, кто может долететь до Куябы без остановок в пути. Я написал, что Яську должны доставить на ровное поле вдали от города и леса, чтобы там не было никого, за исключением одного человека, помимо Яськи, я не верю артанам… Завтра они дадут ответ и если согласятся, то завтра-послезавтра будешь свободна.

Сердце ее стучало, она наклонила голову, чтобы не увидел смятения на ее лице.

– Спасибо, – произнесла она ровно, – я рада.

На другое утро работа валилась из рук, она прислушивалась к каждому шороху, вздрагивала от оглушающего звона оброненного на пол столового ножа, оглядывалась на голоса за окнами.

Иггельд вернулся уже после обеда. Светлые волосы взлохмачены, он выглядел усталым, ошарашенным и донельзя встревоженным. Ему быстро налили горячей похлебки, он ел торопливо, но глаза оставались отсутствующими. С ним пришли Ратша и Апоница, перебрасывались быстрыми короткими репликами. Апоница тоже выглядел встревоженным, только голос Ратши гудел мирно и успокаивающе.

Блестка перехватила взгляд Иггельда, ей показалось, что он взглянул с сочувствием и странным облегчением.

Перекусив, он поднялся из-за стола.

– Заканчивайте сами, – обратился к обоим, – а мне надо сказать пару слов нашей знатной гостье.

Блестка выждала, когда он оказался перед нею, пошла рядом, чувствуя его жаркие пальцы на локте. На лестнице споткнулась, цепи громко зазвенели.

– Ох, – сказала она язвительно, – прости, твоя гостья пока что путается в твоих гостеприимных цепях.

Он нахмурился, смолчал, хотя на мгновение она успела увидеть в его глазах виноватость. На этот раз он привел в ее комнату, закрыл дверь и сказал сразу:

– Должен тебя огорчить…

Она сказала как можно тверже:

– Я другого от тебя не жду. Говори.

– Я передал предложение насчет обмена, как и говорил… Сегодня явился за ответом. Они достаточно любезны, что выслали в поле всадника, некоего Франка, настоящее чудовище! С таким бы я не рискнул встретиться в бою, даже если придет без оружия и вообще привяжется к дереву, а у меня в руках окажется самый острый меч… Этот Франк сообщил, что Яська в самом деле попала в плен. Убитого дракона тут же сожрали, чего еще ждать от артан, а Яську…

Он остановился, перевел дыхание. Глаза оставались встревоженными, нет, даже испуганными, жалкими, как у потерянного в темном лесу ребенка. Блестка спросила, предчувствуя недоброе:

– Что с нею? Не сожрали же?

– Пригласили на пир, – ответил он хрипло. – А потом… отпустили.

Она перевела дыхание, сказала ровно:

– Правильно, с женщинами не воюют.

– Та женщина троих мужчин стоит, – ответил он. Взглянул на нее, кивнул. – Как и ты. Но отпустили по другой причине… Это она год тому доставила Придона с двумя головорезами в Долину Дивов. А тот хоть и артанин, но услугу помнит. Франк клялся, что его брат, явно такое же чудовище, если не страшнее, вызвался везти ее ко мне… Яська вроде бы отказывалась, но Меривой все же с позволения самого Придона поехал с нею. Они взяли двух коней, еще пару в заводные, после чего за ними только пыль столбом…

Она молчала, в груди сперло дыхание, в горле комок, что никак не удавалось сглотнуть.

– И что теперь?

– А ничего, – ответил он хмуро. – Буду ждать, терзаться. Я попробовал отыскать их сверху, но вся Куявия кишит всадниками, погорельцами… У меня никого, кроме Яськи. Если и она сгинет… Что-то сердце у меня ноет. Не доверяю я этому Меривою. Ты бы видела этого Франка!

Он скрипнул зубами, мотнул головой. Лицо перекосилось, Блестка увидела его стиснутые кулаки, горе в глазах, сказала поспешно:

– Если она такая, как ты говоришь, то ее ничто не остановит. Через неделю обнимешь и потащишь в постель.

– Через неделю? – спросил он с сомнением. – Вряд ли, даже если на самых быстрых конях. Дорога в горы непростая…

Он вздрогнул, словно опомнился, уставился широко распахнутыми глазами.

– Что случилось? – спросила она враждебно.

– А при чем тут постель? – спросил он непонимающе. – В Куявии сестер в постель не таскают. Разве что в Артании такие повадки…

До нее не сразу дошли его слова, и тут он в третий раз увидел, как засветилось ее лицо, твердый взгляд потеплел, на щеках снова ямочки, а полные губы растянулись так, что блеснули два ряда ровных жемчужных зубов,

– Яська, – выговорила она с трудом, – твоя сестра? Хорошо…

– Почему? – спросил он быстро.

Она видела, как он напрягся в ожидании ответа, сжался, губы зашевелились, будто подсказывал ей слова.

– А потому, – ответила она ясным голосом, хотя щеки залило румянцем, – что сестре, думаю, все равно, кто в твоем доме. Рабыня, пленная или даже гостья.

Потянулись дни, наполненные ожиданием, Иггельд почти каждый день отправлялся на Черныше в глубь Куявии, то ли отыскивал Яську, которую сопровождает некий Меривой, то ли просто сражался, как мог. Обычно с ним исчезал Ратша, Блестка заметила, что после того случая, как погибли их соратники, они предпочитали с собой никого не брать.

Возвращаясь, Иггельд хмурился, но не вмешивался, когда слуги называли ее госпожой. Даже Пребрана все чаще спрашивала у нее распоряжений, а Блестка с равнодушным видом давала указания, какую мебель передвинуть и куда, что вообще выбросить, каким маслом заполнять светильники, напоминала язвительно, что медные ручки дверей и все подобные украшения надо начищать регулярно, чтобы блеск вышибал слезу из глаз, наконец дошло до того, что к ней начали обращаться, что готовить на обед и сколько мяса и птицы закупать.

Сперва Иггельд просто растерялся, даже рассердился, но одновременно ощутил и странное тепло в груди, получалось, что о нем заботятся, хотя артанка, понятно, с удовольствием его бы зарезала, но дом все-таки постепенно оживал, хорошел, украшался, хоть и незаметно, но светлел, в нем хотелось бывать, а покидать не хотелось…

Да что там дом, сказал себе однажды. Не лги, дурак, себе. Сам понимаешь, почему не хочется покидать теперь дом, но вслух произнести не можешь, трус.

Артанка держится, быть может, излишне надменно, но, он напомнил себе, это всего лишь защита. Да и слуги ничего другого не ждут от артанки, ведь там в степи все гордые и надменные, а их хозяин и защитник Иггельд сумел пленить не простую артанку, а очень знатную, недаром же с нею целая повозка награбленных в Куявии сокровищ!

Сегодня день на удивление жаркий, но к вечеру посвежело. Горы стали лиловыми, небо потемнело, углубилось, резче обозначились щели, ущелья, пики. Под окнами скрипели телеги, щелкали кнуты и хлопали плети, тоскливо промычала корова, донеслись голоса, а следом в окна потянуло подгоревшей кашей, паленой шерстью.

Иггельд поморщился: эти бестолковые переселенцы раздражают, каждый из них занимает места впятеро больше, чем жители его Долины, подошел к окну, но за спиной хлопнула дверь, ввалились Чудин и Шварн, за ними степенно вошел Апоница, почти не постаревший с того времени, как он, Иггельд, бежал из Города Драконов в жуткое по тем временам место.

Пока Чудин и Шварн обнимали Иггельда, поздравляли с благополучным возвращением, Апоница внимательно рассматривал бывшего ученика, наконец тоже обнял тепло, сказал со вздохом:

– Эти двое пришли ко мне с сумасшедшей идеей…

– Не такая уж и сумасшедшая, – возразил Шварн быстро. – Что в ней сумасшедшего? Что?

Апоница договорил:

– Я подумал, подумал… и решил, что с сумасшедшими затеями лучше к сумасшедшим людям. А у меня единственное сумасшедшее деяние – что переселился сюда. А теперь я снова нормальный… почти. Правда, драконов выращиваю и воспитываю без штырей боли, но здесь это делают все. Но эти двое…