– А может, артане хотят нам сдаться?

Цвигун фыркнул, сделал широкий жест, приглашая всех наверх, неспешно поднялись, перешли на широкой навес над воротами. Вообще-то князь Цвигун гордился возможностью вести беседы с артанами, Иггельд отбыл поднимать народ на равнине, а здесь можно показать себя перед прославленным артанским полководцем…

К его удивлению, рядом с трубачом на коне сидел немолодой грузный человек с длинными седыми волосами, лоб украшает серебряный обруч с камнем медового цвета над переносицей. Он вперил в князя Цвигуна острый взгляд, сразу вычленив в нем главного, князь ощутил холодок по всему телу.

– В чем дело? – спросил Цвигун надменно. – Где Аснерд? Я не собираюсь слушать его слуг.

Седой человек сказал громко:

– Ночью вы сбросили камни с драконов. Вам повезло, а нам нет – один упал на Аснерда… Он умирает. Мы просим перемирия на сутки. Он умрет к вечеру. За ночь устроим краду и тризну, а утром возобновим бой. Согласны?

Князь Цвигун опешил:

– Да, гм, да, конечно… Аснерд был, кто спорит, великим героем… Кто мог подумать, что погибнет так нелепо! Наверное, самый большой камень попал ему прямо в темечко.

Седой человек взглянул остро, кивнул.

– Ты прав. Иначе как бы удалось свалить артанина?

Он повернул коня, трубач поспешно пустил коня следом. Князь Цвигун смотрел вслед, сопел, морщил лоб. Князь Северин вскрикнул радостно:

– Аснерд! Это же наше счастье!.. Одного за другим выбиваем сильнейших!

– Их выбил Иггельд, – поправил Цвигун. – Одно не пойму… Зачем просить перемирия? Ведь не две же армии стоят друг против друга. Или опасаются, что снова перелезем ночью через стену?

– Так это ж волхв, – буркнул Шулика с презрением. – Что они понимают в сражениях?

В городе в это время Яська сбегала вниз, набрала на широкое блюдо мяса, сыра, рыбы, хлеба, бегом понеслась наверх, но Меривой уже проснулся, тер кулаками глазами. Изумился:

– Когда ты успела?

– Да вот успела!

Она опустила блюдо прямо на ложе, встала на колени и, смеясь, подала ему большой жареный, еще горячий кусок мяса. Меривой покраснел, вскочил, ухватил ее и швырнул в постель, накрыл одеялом по самый подбородок, встал на колени возле ложа и сам подал ей, порывшись на блюде, горсть вишен.

Яська возмутилась:

– Ты кем меня считаешь? Я что, воробей?.. Может быть, я тоже, как артанин, ем только сырое мясо?

– Мы не едим сырое мясо, – запротестовал Меривой.

– Да? – удивилась Яська. – А я тако-о-о-ое слышала… Значит, ты меня не съешь?

– Съем, – заявил Меривой.

Он отставил блюдо на столик, ухватил Яську, в это время за окном послышались радостные крики. Яська ощутила, как напряглись его плечи. Некоторое время он прислушивался, держа ее в объятиях, потом бережно отпустил, на щеках проступила бледность.

– Что-то случилось? – спросила она в тревоге.

Не отвечая, он бросился к окну. Яська видела, как он высунулся в оконный проем, обдирая плечи, до пояса, всматривался в народ на площади.

– Что там? – спросила она.

Меривой повернулся, бледный, с трясущимися губами. Ей показалось, что он взглянул на нее с ненавистью, затем опомнился, подбежал и быстро начал целовать в макушку, как ребенка.

– Прости, прости…

– Да что случилось?

– Аснерд умирает, – ответил он дрожащим голосом. – Отец, отец!.. Яська, прости, я не могу, чтобы он умер, не повидав меня! Я хочу, чтобы сказал мне последнее слово… Он любил тебя, Яська, он восхищался тобой. Это от него я услышал о тебе, какая ты красивая и отважная… Яська, я бегу, прости!

Он торопливо ухватил перевязь с артанским топором, пальцы вздрагивали, перебросил через плечо. Гигантский лук остался в углу комнаты, пучок стрел тускло блестел в свете масляного светильника. Яська выбежала следом, народ на площади шарахался в стороны при виде бегущего гиганта. Яська неслась за ним легкая и светлая, как горная лань. У самых ворот Меривой остановился, Яська налетела, как на скалу. Он ухватил на руки, приподнял и поцеловал. Яська обняла за шею и повисла, как на дереве, но Меривой с нежной настойчивостью расцепил ее пальцы, опустил на землю.

– Я вернусь, – повторил он. – Я только попрощаюсь с отцом…

– Меривой, у меня на сердце как будто могильная плита! Я боюсь, я очень боюсь.

– Я вернусь, – ответил он с нежностью, от которой у нее навернулись слезы. – Я всегда буду с тобой, Яська! Я очень тебя люблю. Я даже не знал, что я могу вот так… Я не могу без тебя.

– Это я не могу без тебя, – возразила она просто. – Если не вернешься, я умру.

Он поцеловал ее и, быстро повернувшись, побежал вверх, перепрыгивая сразу через три ступеньки. Наверху сразу расступились, Меривой снял с плеча моток веревки, закрепил за каменный зубец, и тут снова его обхватили за шею тонкие сильные руки. Яська рыдала, цеплялась, как дрожащий вьюнок хватается в поисках опоры за деревце, он обнимал и целовал ее на виду молчаливых долинников, что отодвигались все дальше, чтобы не мешать, не вмешиваться, дать им пространство.

– С тобой случится! – выкрикнула Яська сквозь слезы. – С тобой случится страшное!.. Я не смогу!.. Меривой, не ходи!

– Там мой отец, – ответил Меривой. – Я его очень люблю.

– Меривой, я боюсь!..

– Не бойся, я тут же вернусь…

– Меривой, я боюсь за тебя!.. Я за всех боюсь, я уже всего боюсь!

Он крепко поцеловал в зареванное лицо, мокрые глаза, ухватился за толстую веревку и почти прыгнул со стены. Видно было, как быстро-быстро перебирает руками, иногда просто скользит. Взвился легкий дымок из-под ладоней, веревка вот-вот вспыхнет, но каменным ладоням огонь не страшен. Меривой скользил почти до земли, там выпустил веревку, ее тут же подняли наверх.

На бегу он обернулся, помахал рукой, Яська навсегда запомнила его полное любви и обожания лицо, огромные страдальческие глаза.

Аснерд осмотрел щель под широким выступом, велел углубить, расширить, а отколотые камни сбрасывать в пропасть. Следующую катапульту, а она прибудет, можно прятать здесь. Да и шатер стоит перенести поближе, а то этой ночью камни в самом деле рухнули близко… Он видел эти глыбы, такая рухнет на темечко – волосы… того… растреплет.

Воины слушали его, мрачнели. Углублять и расширять пещеру – это распрощаться с надеждами закончить с этой Долиной быстро. Не говоря уже о том, что не ремесленники, чтобы долбить стены, и что нечем долбить, кроме топоров. Аснерд и сам понимал, что говорит не то, чего ждут, вышел в самом скверном расположении духа.

От сверкающей в утреннем солнце, как огромная вставшая на дыбы серая глыба льда, стены бежал огромный человек. Обнаженный до пояса, с могучей фигурой – Аснерд узнал сына и не поверил глазам, Франк должен быть у шатра, оглянулся, так и есть, Франк там, поднялся, бросил лук, свинья, ринулся навстречу бегущему. Они сшиблись, обхватили друг друга, и наконец-то Аснерд поверил, что видит Меривоя.

– Ах ты ж! – заорал он, прибавил шагу. Братья разомкнули объятия, Меривой бросился навстречу с криком:

– Отец!.. Ты жив!

Аснерд остановился, огромный и массивный, как скала. Меривой набежал, едва не сбив с ног, обхватил, жадно прижался. Сердце Аснерда дрогнуло, Меривой прильнул к нему, как испуганный ребенок, с неохотой высвободился из могучих рук, но Меривой снова жадно обнял.

– Что случилось? – спросил Аснерд твердым голосом. – Что тебя выгнало из куявской норы, предатель?

Их окружали артане, в руках топоры, взгляды исподлобья, лучники наложили стрелы. Меривой сказал с радостным облегчением:

– Куявы… в самом деле… не самые умные! Кто-то пустил слух, будто ты смертельно ранен дурацкими камнями, что сбрасывали ночью с драконов… Вот я и прибежал…

Артане переглядывались, говор стал громче. Раздвинув толпу, появился Вяземайт.

– Этот слух пустил я.

Меривой вздрогнул, глаза расширились.

– Зачем?

Вяземайт смотрел строго, в глазах беспощадная ясность.