— Значит, вы считаете меня бриллиантом? — ответила я, наблюдая за ловкими движениями её умелых рук.

— Само собой, ваша милость, у меня на женскую красоту глаз намётан! А, чтобы талию подчеркнуть, я вам поясок сделаю. Под цвет глаз.

Портнихе позволили оставаться в замке до тех пор, пока заказ не будет готов. Слуги дружно наводили во всех комнатах порядок, работая с утроенной силой. Мне же были отданы другие распоряжения.

— Несколько дней ты не должна видеться с Себастьяном, — безапелляционно сообщила Ортензия после очередной трапезы в столовой. — Так положено. За тем, как идёт его выздоровление, я прослежу сама.

Я озадаченно уставилась на неё, но бабушка герцога не соизволила дать никаких пояснений и, не дожидаясь моего ответа, удалилась. Видимо, данное правило входило в те обряды, о которых она говорила прежде. Но до чего же несправедливо! Никто не желал рассказывать мне подробности о том, в чём они заключались. Я ощущала себя жертвенной овцой, которой предстояло в скором времени отправиться на заклание.

И Аларик, и даже Янис начали меня избегать. То ли Ортензия де Россо им запретила ко мне приближаться, то ли по другой причине. Занятия с хальфданцем пришлось отложить на неопределённое время. Я постоянно чувствовала на себе полные любопытства взгляды слуг и уже начинала подозревать, что хозяйка велела им за мной шпионить. Даже когда я оставалась одна в своей комнате с вышивкой или книгой, ко мне то и дело кто-нибудь заходил. То отыскивали какое-то срочное дело в моей спальне или ванной, то звали на примерку к портнихе, то и вовсе изображали, что ошиблись дверью, и долго извинялись, пытаясь заглянуть мне за спину, как будто я могла кого-то там прятать. Единственной отдушиной в те невесёлые дни были уроки с Луиджи, который по своему возрасту и детскому простодушию оставался в стороне от досужих сплетен прислуги и ни в чём меня огульно не обвинял.

Готовое платье, как и заказывала Ортензия, получилось очень простым. Такое же белое, как и нижняя сорочка, без вышивки и других украшений. Насчёт пояса портниха не обманула, но тот, перехватывая талию поверх наглухо закрытого платья из шероховатой материи, ещё больше подчёркивал внешнюю скромность моего облика.

— Не кручиньтесь! — сказала она мне снова. — В столице уж непременно начнёте носить пышные наряды. Или я вам их сошью, или тамошние мастерицы! Ах, какая же вы будете красавица! Глаз не отвести!

Добрая женщина уже представляла меня в роскошных платьях по столичной моде, однако я её воодушевления не разделяла. Мысли мои пребывали в полном смятении. Порой так и подмывало задать Ортензии де Россо вопрос о хальфданке, едва не ставшей её невесткой, но я не хотела подводить экономку, которая нарушила запрет старой герцогини и втайне рассказала мне о той истории из прошлого.

Я не сомневалась, что, если бы бабушке моего мужа стало бы известно о моём даре, та незамедлительно сообщила бы обо мне куда следует. Янис — другое дело. Он не только чужестранец, но и мужчина, да и Себастьян обязан ему жизнью, а меня Ортензия с первого взгляда невзлюбила. Почему? Может быть, не хотела ни с кем делить любовь и преданность внука? Или попросту считала меня недостойной высокого титула и права называться женой герцога? Неужели на её месте я сама вела бы себя точно так же?

Выполнив заказ, портниха пожелала мне счастья и, получив причитающееся ей вознаграждение, уехала из замка. Судя по новостям, которые время от времени приносили мне горничные, Себастьян де Россо уже не только хорошо стоял на ногах, но и ходил без поддержки, а однажды даже выезжал на конную прогулку, следовательно, больше не имелось препятствий к тому, чтобы привести в исполнении план его бабушки. Той наверняка удалось убедить его в том, что откладывать дальше нельзя, ведь, пока брак заключён только на бумаге, меня нельзя считать настоящей женой.

Выбран был определённый день, но всё началось ближе к вечеру. Одевалась я самостоятельно. Надела сорочку и новое платье, дрожащими пальцами завязала поясок, вплела в волосы ленту того же цвета. Я плохо спала накануне, что выдавали тени под глазами. Пользоваться косметическими ухищрениями я не умела, поскольку в обители это считалось грехом. Холодная вода, от которой ломило руки, помогла, но недостаточно.

— Краше в гроб кладут, — прокомментировала мой вид Ортензия. — Поторапливайся! Вам пора выезжать.

Впервые за несколько дней я снова увидела герцога. Он выглядел гораздо лучше, чем в нашу последнюю встречу. Гладко выбрит, облачён в новое, как и я сама. Больше не пошатывался, не держался за стены. Если шрамы на его теле и остались, то их скрывала одежда.

— Куда мы поедем? — спросила я.

— Скоро узнаешь! — отозвалась бабушка Себастьяна, и мы, сопровождаемые всеми, кто обитал в замке, вышли во двор, где для нас двоих уже приготовили лошадей.

Ездить верхом я умела плохо. За то время, что жила здесь, пробовала лишь пару раз. Но меня заверили, что лошадка смирная, а ехать нам недалеко, так что волей-неволей пришлось подчиниться.

Зато герцог держался в седле так, словно родился в нём. Я даже залюбовалась его прямой осанкой и уверенными движениями. Когда один из конюхов помогал мне взобраться на лошадь, я поймала на себе взгляд Яниса. Северянин украдкой подмигнул мне и улыбнулся. На душе тотчас же стало легче.

«Я справлюсь, — пообещала я ему мысленно. — Я не выдам себя. У Ортензии де Россо не будет поводов, чтобы выставить меня на посмешище или подвергнуть наказанию».

Сама она в том наверняка сомневалась, судя по недовольно поджатым губам и сухим словам, которыми бабушка Себастьяна напутствовала нас в дорогу. Но мне казалось, будто я уже далеко и не слышу её, не привязана больше к замку, в котором жила пленницей все эти дни. В ушах пел песни странствий ветер, а трава, за день нагретая ласковым южным солнцем, пахла так упоительно, что хотелось вдыхать этот аромат всю оставшуюся жизнь.

Мы отправились в путь.

По дороге почти не разговаривали. Я была занята тем, чтобы удержать равновесие и не повторить судьбу баронессы перед её появлением в замке. К счастью, лошадь действительно попалась терпеливая и послушная, не норовила ускориться или стряхнуть неумелую наездницу. И всё же мне приходилось нелегко. К физическим неудобствам добавилось смущение оттого факта, что мы с герцогом остались наедине, и все ждали от нас исполнения заведённых в здешних местах обрядов, суть которых мне никто так и не додумался объяснить.

Но те являлись лишь началом, а после… После Ортензия желала убедиться в том, что я сохранила верность супругу. Хотя, учитывая её весьма откровенные намёки, скорее в обратном.

Странно, ведь совсем недавно мы с Себастьяном уже проводили время вдвоём в его комнате. Беседовали, строили планы на будущее, я читала ему книги. Тогда я почти не испытывала неловкости и даже начала верить, что всё наладится и сложится так, как нам представлялось. Он научит меня танцевать, я поеду с ним в столицу. Не хотелось, конечно, снова встречаться с Виенной де Кастеллано, но я надеялась, что та действительно успела перенаправить своё внимание на какого-нибудь другого мужчину — свободного от брачных уз и готового ответить ей взаимностью.

О романтических чувствах я знала только из книг, однако почти успела убедить себя в том, что сумею полюбить герцога. Он заслуживал этого — так говорило мне сердце и нашёптывала интуиция. Заслуживал того, чтобы провести долгие годы с кем-то, кто будет не просто смиренно выполнять сказанное в свадебной клятве, но и всей душой желать ему счастья. С кем-то, кто станет просыпаться с мыслями о нём. С кем-то, кто разделит с ним не только безоблачные мгновения счастья, но и сумрачные тяготы жизни.

Но почему-то напрямую сказать ему о своих чувствах и мыслях я не могла, а потому молчала, придерживая поводья и, насколько позволяло неустойчивое положение, осматриваясь по сторонам. В замок мы с поверенным прибыли в позднее время, и тогда у меня не получилось как следует рассмотреть окрестности, так что сейчас такая возможность представилась впервые. Оказалось, во владениях де Россо очень красиво — много свежей зелени, кое-где порыжевшей от солнца и приближения осени, вдоволь цветов, яркие пятна которых радовали глаз, а мягкая, напоенная недавними дождями земля наверняка щедрая и плодородная.