Я снова опустила подвеску в карман, но в свой собственный, и поднялась на ноги. Прибралась в комнате, чтобы придать ей прежний вид. Лишь затем покинула её и направилась в библиотеку.

— Ваша милость, куда же вы запропали? — всплеснула руками горничная, встретившаяся мне в коридоре. — Уже ведь и ужин закончился, а вы так и не появились в столовой! Госпожа Ортензия недовольна!

— Неважно, — отмахнулась я, даже не удивившись тому, что так много времени прошло незамеченным. — Я не голодна. А госпожа Ортензия… — проглотив так и просящиеся на язык слова «… пусть катится к демонам», я не закончила фразу и скрылась за дверью библиотеки, где тут же бросилась к полке, на которой стояла книга о Хальфдане.

Нужная мне иллюстрация отыскалась почти сразу. Чтобы не ошибиться, я даже вынула из кармана подвеску и сверила её с изображением на бумаге. Теперь сомнений не оставалось.

— Дерево жизни и судьбы… — благоговейно прошептала я одними губами. Хальфданцы верили, что оно находится в основе всего мироздания. И подвеска, вероятно, являлась не простым украшением, а амулетом. Может быть, несчастье случилось с его обладательницей ещё и потому, что из-за порванного шнурка ей пришлось снять его? Но отчего тогда мне показалось, будто найденный мною предмет тоже узнал меня?..

Похоже, дел у герцога с поверенным в самом деле накопилось немало, поскольку за завтраком никто из них не присутствовал. Это возвращало меня в воспоминаниях к тем дням, когда Себастьяна не было в замке. Только я, Ортензия и Янис за слишком большим для троих столом. Несмотря на то, что моя невинность подтвердилась, а предки рода де Россо приняли меня, отношение единственной близкой родственницы супруга ко мне почти не поменялось. Я то и дело ловила на себе её хмурые взгляды, от которых ещё больше портился аппетит.

Хуже всего оказалось то, что она продолжала подозревать меня в том, что мы с хальфданцем могли чересчур сблизиться, так что её первостепенной задачей стало не оставлять меня с ним наедине. Я даже не смогла показать ему найденный в запертой комнате амулет на порванном шнурке, который продолжала носить в кармане. Переложив заботы на плечи экономки, Ортензия де Россо в тот же день возобновила свои уроки со мной. Она твердила, что теперь я уже не та, что раньше. Что я женщина. Жена. И что обязанностей у меня значительно прибавилось, а вот права ещё придётся заслужить — бабушка герцога произносила эти слова так, точно мысленно прибавляла к ним «…только через мой труп».

— Себастьян в отъезде, — сообщила Ортензия, когда мы трое снова собрались в столовой. Она говорила без всякой тревоги, так что я сделала вывод, что поездка носит исключительно деловой характер и не сопряжена с опасностью. К тому же, с герцогом де Россо отправился и господин Гаттини.

Портниха, как оказалось, пожаловалась старой герцогине, что я проявила пугающее равнодушие к своему новому гардеробу, за что меня также пристыдили. Очевидно, Ортензия считала, будто я повела себя так, потому что в обители меня успели приучить к аскетизму, но плохо одетая жена титулованного мужа могла опозорить его при дворе, так что меня взяли в оборот и заставили щупать ткани, навытяжку стоять перед зеркалом и терпеть уколы булавок, за каждый из которых портниха долго извинялась. Когда с этим наконец-то на сегодня закончили, моих сил хватило только на то, чтобы доплестись до своей спальни и рухнуть на кровать, даже не раздеваясь.

А на следующее утро всё началось заново. Бесконечные примерки, наставления Ортензии де Россо и снова примерки. Если когда-то в разговорах с другими девушками, вместе с которыми меня воспитывали, я и говорила мечтательно о новых нарядах, то сейчас лишь с насмешкой вспоминала о той наивной девочке, которая и не догадывалась, что ей предстоит.

— Какая же у вас тонкая талия, ваша милость! — воскликнула портниха, затягивая меня очередным шёлковым поясом. — Но это ненадолго, верно, госпожа Ортензия? — хихикнула она, услужливо поклонившись моей суровой надзирательнице. — Мне стоит сшить несколько платьев, так сказать, для особого случая?

— Разумеется! — отозвалась бабушка моего супруга. — Однако те понадобятся ей не сразу. Думаю, к тому моменту они уже вернутся в замок.

— Но в столице лекари ведь лучше, — попыталась возразить женщина, но тут же осеклась под строгим взглядом. — Конечно-конечно… Наследник должен появиться на свет в родовом гнезде.

Я скрипнула зубами, рассматривая собственное отражение в потускневшей глади зеркала. Ничего не изменилось. Сама по себе я не имела для Ортензии никакого значения, её интересовала лишь моя способность произвести на свет мальчика, который будет носить фамилию де Россо.

А для Себастьяна?.. Неужели и ему от меня надобно только продолжение рода? Я прижала ладонь к своему плоскому животу и зажмурилась, чтобы не видеть полный затаённой боли взгляд девушки в зеркале.

Позже, когда я вернулась в свою комнату, меня ждал ещё один подарок. Белая ручная голубка в клетке. У меня никогда прежде не было домашних питомцев, поскольку настоятельница запрещала заводить их в стенах обители, но я бы предпочла игривого и ласкового котёнка, а не птицу, которая напоминала меня саму.

Возможность поговорить с Янисом я всё же отыскала, прямо во время урока отправив за ним Луиджи. Смышлёный мальчишка выполнил всё в точности. Он даже не сказал, что я послала его, однако северянин всё понял и незамедлительно явился в библиотеку.

Отпустив ученика, я вытащила из кармана подвеску и продемонстрировала её Янису.

— Сомнений нет, её сделали в Хальфдане, — сказал он, на несколько долгих мгновений задержав украшение в ладони и затем вернув мне.

— Это амулет? — спросила я, желая подтвердить свою догадку, и хальфданец кивнул. — Как думаешь, может он теперь стать моим? Или мне нужно вернуть его туда, откуда взяла?

— Почему же нет? Конечно, может. Он тянется к тебе и наверняка ещё пригодится.

— Но… отчего ко мне?

— Я ведь уже говорил, что твой дар — такой же, как у наших, северных, колдунов. Не знай я доподлинно, как ты выглядишь и где выросла, то, почувствовав твою силу, ожидал бы увидеть девушку с белыми волосами, говорящую на моём языке. Вот и амулет чует в тебе свою, причём даже сильнее, чем во мне самом, — с ноткой горчащей на языке обиды добавил собеседник.

— Но я ведь ничего специально не делаю, чтобы так выходило! — растерялась я.

— Храни его, — заглянул мне в глаза Янис. — Вот всё, что я могу сейчас сказать. А теперь мне, пожалуй, лучше откланяться, пока госпожа Ортензия снова не начала приставлять к тебе соглядатаев.

— Ты знаешь что-нибудь об её муже? — вспомнила я вчерашний разговор с поверенным.

— Нет. Встретиться с ним мне тоже не довелось. А что?

— Он охотился на колдуний! — выпалила я. — А ведь его сын едва не женился на одной из них! И, говоря о Себастьяне, господин Гаттини обмолвился о каком-то культе и семейном проклятии. Но я не поняла, что имелось в виду, а он не успел рассказать больше. Неужели… внук пошёл по стопам деда?

— Если бы было так, думаешь, он стал бы приглашать меня в свой замок?

— Ты — другое дело! Пожалуйста, пожалуйста, не говори пока ничего обо мне герцогу! — взмолилась я. — Пусть он узнает, но позже… не сейчас…

— Как скажешь, — серьёзно, без улыбки произнёс хальфданец. — Я умею хранить тайны. Только не упусти подходящий момент для того, чтобы сказать правду.

Его слова звучали у меня в мыслях весь остаток дня. Не упустить момент… Если б я знала, когда он наступит.

Дни текли один за другим, а уроки поведения при дворе вытягивали из меня все соки. Как правильно ходить, говорить, обмахиваться веером… Я подозревала, что многие премудрости, которыми меня потчевала бабушка моего мужа, давно устарели, но не возражала, понимая, что бессмысленно. Меня в любом случае посчитают старомодной провинциалкой. Собственно, таковой я и являлась, ничуть не стремясь к тому, чтобы стать придворной дамой вроде баронессы де Кастеллано, чьи наставления по поводу моей будущей жизни в столице мне смутно припоминались.