Архип после этого заглядывал ещё пару раз — уже просто как друг. Они с Санычем уходили куда-то, возвращались навеселе, и кузница наполнялась их смехом и воспоминаниями о былом.

***

За три года я методично выстраивал фундамент своего будущего. Каждое утро начиналось с пронзительного звона будильника и заканчивалось изнуряющими тренировками до темноты. Вода в реке закаляла тело, а раскалённый металл в кузнице закалял дух. Между делом я собирал крупицы знаний о внутренней магии — казалось бы, простейшем умении, но таящем в себе необъятный потенциал. Особенно меня интересовало усиление оружия, хотя эта техника требовала особого металла из измерения. В глубине души я надеялся на помощь Архипа — только он мог достать такой материал.

Полуденное солнце нещадно палило, когда я заканчивал очередную тренировку. Пот градом катился по спине, мышцы приятно гудели от нагрузки. Внезапно тишину разорвал взволнованный голос.

— Миш! У нас волчок отобрали! — На заднем дворе стоял помятый Женька, его обычно аккуратная рубашка была измята и испачкана.

Я смерил его внимательным взглядом:

— Какой ещё волчок? Выражайся яснее.

— Ванин волчок, который с плёткой крутится, — затараторил он, размахивая руками.

— К чёрту волчок. Что с тобой стряслось? — мой голос стал жёстче.

Женька переминался с ноги на ногу:

— Хотели забрать обратно, а нас отметелили.

Я медленно осмотрелся, просчитывая ситуацию:

— Где второй? Сбежал, пока тебя били?

Женя отчаянно замотал головой:

— Нет! Мы были вместе. — его голос предательски дрогнул.

— Хватит мямлить как девчонка. Говори всё или разбирайся сам. — я накинул рубашку на влажное от тренировки тело.

Плечи Женьки поникли:

— Я ему сразу сказал к тебе идти, а он не послушал. Полез драться с двумя старшими. Сначала ему навешали, потом и мне досталось, когда пытался разнять. — он буравил взглядом землю, словно хотел в ней раствориться.

Внутри шевельнулось раздражение, но я подавил его. Ситуацию нужно было брать под контроль:

— Идём к нему. Надо проверить состояние.

Дорога к полю петляла между деревьями. Женька всю дорогу молчал, только изредка вздыхал. Минут через десять мы нашли Ваню под старым дубом — он сидел, обхватив колени руками, весь в ссадинах и синяках.

— Будешь дальше нюни распускать или пойдём разбираться? — в моём голосе прозвучала сталь.

В его глазах на миг вспыхнул огонёк, но тут же погас.

— Отвали! — процедил он сквозь зубы, пытаясь сохранить остатки гордости.

— Как скажешь. — я намеренно добавил в голос иронии.

Ваня резко развернулся, в глазах плескалась ярость:

— Достал ты со своими нравоучениями! Тебе легко говорить — ты любого уложишь! — он яростно жестикулировал. — Я хотел просто доказать себе, что могу постоять за себя.

— Похвальное желание. Только где ты был, когда я предлагал тренироваться? Играл в свои игрушки? И где теперь эта игрушка?

Мои слова попали в цель.

— Да пошёл ты! — он отвернулся, пряча обиду.

— Пойдём, Жень. Покажешь, где эти умники. — я приобнял Женьку за плечи.

— Миш, может слишком жёстко? — в его голосе звучало искреннее беспокойство за друга.

— Жизнь бьёт жёстче. — отрезал я.

Вскоре мы нашли обидчиков. Они топтались на утоптанной площадке, неуклюже пытаясь раскрутить трофейный волчок. Плеть в их неумелых руках только путалась, вызывая глухое раздражение на их лицах. Я смерил их оценивающим взглядом, мыслено просчитывая варианты развития событий.

— Думаю, хватит развлекаться. Верните волчок, и разойдёмся мирно. — произнёс я намеренно спокойным тоном, от которого у любого здравомыслящего человека должны были зазвенеть тревожные колокольчики.

Гриша и Сява замерли, обменявшись растерянными взглядами. Моя вежливость явно выбила их из колеи — они привыкли к крикам и угрозам, а не к спокойным предложениям.

Гриша, сын Антона-мясника, был точной копией отца в миниатюре. Широкие плечи, намечающееся брюшко и самодовольная ухмылка, будто приклеенная к круглому лицу. Глядя на него, я понимал, что гены взяли своё — такой же задира и хулиган, как батя.

Рядом с ним, словно тень, маячил Сява — щуплый прихвостень с вечно бегающими глазками. Сын Гаврилы-конюха, он с детства привык прибиваться к сильным, чтобы хоть как-то выживать. Сейчас он нервно переминался с ноги на ногу, явно чувствуя, что ситуация выходит из-под контроля.

— Гринь, это же сын Саныча! — зашептал Сява, дёргая приятеля за рукав. — Нам точно влетит!

На лице Грини расплылась хитрая ухмылка. Он вытянул руку с волчком, словно делая одолжение:

— Конечно, Сява, нам это ни к чему. А то ещё скажут, что мы мелюзгу обижаем.

Я смотрел на эту показушную щедрость с холодным презрением. Сделав несколько уверенных шагов вперёд, я протянул руку к волчку. Но Гриня, видимо решив, что я слишком спокойный для того, чтобы быть опасным, резко дёрнул игрушку на себя, пытаясь втянуть меня в нелепую борьбу.

Время словно замедлилось. Годы тренировок сработали на автомате — корпус развернулся, вес перенёсся на переднюю ногу, и моя рука, всё ещё державшая волчок, превратилась в таран. Удар пришёлся точно в нос.

Гриня рухнул на землю, как подкошенный. Несколько секунд стояла звенящая тишина, а потом...

— А-а-а! — он схватился за лицо, между пальцев засочилась кровь. — Ты мне нос сломал!

— А на что ты рассчитывал? — в моём голосе звучало искреннее любопытство.

Сява застыл соляным столбом, Женька побледнел, а Гриня продолжал выть, размазывая кровь по лицу:

— Я же не хотел драться!

Я не сдержал смешка:

— А что ты хотел сделать таким жестом? — мой взгляд стал жёстким, — Это же твоя заслуга. — я указал на помятый вид Жени.

Гриня только всхлипывал, явно неготовый к такому повороту событий.

— Миш, — Женькин голос дрожал, — что теперь будет? Даже если не пожалуется, у него же лицо разбито...

Я потрепал его за светлые волосы успокаивая:

— Не дрейфь. Это моих рук дело, мне и отвечать, — я направился к сидящему на земле Грине. — Давай посмотрим, что тут у нас…

Сява решительно шагнул вперёд, расправив худенькие плечи. В его глазах читалась смесь страха и отчаянной храбрости.

— Эй, ты чего задумал? — он встал между нами, выставив дрожащие руки, словно щит.

Гриня, грузно осевший на землю, пятился назад, оставляя в пыли неровные борозды. Его лицо побледнело, а из разбитого носа сочилась кровь.

— Больше никого не трону, только не бей. — всхлипнул он, размазывая слёзы по круглым щекам.

Я окинул его оценивающим взглядом:

— Бить больше не стану. Но кровь нужно остановить.

Опустившись на одно колено, я принялся осматривать повреждение. В прошлой жизни, в гильдии убийц, сломанные носы были обычным делом — каждый знал, как их вправлять. К счастью, кости остались целы, пострадали только хрящи.

Несколько точных движений руками — хрустнуло, и Гриня завопил от боли. Сявка дёрнулся, его лицо исказилось от ужаса:

— Ты же обещал его не трогать!

Я подавил раздражение. Дети... Вечно всё не так понимают.

— Смотри внимательно — кровь почти остановилась.

Гриня недоверчиво ощупал нос:

— И правда...

Я склонился над ними, намеренно позволив тени упасть на лицо, и растянул губы в холодной улыбке:

— Если ещё хоть раз кого-то тронете — вправлять будет нечего. Ясно?

Мальчишки синхронно закивали, в их глазах застыл неподдельный страх.

По пути домой я то и дело ловил на себе взгляд Сявы — восхищённый и одновременно встревоженный. Он понимал, какие проблемы всех ждут впереди.

— Миш, надо что-то придумать. Родители же из них всю правду вытрясут. — в его голосе сквозило сожаление о том, что втянул меня в эту историю.

— Ничего страшного, — отозвался я твёрдо. — Какие мы мужики, если позволим шпане безнаказанно отбирать наше? Настоящий мужчина решает проблемы.