Наместник тут же взял коня под уздцы и повел между рядов войск. Там орали, бросали в воздух шапки, кричали в восторге. Иггельд едва держался в седле, Антланец чуть заметно подмигнул, но, судя по лицу, даже его впечатлило, что могущественнейший наместник держал стремя, как простой слуга, а сейчас ведет коня под уздцы, подчеркивая полное и полнейшее подчинение воле и власти человека, сумевшего дать отпор артанам, выстоять, постоянно наносить им урон, а теперь собирающего воинство на последний, сокрушающий бой.

Дворец наместника потряс даже видавшего виды Антланца, а Иггельда вообще сразили громадность, великолепие и мощь величественного здания. Оно располагалось на невысоком холме, по слухам, насыпанном руками пленных, которых потом порубили, к дворцу вели широкие мраморные ступени, такие белые и сверкающие, что захватывало дух.

По обе стороны лестницы выстроились знатные люди. Воздух звенел и трепыхался в приветственных кличах. Ступени застелили дорогой тканью пурпурного цвета, а когда Иггельд поднялся до самого верха, где у раскрытых врат дворца ждали с цветами в руках молодые красивые девушки, все смотрели на него с обожанием, он едва не споткнулся, так ошеломило богатство раскрывшегося зала.

Воздух заполнили тончайшие ароматы изысканных благовоний, во всех светильниках дорогое масло из восточных стран, вдоль стен из особых роскошных ваз поднимаются сизые дымки – сгорает душистое дерево. Между вазами статуи в полный рост, одни из белого мрамора, другие искуснейшими мастерами изготовлены из железа. Иггельд увидел со всех сторон рубиновые глаза, устремленные на него одного. Холодок пробежал по спине, пришлось стиснуть челюсти, вскинуть подбородок и с самым надменным видом вступить в зал.

Весь дворец, как понял сразу, есть вместилище сокровищ. Несметных и неслыханных. Их здесь столько, что, возможно, и жить негде, вон стен не видно из-за обилия огромных картин в золоченых рамах, ковров, драгоценных ваз, в зале столы из чистого серебра, из такого дерева, что дороже серебра и золота, столы и столики из вантийского янтаря. Богатство и роскошь не просто бросаются в глаза, а ошеломляют и оглушают, Иггельд на это выпятил нижнюю челюсть и шел угрюмый и настороженный, надеясь, что Антланец двигается сзади, всегда готовый подсказать, выручить, помочь.

Ему предложили отдохнуть, Иггельд взглянул на Антланца, тот качал головой, Иггельд ответил осторожно:

– Мы не устали в дороге, а вы здесь отдыхали достаточно. Полагаю, что пора поговорить о деле.

Наместник воскликнул:

– Вот слова истинного героя!.. Да, мы отдыхали достаточно, а теперь, под дланью настоящего воителя, мы готовы… но сперва, как водится, на пир, на пир!

Иггельд покосился в сторону Антланца, тот довольно оскалил зубы и плотоядно потер руки. Иггельд ответил с некоторой неохотой:

– Да, если такой обычай. Но не стоит приглашать слишком много людей.

Наместнику это явно не понравилось, жаждет задать такой пир, чтобы дым коромыслом, но поклонился и сказал государственным голосом:

– Да, конечно… Только самых необходимых. А столы велю накрыть в малом зале.

Но когда перед Иггельдом распахнули двери в этот малый зал, он сперва решил, что над ним пошутили. Зал неимоверен, а ряд столов вообще уходит в бесконечность. Да и стоят в три ряда. А в сторонке, на особом помосте, покрытом красным сукном, расположился длинный стол, по обе стороны не больше дюжины кресел.

И все места, или почти все, уже заняты богато одетыми мужчинами. При его появлении словно ветер пронесся по огромному залу: поднялись все как один человек. Иггельд похолодел, жутко чувствовать на себе несколько сотен пар внимательных глаз, он старался выглядеть невозмутимо, но в желудке появилась обледенелая глыба.

– Сюда, – послышался рядом почтительный голос Хуртечи.

Придерживая под локоть, он повел его к креслу посредине, что отличалось от остальных высокой спинкой, на ней огромный золотой орел с распростертыми крыльями. Иггельд опустился на покрытое красным бархатом сиденье, стараясь двигаться степенно и важно. Справа от него сел Морог, этот обещал помощь богов земли, слева Гвердь, этот обещает поддержку богов воды, дальше Мжига – поклялся в благоволении богов леса, еще дальше прославленные полководцы, герои, знатные беры, могущественные властелины и хозяева огромных богатств и вотчин.

Сам наместник, к удивлению Иггельда, не стал садиться, он отстранил от него слуг и прислуживал ему сам. Иггельд не знал, куда деваться, был готов провалиться сквозь сиденье или вместе с креслом, не мог видеть, как этот седой величественный человек, при одном имени которого все почтительно обнажают головы, прислуживает ему, е м у!

Антланец, на беду, сидел за общим столом, но все же постарался сесть так, чтобы видеть Иггельда и чтоб тот его видел. Иггельд перехватил подбадривающий взгляд и едва не показал в ответ кулак. Даже за этими тремя рядами столов расположились знатнейшие люди края, для простых беричей столы накрыли в большом зале, а для простонародья выкатили из подвалов бочки во двор, расставили там простые дощатые столы, а по углам двора приготовили бочки со смолой, что будут полыхать жарким огнем всю ночь, чтобы пиршество не прерывалось и никто не посетовал на скупость наместника.

Пир ошеломил, а пестрая вереница слуг, что вносила широкие блюда, не заканчивалась, воздух наполнился запахами изысканных яств, специй, душистых трав. Перед ним ставили жареное мясо, приготовленное с разными съедобными корешками, что разжигают голод, чередовали с жареной птицей от крупных, откормленных орехами гусей до крошечных тушек скворцов, все либо хрустело оранжевыми корочками, либо плавало в маслянистой жидкости, пахнущей остро и призывно. Все подавалось, уносилось, во всем ритм, Иггельд зачастую не успевал даже отщипнуть и распробовать, как уносили и ставили новые блюда, горячие, истекающие сладким соком, брызжущие ароматами…

Время от времени кто-нибудь поднимался и провозглашал здравицу в честь непобедимого Иггельда, а после сороковой или пятидесятой смены блюд и множества опустошенных кувшинов с вином его стали называть уже победоносным. Счет блюдам он уже давно потерял, где-то на второй сотне ошеломление медленно начало переходить в раздражение, а на третьей сотне окрепло, чтобы на четвертой сотне перемены блюд вообще превратиться в каменную скалу.

Антланец поднялся, никто уже не обратил внимания, все пьют друг с другом, обнимаются, спорят, кто-то пытается петь, его урезонивают. Он подошел к Иггельду, шепнул:

– Чего такой серьезный? На тебя смотрят!.. Давай я сам налью тебе беленького винца, мне понравилось. Белое вино нужно для здоровья, а здоровье нужно, чтобы пить красное…

– Легко в веселье, – буркнул Иггельд, – тяжело в похмелье.

– Что делать, много пить вредно, а мало – скучно. Вино следует пить только в двух случаях: когда есть вот такой замечательный повод, как сейчас, и когда никакого повода нет.

Он хохотнул басом, очень довольный, наместник прислушался, тоже засмеялся сдержанно, сказал сокрушенным тоном:

– А я вот часть своего состояния потратил на вино, часть на женщин, а остальными средствами, увы, распорядился очень глупо.

Иггельд обвел глазами зал, все раскраснелись, речи становились бессвязными, сказал со сдержанным недовольством:

– Все же мне кажется… пить надо меньше…

Антланец хохотнул, а наместник мягко улыбнулся, принимая слова Иггельда как шутку, сказал понимающе:

– Люди, которые говорят, что пить надо больше, и те, которые уверены, что пить надо меньше, сходятся в одном – пить надо…

Антланец захохотал громче, с кубком в поднятой руке пошел обратно, по пути хлопая по плечам беров и военачальников, которые понравились, а те в ответ радостно желали ему здоровья и поднимались, чтобы чокнуться краями кубков.

Пир раздражал Иггельда, как нелепое действо заблудившихся людей. Все это шумное многолюдье, хвастовство богатством, все как-то нехорошо и не вовремя, он наконец-то набрался отваги и сделал вид, что для него пир закончился, но вместе с ним, к его смущению, разом поднялись и все в зале. Он застыл, одеревеневшей рукой сделал знак всем сесть, оказывается – угадал, все опустились дружно, только военачальники, что сидели с ним за особым столом, остались на ногах.