— Нравится? — заметив мой интерес ко всему окружающему, осведомился Себастьян. Я кивнула и снова смутилась от его внимательного взгляда. Казалось, будто он способен увидеть меня насквозь, прочесть все секреты, даже те, в которых я и себе-то пока не признавалась. — Ты не устала? Потерпи, скоро приедем.

— Куда мы направляемся? — рискнула поинтересоваться я.

— Есть место, которое посещают представители нашего рода в определённые периоды жизни. Впервые их приносят туда родители, а позже, повзрослев, те приходят сами — когда достигают совершеннолетия, женятся, сами становятся родителями. Считается, что там они просят защиты и покровительства у предков, которых давно нет в мире живых, а потому в их силах передать все просьбы и благодарственные слова потомков богам. Если грядёт какая-то опасность, тоже не помешает навестить их. Но в прошлый раз у меня не оставалось времени заехать сюда, и вот, к чему это привело… — добавил он.

— Думаешь, тебя ранили, потому что ты не получил сперва их благословения и не попросил защитить? — поинтересовалась я недоверчиво.

— Кто знает?..

Мы снова замолчали. Я обдумывала услышанное и вспоминала, что мне говорил Янис про вышитые на варежке руны, которые я однажды видела во сне. О хальфданской покровительнице удачи, которая спасает того, кто обращается к ней, оказавшись перед лицом смертельной опасности. Сейчас слова герцога напомнили мне рассказанное северянином. Удивительно — наши страны и народы настолько разные, и всё же можно заметить что-то общее.

— Так обряды заключаются в том, чтобы посетить место, в которое мы едем? — задала я вопрос, желая прояснить сомнения, терзавшие меня так долго.

— Не только, — искоса глянув на меня, отозвался Себастьян.

— А что ещё?

— Всему своё время. Однако… Помни, что ничего страшного с тобой не случится.

Я снова подумала о молодой хальфданке, которую хотел взять в жёны отец моего мужа. Сейчас у меня уже не оставалось сомнений, что в той запертой комнате когда-то жила именно она. Но почему, оказавшись там, я настолько явственно испытала чужие эмоции? Так, словно они являлись моими собственными. Объяснений произошедшему не имелось даже у Яниса.

— Мы приехали, — отвлекая от размышлений, произнёс мой спутник.

Мы подъехали к поросшим мхом скалам, по которым несколькими тонкими струйками стекала чистая, поблескивающая в лучах закатного солнца вода. Казалось, будто скалы плакали. Заворожённая этим необычным зрелищем, я остановилась и на несколько мгновений забыла о том, что мы с герцогом явились сюда с определённой целью, а не для того, чтобы любоваться чудесами природы.

Себастьян помог мне спешиться, и мы, привязав лошадей к ближайшим деревьям, направились к источнику.

— Так это и есть то самое место, куда приходят все, кто из вашего рода? — вполголоса спросила я. Мне не хотелось говорить громко здесь, где тишину нарушали лишь пение птиц да плеск воды. — Испокон веков?

— Да, — отозвался герцог так же тихо. — Мы посещаем его не очень часто. Но, за исключением времён года, тут никогда ничего не меняется. Всё остаётся прежним. Таким же, каким было до нас и будет после.

Вопреки смыслу, от его слов вовсе не веяло обречённостью. Наоборот, я ни на миг не засомневалась в том, что герцог де Россо небезосновательно гордился своими предками и их переходящими из поколения в поколение традициями. Но его гордость казалась не такой, как у Ортензии — она не подавляла, а воодушевляла.

— Теперь и ты принадлежишь к нашему роду, — добавил Себастьян.

«Если верить твоей бабушке, то ещё нет», — ответила я мысленно, но вслух ничего не сказала. Лишь доверилась ему, позволяя вести за собой и направлять. Мы подошли ближе, преклонили колени и подставили ладони, набирая в них, словно в чаши, холодную воду, а затем — также одновременно — поднесли их к губам. Вода оказалась свежей и сладкой. Куда вкуснее самого изысканного лакомства из всех, что мне когда-либо доводилось попробовать.

— Я представляю вам свою жену, — проговорил герцог, когда мы сделали несколько глотков из источника. Должно быть, он обращался к своим предкам — к тем, кого помнил, и к тем, с кем никогда не встречался. — Прошу принять её и благословить. Прошу подарить нам долгую семейную жизнь и много детей. Прошу не позволить никому и ничему встать между нами.

Вслушиваясь в его слова, я молчала, чувствуя, что никогда не забуду того, что происходило этим вечером. Не забуду ни звучания голоса моего спутника, ни шелеста ветра в кронах деревьях над нашими головами, ни лёгкого ветерка, касающегося моих волос. Ни единого мгновения не забуду.

— Теперь твоя очередь, — произнёс Себастьян.

— Не знаю, что говорить… — призналась я смущённо.

— Просто скажи, что захочешь. От сердца. Не думая долго.

И я сказала. Закрыв глаза и представив, будто супруга нет рядом, и мои слова не достигают его ушей. Попросила о том, что его прошения исполнились. О том, чтобы моё теперешнее положение никогда больше не вызывало у меня желания оставить позади замок де Россо и уйти в никуда, став свободной. О том, чтобы обрести крепкую семью и настоящее счастье, которое порой казалось мне далёким и неосуществимым, точно мираж в пустыне.

Когда я замолчала, герцог вытащил из кармана небольшой складной нож и, резко взмахнув, провёл лезвием по ладони. Кровь закапала, смешиваясь с водой и уходя в песок и камни. Я испуганно выдохнула, наблюдая за его действиями, и почти не сопротивлялась, когда, обхватив моё запястье, он проделал то же самое с моей рукой. Боль обожгла кожу, но почти сразу же утихла от прохладной влаги, которая смывала и уносила за собой алые капли. Лишь тогда, когда вода снова стала прозрачной, Себастьян нарушил молчание:

— Надеюсь, ты не боишься вида крови? Прости… Мне следовало спросить раньше.

— Не боюсь, просто очень уж неожиданно, — отозвалась я. — И мне уже совсем не больно. Правда…

— Теперь мы можем возвращаться в замок.

Герцог помог мне подняться и перевязать почти затянувшийся порез чистой тряпицей, которую он так же, как и нож, захватил с собой. Я также предложила свою помощь в этом, но он справился с сам. Обратная дорога протекала в тишине. Солнце село, на землю опускались сумерки. Похолодало, и я пожалела о том, что мне позволили захватить с собой накидку.

В замке нас ожидали. Снова и Ортензия де Россо, и все слуги, даже Луиджи, которому уже пора было ложиться спать. Янис и Аларик тоже оказались среди встречающих.

— Надеюсь, предки услышали ваши слова, — произнесла бабушка Себастьяна с довольно кислым выражением лица. — Во всяком случае, погода не испортилась. Что ж, а теперь…

Одна из горничных проводила меня в мою комнату, хотя туда я могла добраться и сама. Переодеваться мне запретили, так что я лишь умылась и отряхнула платье от дорожной пыли. В дверь нетерпеливо постучали, и, когда я вышла, оказалось, что вся толпа ждёт в коридоре.

Я думала, что меня поведут в спальню герцога, но оказалось, что для нас приготовили другую. Кровать там стояла ещё больше, чем в моей, и занимала больше половины всего пространства. Экономка подтолкнула к ней Луиджи, и тот с готовностью запрыгнул на покрывало.

— Что это значит? — прошептала я.

— Так нужно, чтобы в браке рождались мальчики, — ответила пожилая женщина не без гордости за то, что именно её внуку выпала подобная честь.

Мальчишка от души радовался, валяясь на мягкой постели, и я, старательно отгоняя мысли о том, что должно последовать за этим, не удержалась от улыбки. После все, кроме Ортензии, вышли. Та развернулась ко мне и с хмурым видом потянулась к шнуровке на моём платье.

— Что вы делаете? — отшатнулась я.

— Стой смирно, я должна тебя раздеть, так положено. Мне эта обязанность тоже не доставляет удовольствия. Но куда же деваться, если твоя свекровь не дожила до свадьбы сына? — проворчала она.

Стиснув зубы, я позволила стащить с меня платье. К счастью, хотя бы сорочка осталась на мне. Закончив с раздеванием, бабушка моего мужа покинула комнату, но моё уединение продолжалось недолго.