– Волов я отдал Чернышу, – сообщил он. – Все равно их тут задерут волки…

– Обоих? – вскрикнул Иггельд.

– Да, а что?

– Он же теперь и хвостом не шелохнет!.. Черныш может жрать в запас, меры не знает! Я же тебе говорил!

Ратша двинул плечами. Блестке лицо его показалось смущенным, даже виноватым.

– Знаешь, – произнес он, явно извиняясь, – он смотрел такими голодными глазами… По-моему, уже умирал от голода. Я просто не могу, когда на меня так смотрят. Сам не съем, ему отдам.

– Как будто не знаешь, он всегда так смотрит, когда есть что выпросить! Эх, Ратша…

Ратша виновато развел руками, торопливо указал на пленницу:

– Да что ты обо мне и обо мне. Посмотри на нее получше!

Иггельд процедил сквозь зубы:

– На эту мелкую ядовитую змею? Сам смотри.

– Смотрю, – ответил Ратша. – Смотрю с удовольствием.

– Ну и смотри, – буркнул Иггельд. – А что случилось?

– Во-первых, – проговорил Ратша медленно, – мы явно перехватили какую-то знатную особу. Она сопровождала захваченные в Куябе богатства… наверняка прямо в Арсу. Женщина, верно?

Блестка смолчала. Иггельд спросил нетерпеливо:

– А во-вторых?

Ратша ответил уже веселее:

– Во-вторых, что самое главное, мы захватили просто редкостную красавицу! Она стоит всех тех сундуков с золотом, что везла.

Иггельд недовольно фыркнул.

– Насчет красавицы ты просто слепой. Мой Черныш куда красивее. И уж куда добрее. А что знатная… Так у артан вообще нет знатных! Там пастухи и тцары ничем не отличаются.

Блестка приподняла подбородок надменно. Сидя связанной, прислонившись к щиту колеса, не очень удобно смотреть на них сверху вниз, но ей это удалось, и оба, несмотря на куявскую тупость, это ощутили. Тот, который Ратша, спросил внезапно:

– Ты встречался с Придоном?

– Да, – буркнул Иггельд очень неохотно.

– Хорошо рассмотрел? И спутников?

– Я с ним разговаривал, – ответил Иггельд еще неохотнее. – Но при чем здесь…

Блестка застыла, холод прокатился по сердцу. Оба смотрели на нее сверху вниз блеклыми рыбьими глазами, хмыкали, сопели. Лунный свет падал на головы и плечи, лица оставались в тени. Затухающий костер жутковато подсвечивал снизу, превращая человеческие лица в страшные звериные рыла.

– Значит, общался и со знатными, – сказал Ратша с удовлетворением. – И можешь отличить знатных от незнатных! Всмотрись в нее. Держится, как гордая артанка, верно? Или даже как знатная артанка? Или очень знатная? Или даже…

Блестка замерла, сердце остановилось. Иггельд скривился, покачал головой.

– Ничего похожего. Знатные не кусаются и не царапаются. За них это обязаны делать слуги, охрана. А эта уродина дралась, как будто выросла в лесу. Или в пещере. Хотя ее лицо мне почему-то знакомо…

Ратша спросил, обращаясь к Блестке:

– Кто ты?

– Артанка, – ответила она с достоинством. – Артанке не обязательно быть знатной, чтобы быть выше всех ваших знатных дам.

Ратша кивнул, посмотрел на Иггельда:

– Видишь?

– Да, – ответил тот кисло, – строит фразы грамотно, как человек, которого обучали. Но все-таки я не верю… Скажи, женщина, правду! Если ты из знатной родни, оставим тебе жизнь. Возьмем с собой, обменяем на пленных в вашей неволе. Или возьмем выкуп. Если нет, то зарубим здесь… Уж прости, такова жизнь. Сейчас война, много гибнет и невинных. Нам нельзя отягощать себя пленными. Нужно двигаться быстро.

Он смотрел с ожиданием. Блестка застыла на миг, краем глаза видела на границе света и тьмы тело Ветра. Под ним расплылась лужа, от пляшущих языков огня становилась то черной, то багровой. Они двое, Радило и Ветер, погибли, защищая ее. Достойная смерть для мужчин, оба погибли красиво. Но и она, женщина, знает, как умереть с достоинством.

Она победно улыбнулась.

– Я, – сказала она с достоинством, – дочь Артании! Я не боюсь смерти и не стану хитрить и прикидываться знатной. Мое имя – просто Артанка, я… пастушка.

Они переглянулись, Иггельд кивнул с кислым видом, хотя в глазах нарастало удивление.

– Да, – сказал он, – ты прав. Свяжи ее покрепче. Похоже, нам попалась знатная птица.

В ночи жутко сопело, вздыхало. Сперва ей казалось, что шумит в голове, но звуки повторялись, хотя и очень далекие, приглушенные, словно вздыхала сама земля. На миг вспыхнула надежда, что неведомое чудовище, потревоженное войной, покинуло пещеры Куявии, страны всякой нечисти, и в раздражении бродит в поисках еды по степям Артании. Если наткнется на этих двух куявов, то мечи их не спасут, ибо, судя по звукам, зверь просто невероятно огромен… если это в самом деле зверь.

Правда, тут же подумалось вдогонку, что такому зверю двух куявов покажется мало, он в поисках еды наткнется и на нее…

Ей показалось, что звезды становятся ярче, а небосвод все темнеет и темнеет, но это Ратша бросил на угли охапку хвороста. Мужчины то появлялись в багровом круге света, то исчезали. Она слышала скрип телеги, ее качнуло пару раз, потом вроде бы послышался стук копыт. Хотя нет, стук больно странный. Если бы на конях, то выпрягли бы и отпустили пастись, но они, судя по всему, прилетели на своем знаменитом драконе, что летает впятеро дальше остальных драконов, видит ночью, как днем, прибегает на посвист хозяина, словно верный артанский конь. Похоже, намереваются остаться до утра, а то и дольше. А если так, то есть надежда, что вездесущие искатели подвигов наткнутся на их лагерь. Чтобы справиться с двумя куявами, достаточно одного артанского воина. Хотя, конечно, этот Иггельд выглядит настоящим богатырем… И все-таки двух артанских силачей убили, так что оба тоже не простые воины, не простые…

В ночи страшно всхрапнуло, засопело. Блестка прислушалась, в ночи чавкало и всхрапывало, словно тот неведомый зверь что-то пожирал. Хорошо бы куявов… Страшная догадка пронеслась в голове: это же наверняка тот самый дракон, на котором прибыли эти подлые трусы. Иначе они никак не смогли бы попасть так далеко, артанские отряды давно перехватили бы всех и с удовольствием насадили бы на острые колья.

Из темноты доносятся могучие вздохи, всхрапывание, чавк, треск костей, плямканье, хруст, недовольное ворчание. Неведомый дракон, похоже, пожирает ее волов, как и сказал этот куяв по имени Ратша. Возможно, закончив с волами, насытится и не станет есть ее…

Плотно зажмурилась, страшась даже представить чудовище, но перед глазами услужливо рисовались жуткие когтистые лапы, что придавят ее к земле, сверху опустится страшная пасть и начнет рвать из ее тела куски, отрывать у еще живой руки и неспешно пережевывать, потом откусит ноги…

Она помотала головой, отгоняя жуткое видение. Раньше драконы так далеко не залетали. На землях, что вблизи с Куявией, они еще нападали на стада и табуны, это служит постоянным поводом к войне, хотя, если честно, табунщики и пастухи прекрасно умеют справляться с такими драконами, но все равно это прекрасный повод, чтобы обвинить проклятых куявов в науськивании своих драконов на богатства Артании.

Сердце ее стучало часто, она стискивала связанные руки, не давая им застыть, напрягала зрение. Ночь медленно тает, полная луна неспешно поднимается, от вершинок темных деревьев пошли неясные призрачные тени, на востоке медленно занимается бледный рассвет. Потом Блестка сообразила, что это не рассвет, до рассвета далеко, просто глаза привыкли, ночь все тот же день, только сумрачный и без солнца.

Багровые угли в полупогасшем костре покрылись толстой серой шубой пепла. То, что принимала за неопрятный холм, оказалось именно тем чудовищем, которого страшилась всю ночь. По ту сторону повозки оказался настоящий исполинский дракон, но спит или дремлет, определить не могла: огромные, как блюдца, выпуклые глаза прикрыла толстая серая кожа. Толстые бока медленно раздуваются и так же медленно схлопываются. Перед мордой дракона смутно белеют перемолотые кости, копыта да разгрызенный бычий череп со сломанными рогами.