Они расположились за столом, Иггельд с трудом отогнал мысли о своенравной артанке, сделал лицо внимательным.

– А что за странная затея?

Апоница раскрыл рот, но Шварн быстро прервал:

– Давайте я сам расскажу!.. Иггельд, мы с Чудином хотим попробовать вырастить дракона вообще без панциря. Зачем он нужен, если не воевать?.. Сейчас это же дурь, даже дракон-разведчик в панцире!.. И дракон для перевозок.

Иггельд промедлил с ответом, Апоница сказал ровным голосом:

– Все верно, панцирь нужен только для боевого дракона. У него, кстати, панцирь самый прочный. А у разведчика или перевозчика разве панцирь?.. Так, хороший удар копьем проломит в любом месте. Особенно если на полном скаку. Но вы представляете, что такое дракон вообще без панциря?

Иггельд взглянул вопросительно на Чудина, этот обычно отмалчивается при шумных обсуждениях, но у этого молчуна всегда есть что сказать. Чудин помялся, сказал тихим голосом:

– Дракон… не рак. Это у рака весь скелет, на котором держится мясо, снаружи… из-за чего раку приходится линять, иначе расти не сможет. У дракона скелет внутри, как и у нас. Но мы обходимся без панциря? А если надо, то у нас находится съемный панцирь?.. Мы подумали, что даже тот панцирь, что у перевозчика, весит примерно столько, сколько семь-восемь человек. Сейчас он в состоянии поднять на себе только шестерых! А если бы без панциря?

Апоница сказал насмешливо:

– А посадишь задницами на голое мясо?

Иггельд перевел взгляд с Чудина, сказал с некоторым удивлением:

– А что, задумка отличная… В том месте немножко можно нарастить хоть панциря, хоть простой чешуи, достаточно лишь каждый день в нужных местах стучать палкой, там кожа быстро загрубеет, нарастут утолщения. Но так можно добиться лишь утолщения панциря, вы же хотите его вовсе убрать… Как?

Шварн посмотрел на Чудина, тот кивнул, Шварн сказал горячо:

– Если сразу же взять дракончика, как только разломает яйцо, и одеть его тепло… не смейтесь, одеть как ребенка!.. Чтоб ему было и тепло, и не больно стукаться боками и спинкой! Тогда панцирь просто не нарастет!

– Может быть, не нарастет, – уточнил Чудин. Добавил: – Мы надеемся.

Иггельд развел руками.

– Тогда вам придется уединиться с ними. Например, в пещеры, как когда-то я… Я думаю, что детеныши некоторое время вообще не должны видеть драконов с панцирями. Они же все подражают друг другу, учатся один у другого. Настолько учатся, что могут и панцири себе отрастить, чтобы как у других…

Пребрана принесла кувшин с вином, перед каждым смотрителем драконов поставила серебряную чашу. Иггельд потянулся было, вспомнил гневное лицо артанки, как наяву услышал ее презрительные слова насчет пьяной куявской свиньи, тут же отдернул руку. Пребрана, ничего не замечая, наполнила ему первому, потом остальным, кувшин оставила и тихонько удалилась.

Гости смаковали терпкое вино, а он вспомнил, как еще в Городе Драконов пытался заглянуть в историю Куявии поглубже, стараясь дознаться, когда же удалось приручить драконов, но сведения расплывчатые и противоречивые. Одни источники утверждали, что все драконы произошли от горного дракона Рагнера, который не пропустил через перевал войска легендарного Яфета, другие – что мелкие охотничьи драконы явно даже не родня Рагнеру: чересчур мелковаты, у них отсутствует гребень, все четыре лапы всегда желтые, в то время как у потомков Рагнера конечности либо основного цвета, либо на самых кончиках белые.

Сам он больше верил этому источнику, так как земледельцы нередко выкапывали кости гигантских животных, ныне уничтоженных древними героями, которые на равнинах и болотах явно принадлежали одним драконам, а в горных частях страны – другим.

Он видел диких драконов, как пойманных, так и в небе, и сразу признал, что за века обитания с людьми драконы во многом изменились. Они не только научились уживаться с человеком и находить в этом для себя выгоду, но многие изменились даже внешне: утратили способность выдыхать огонь, бросаться на все, что движется в пределах досягаемости, зато научились хрюкать, взрыкивать и бить лапой по тазику или корыту, объясняя тупому человеку, что пора бы наполнить.

Когда начал на Черныше улетать как можно дальше, в Авзацких горах однажды встретил наскальные рисунки драконов, которые резко отличались от таких же наскальных изображений в горах Бескидов. Если драконы Авзаца массивные и огромные, то драконы Бескидов мелкие, длинные, как змеи, с вытянутыми мордами. На одном рисунке, уже полустертом дождями и ветрами, изображен дракон, преследующий стадо овец. Когда Иггельд срисовал рисунок и принес в Город Драконов, мнения смотрителей разделились: одни считали, что дракон просто охотится, другие утверждали, что прирученный дракон помогает пастуху перегонять овец на новое пастбище. Они аргументировали это тем, что в настоящее время пастухи в дальних горах все еще предпочитают домашних драконов даже собакам, так как дракон хоть и жрет больше, зато в состоянии заменить целую стаю сторожевых псов, охраняет от волков, способен взлететь и отыскать потерявшуюся овцу, а о приближении людей, своих или разбойников, заранее предупреждает громким ревом.

В древние времена, когда драконов было намного больше, за молодого необученного дракона давали десять крепких коней или большое стадо коров. Молодых драконов приспосабливали для караульной службы, а по ночам эти звери сидели на башнях, громким ревом оповещая о приближении противника. Бывало, обдавали огнем из пасти и своих, когда те возвращались из похода, но такое случалось редко: молодые драконы огнем еще не плевались, а когда начинали плеваться, они уже были на особом положении.

Апоница вина почти не пил, его пальцы как будто сами по себе ныряли в широкую вазу с крупными орехами, слышался треск, между пальцев просыпались скорлупки, а очищенные ядра он бросал в рот. Сухие жилистые руки сохранили силу, он молча и с удовольствием этим бахвалился, даже выкладывал блестящие зерна на середину стола для тех, у кого пальцы не такие крепкие.

Чудин еще раздумывал, а лицо Шварна засияло восторгом.

– Так это же здорово!..

– А вытерпишь?

– Я? – спросил Шварн радостно. – Ты же вытерпел?.. А мне куда легче!.. Забыл, что мы тоже жили сперва в пещерах? А я ж переехал с женой и двумя детьми!

– Тогда домов не было, – возразил Иггельд. – Легче терпеть, когда деться некуда. Вот Чудин с тобой не пойдет. Он жениться собрался.

Чудин хмурился, отводил глаза, но лицо оставалось решительным.

А ведь Шварн и в самом деле готов оставить жену и детей, подумал Иггельд внезапно. Он прав, жены и дети есть у всех, а вот драконы – только у них. Нет, не только у них, но самые лучшие – у них. Даже здесь, в этой Долине, их драконы уступают только Чернышу, а если сравнить с драконами знаменитого Города Драконов, то те против них будут как куры против орлов.

И ради драконов, ради их разведения оба в самом деле пойдут в пещеры… Драконы всегда считались только дикими, но человек такой беспокойный зверь, что ему для полной победы надо не только всех побить, но еще и подчинить, заставить служить себе. Либо верно и преданно, как заставил служить собак, либо спокойно и с покорным равнодушием, как волов и коней, либо как приручил пчел, что вовсе не подозревают, что их приручили, но они уже считаются домашними.

Драконов пробовали приручать, как он помнил из рассказов Апоницы, еще в самой глубокой древности. Занятие это смертельно опасное, малейшая ошибка влекла немедленную смерть приручателя. Но и выгода от приручения маячила такая, что снова и снова пытались смельчаки, пока в одном горном племени не удалось приручить и вырастить молоденькую самочку дракона. Конечно, удавалось такое и раньше, но эту уже покрыл пролетающий мимо дракон, самочка отложила четыре яйца, из которых удалось вывести троих детенышей, как гласят летописи.

Те же летописи гласят, что секреты свои берегли ревностно, а когда древний правитель решил даже двинуть туда войска, чтобы овладеть знаниями, ему пригрозили, что и драконов убьют, и сами покончат с собой, но ручных драконов ему не видать, и тогда тцар отступился. Решил мудро: в самом деле не стоит резать курицу, несущую золотые яйца. С тех пор он слал в то племя все, что им требовалось, а те в ответ верно служили тцару со своими грозными драконами в битвах, сражениях, показывались с ними во время приезда чужеземных гостей, чтобы произвести впечатление несокрушимой мощи.