Задетый за живое, Ваня вспыхнул:

— Бесите! Хрен с вами, — он злобно сдирал с себя одежду, бормоча ругательства.

Женя замер с ведром над головой — сейчас свершится обряд посвящения.

— А-а-а! Твою ж мать! — Ваня подпрыгнул от холода. — Ах ты гад!

Двор превратился в поле боя: два полуголых пацана носились друг за другом с вёдрами воды, визжа и хохоча. Одно ведро, второе, третье...

— Хорош уже! Я ж тебя только раз облил! — Женя трясся как осиновый лист.

Я не мог сдержать хохота, глядя на эту картину.

— Мы сделали, как велел, — гордо отрапортовал Женя, стуча зубами.

Пацаны торопливо натягивали одежду на мокрые тела.

— Чего ржёшь? — недоумевал Ваня. — Сам же сказал повторять.

— Я пошутил, думал, вы сбежите. Для начала хватило бы и пробежки, — я едва сдерживал смех. — Но молодцы, горжусь!

Мы с Женькой ещё долго посмеивались над тем, как Ваня, бубня проклятия, метался между желанием сбежать и боязнью показаться трусом.

После разминки, которая помогла согреться после импровизированного закаливания, приступили к кузнечным делам. Весь процесс казался абсурдным — проще самому всё сделать, чем объяснять каждое движение. Но постепенно работа наладилась, и подготовительные процессы были завершены в срок.

В дверях показалось заспанное лицо Саныча:

— О! Вот и виновники торжества, — он одобрительно оглядел взмокших пацанов. — Ещё неделька — и хватит.

Я усмехнулся, вспомнив их первые слова после моего перерождения. Знал ведь, что Саныч всё равно их впряжёт.

— Ну дядь Саш! — взмолились они хором.

— Как знаете! Только тренироваться не позволю, так и останетесь козлами отпущения. — Саныч точно знал, куда бить.

Переглянувшись, парни согласно кивнули.

Саныч согнулся в дверях от смеха, издавая звуки, подозрительно похожие на хрюканье:

— Я пошутил! Но раз согласились — деваться некуда, — его хохот разнёсся по всему двору.

Лица пацанов вытянулись — второй раз за утро их провели как маленьких.

Тяжёлая неделя позади, а тренировки всё продолжаются. Впрочем, это им только на пользу, да и мне интереснее — появилась возможность отрабатывать приёмы на живых партнёрах. В конце концов, всем своя выгода.

Два года активных тренировок изменили меня до неузнаваемости. Каждый день я методично восстанавливал утраченные навыки: от отточенных движений в ближнем бою до виртуозного владения тренировочным оружием. Особенно преуспел в плавании — возможно, сама среда, в которой я переродился, наделила меня этим даром. Пусть я ещё не достиг прежнего мастерства, но уже значительно превосходил сверстников.

Жаркий летний день. Городской затон полон отдыхающих — матери с детьми плещутся в спокойной воде у берега. В пятидесяти метрах от них бурлит стремительное речное течение — территория, доступная лишь аристократам с их прогулочными лодками. Я наблюдал за этой идиллической картиной, когда тревожный женский крик разрезал воздух:

— Таня! Танечка!

На лодке, качающейся вдалеке, метались встревоженные люди. Мой разум уже просчитывал варианты спасения, пока тело само несло меня к обрыву, где стояли мои товарищи.

— Надо что-то делать, потонет же, — Ваня в растерянности переминался с ноги на ногу.

— Ты хоть раз отсюда прыгал? Высота приличная, да и течение любого снесёт. — Женя сжимал кулаки от бессилия.

— Даже Мишка бы не справился. — добавил Ваня, хотя в его глазах мелькнула надежда, когда он услышал приближающиеся шаги, в надежде, что это я.

На ходу сбрасывая одежду, я уже оценивал расстояние до барахтающейся вдалеке фигурки. Расчёт был прост: течение снесёт, но это вторично.

— Расступитесь! — крикнул я, разбегаясь.

Прыжок щучкой, и холодная вода обволакивает тело. Мощные гребки продвигают меня вперёд — вот она, маленькая утопающая. Рыжие волосы разметались по воде, в голубых глазах застыл ужас, а веснушчатое лицо искажено паникой.

— Спокойно. Сейчас вытащу, — мой властный тон должен был привести её в чувство, но паника уже завладела ей полностью.

Роскошное синее платье, достойное бального зала, превратилось в смертельную ловушку — оно раздувалось как парус, утягивая нас обоих вниз по течению. Драгоценные секунды утекали вместе с нашими силами.

— Нужно снять платье, — скомандовал я, но в ответ лишь новая волна паники.

Её ногти оставили горящие следы на моей шее, и я понял — нужно действовать иначе. Отпустил её, позволив уйти под воду, и нырнул следом. Теперь, когда сопротивление прекратилось, я легко подхватил обмякшее тело.

Выбравшись на заросший берег, немедленно приступил к реанимации. Каждое движение было выверено годами тренировок — чёткий ритм массажа сердца, контролируемые вдохи.

— Да где же она, Петька? — знакомый женский голос приближался.

— Мы здесь! — крикнул я, не прерывая реанимацию.

— Что он делает с моей девочкой?! — истерично завопила женщина.

— Он её целует! — возмущённо крикнул подбегающий Петька, рыжий веснушчатый юнец, явно родственник спасённой.

Большая лодка ткнулась в илистое дно, и парень, не дожидаясь остальных, спрыгнул в воду. В его пятнадцатилетних глазах горела праведная ярость.

Я продолжал своё дело, игнорируя приближающуюся угрозу. Последний толчок — и девочка закашлялась, извергая фонтан воды. В тот же момент удар Петьки отбросил меня на траву.

— Ты хотел над ней надругаться? Поэтому раздел?! — парень метался в поисках злополучного платья.

Потирая ушибленную грудь, я поднялся:

— Попробуй сам поплавать в бальном платье, — мой спокойный тон контрастировал с его истерикой. — Полюбовался бы я на это зрелище.

— Да ты знаешь, кто я такой? — он выпрямился, всем видом показывая своё превосходство. — За такое тебя как минимум посадят!

— Голову уже включи, — холодно отрезал я. — Я только что спас ей жизнь.

К этому моменту Танечка наконец пришла в себя и могла говорить.

— Ага, спас! — Таня судорожно откашливалась, хватая ртом воздух. — Только сначала едва не утопил!

Её слова подействовали на юного аристократа как искра на порох. Лицо Пети побагровело от гнева, глаза сузились, а пальцы судорожно сжали рукоять миниатюрного меча. Он ринулся вперёд, словно разъярённый бык, завидевший красную тряпку.

Неумелый замах клинком я перехватил с лёгкостью, за счёт многолетнего опыта. Одно плавное движение — и Петя, потеряв равновесие, по широкой дуге полетел в колючие кусты. Он отчаянно пытался выбраться, дёргаясь, как пойманная в силки птица, только глубже загоняя шипы в одежду и кожу.

Глухая ярость начала подниматься откуда-то из глубины, затуманивая рассудок. Холодный расчёт уступал место животному гневу.

— Да вы, мать вашу, издеваетесь! — рыкнул я, разворачиваясь к реке. Вода манила своей обманчивой прохладой, обещая успокоение.

— Мы всё равно тебя найдём! — голос Пети, освободившегося наконец из колючего плена, дрожал от злости и унижения. — Даже если будешь прятаться как трус!

"А почему бы и нет?" — мелькнула шальная мысль. Губы растянулись в холодной усмешке.

— Я Молотов! Сын кузнеца! — мой крик эхом разнёсся над водой, прежде чем река приняла меня в свои объятия.

Смелость. Отвага. Тупость.

Идеальный набор для глупой смерти. Течение швыряло меня, как щепку, выкручивая руки и ноги. Лёгкие горели от недостатка воздуха, мышцы сводило судорогой. Но где-то впереди поток становился спокойнее, и я, собрав последние силы, рванулся к берегу.

Сквозь пелену речных брызг я различил два знакомых силуэта, бегущих навстречу. Тридцать минут — столько прошло с момента моего безрассудного прыжка с обрыва. Они не оставили меня, кинулись искать вдоль берега. В груди шевельнулось что-то похожее на благодарность, но я подавил это чувство. Сентиментальность сейчас была непозволительной роскошью

— Мишка! Миш! — они задыхались от нехватки воздуха.

— Да жив я, что со мной будет-то?! — я красноречиво ответил, думая, что они представляли себе трагичный исход.