Ратша время от времени приподнимался, поглядывал по сторонам, не переставая жевать. Однажды даже взобрался на спину дракона – тот все стерпел, – осмотрелся, спустился нахмуренный, буркнул:

– Облачко пыли… Двигается в нашу сторону.

Сердце Блестки екнуло, она быстро посмотрела на Иггельда. Тот хмуро поинтересовался:

– Близко?

– Пока далеко.

– Заканчивай жевать, ты можешь до ночи этим заниматься, знаю. Я не хочу новых драк.

Она перехватила брошенный в ее сторону быстрый взгляд, сказала ядовитым голосом:

– Для вас было бы лучше, если бы не вылезали из своих нор в горах! Завели бы кучи детей, учили бы их прыгать вместе с другими горными козлами по камням… а так вам Придон сорвет головы! Да и то сперва с живых спустит шкуры. А потом еще посадит на колья.

Он поморщился.

– Так отрубит голову или посадит на кол? Какой смысл сажать на кол с отрубленной головой?.. Ладно, детей я не смогу завести пока что.

– Почему? – спросила она живо.

– Для этого нужна жена, – пояснил он.

Она удивилась.

– Так ты не женат?

– Нет, – ответил он сухо.

– Понятно, – сказала она насмешливо, – это в Артании тебя бы считали достойным воинской славы, а в Куявии нужны торгаши. Ты как насчет торговли? Обвешивать, обмеривать? Надувать?

– Если надо – научусь, – ответил Иггельд. Она не поняла, серьезно ли он о такой гнусности, а он добавил: – Но, похоже, тебя тоже не считают достойной замужества? В Артании предпочитают женщин более покладистых?

Она фыркнула. Если он намеревался ее обидеть, то просчитался, она давно привыкла, что мужчины предпочитают более покладистых, смирных, тихих – словом, полную противоположность ей.

– За меня не волнуйтесь, – ответила она. – У нас в Артании женщины сами выбирают себе мужей.

Он расхохотался – обычай не просто нелеп, его только что придумала эта отважная гордячка. Даже в Артании, где женщины пользуются большей свободой, чем в Куявии, они не выбирают, а выбирают их. Это мужской мир, это везде мужской мир. И таким пребудет.

– На этот раз, – сказал он, – если артане не захотят тебя выкупить…

– Они захотят, – возразила она, – но… не станут.

Он кивнул.

– Ратша предполагал и такое. Я не понял, почему.

– И не поймешь, – ответила она гордо. – Мы, артане, воюющий народ. Женщина ли, ребенок, старик… мы все – воины. С тех пор, как ваши войска стерли с лица земли наши города Броды и Даньск, наш народ поклялся всегда мстить вам. В Даньске самые древние сокровища, которые вы осквернили, а в Бродах вы истребили наших жрецов…

– Колдунов, – поправил Иггельд. – Это у нас – жрецы. А у вас – колдуны. Это ответный рейд. Вы так часто нападали и разрушали наши города, что мы наконец-то решили собрать войска и нанести удар.

– Мы разрушали ваши города, – возразила она горячо, – за то, что вы пытались посадить на престол Артании своего ставленника!

– Это вранье, – отрезал он. – Этому вранью уже триста лет. Нет, четыреста! Ведь это ваш доблестный Жарослав совершал подвиги в войне за престол, так называли то безумие!

Она вскипела:

– Безумие?

– Или дурость, – отрезал он.

Она сверкала глазами, он чувствовал, что сам уже закипает, а это еще большая дурь, чем четырехсотлетняя война по сомнительному поводу: смотрит на молодую и, надо признаться, очень привлекательную девушку и спорит с ней о древних войнах!

– Ладно, не обижайся, – сказал он примирительно.

– Умные не обижаются, – отпарировала она. – Умные делают выводы.

– Если женщину называют умной, – ответил он, – значит, у нее других достоинств не наблюдается. Это верно?

Ратша довольно хохотнул, праведный и занудный Иггельд начинает отгавкиваться, иногда довольно удачно, его школа, сам он спешно затаскивал на Черныша ящики с золотом, кожаные мешки с золотыми украшениями, драгоценными камнями, жемчугом. Иггельд помогал, как мог, хотя из-за раны в боку двигался с неловкостью. Вдвоем затащили все, старательно закрепляли, ремней не хватало, не предусмотрели такую богатую добычу, спорили, перекидывали ремни с места на место, как будто добычи стало больше или словно половину ремней растеряли.

Она наблюдала за ними в смятении, с Иггельда вообще не сводила взгляда, но все тайком, страшась встретить его прямой открытый взгляд, совсем не похожий на трусливый взгляд куява. Куявы – торгаши и колдуны, но рядом с ней сегодня ночью лежал и обнимал горячими руками могучий красивый воин. И как бы ни называла его торгашом, но каждая черточка в нем говорит, что это воин, хищный и умелый воин. У него сильное мускулистое тело, широкие плечи, просто широчайшие…

Даже среди артан, снова мелькнула у нее в голове та же мысль, он выглядел бы героем. Похоже, он в самом деле не знал сытой и разнеженной куявской жизни, а жил подобно артанам: с оружием в руках, в постоянных схватках, боях, набегах, сражениях. Правда, такое представить трудно, надо расспросить при случае…

Она ужаснулась, поняв, что допустила – только допустила! – мысль, что не убежит сегодня же от этих проклятых и подлых куявов, от подлых и трусливых куявов, куявы все трусливые и подлые… Да-да, трусливые и подлые.

Внизу проплывала земля, очень медленно и величаво. Еще вчера Блестке казалось, что дракон просто парит на месте, она с земли часто видела застывших в недвижности орлов с раскинутыми крыльями, они могут с утра до вечера висеть над одним и тем же местом, так и этот дракон, а крыльями машет только потому, что тяжелый, иначе провалится… но сегодня она понимала, что несутся стремительно, быстрее летящей над землей птицы, ведь вон от той рощи до вот той речушки на коне полдня, а дракон одолел за пару взмахов могучих и таких удивительных крыльев.

За ее спиной Ратша время от времени начинал что-то объяснять. Судя по голосу, сам все еще не привыкнет к полетам, в нем щенячий восторг, то и дело указывал то на стада оленей, то на конский табун, явно перебежавший со стороны Артании, то на группу туров, куда подкрадываются волки…

Блестка стискивала зубы, ей то хотелось визжать от восторга, то накатывал страх, как только понимала… нет, чувствовала, ощущала, что под нею хоть и надежная спина толстого зверя, но под этим зверем пустота, а до далекой и твердой земли так далеко!

Ветер трепал волосы Иггельда, они казались ей язычками светлого пламени, с такого огня начинается любой костер, а уж потом становится оранжевым, красным, пурпурным и наконец багровым. Спина прямая, хотя мог бы согнуться, укрываясь от ветра, он же куяв, зачем вот так, с развернутыми плечами, довольно широкими, надо признать… нет, все-таки это не куяв, это из поселившихся в Куявии артан, среди народа торгашей не могут быть такие воины, а он воин, хоть и занимается драконами. Радило и Ветер, да попадут в небесные чертоги, лучшие из сотни Ральсвика, а Придон послал с Ральсвиком лучших из лучших во всем артанском войске…

Однажды Иггельд прокричал:

– Видишь их отряды?

– Да, – ответил Ратша.

– У них что-то случилось?

– Похоже, но что у них могло стрястись?

Блестка тоже замечала, если дракон снижался, далеко внизу крохотных всадников, похожих на медленно ползущих муравьев. Их хорошо заметно, ярко-коричневых на изумрудно-зеленой ровной траве, только теперь сообразила, что это артане. Куявы не любят носиться верхом, они жабы, им жить в болоте, а там внизу отряды артанских всадников.

– Как думаешь, – крикнул Иггельд, – что-то ищут?

– Вряд ли, – гаркнул Ратша в спину Блестки. – Наверное, это они осуществляют свое: «Нет такого места, куда не ступало копыто артанского коня!»

Он захохотал довольный, затем Блестка ощутила двойную тяжесть. Дракон карабкался выше, земля отдалилась так, что даже лес стал казаться травой. Скачущие всадники растворились, зато на горизонте показались горы. Блестке показались странными белые остроконечные вершины, не верилось, что там среди жаркого лета может лежать снег, врут, поди, чем выше гора – тем ближе к жаркому солнцу, это ж ребенку понятно!