У меня уже голова разболелась, а полезных идей так и не приходило. Будь я одна, всё складывалось бы куда проще. Нет, о новом замужестве я, разумеется, не думала, но при мне оставались мои знания, которыми я делилась бы с другими, как учила Луиджи. Да и с Микелой я могла бы остаться. Ей ведь всё равно одиноко, когда хозяин дома надолго отправляется в море, да и помощь в хозяйстве не помешала бы.

Но теперь всё изменилось. До чего же странно… Ребёнок ещё не родился, не обрёл имени, я даже не знала, мальчик будет или девочка. Однако он уже существовал, уже требовал заботы о его будущности, и только я — я одна! — за него отвечала. Учитывая, что у меня даже домашних питомцев, если не считать подаренную мне голубку в замке, никогда не имелось, осознавать эти переживания оказалось ещё более необычно.

Я невольно задумывалась над тем, что сказал бы герцог, узнав эту новость. Обрадовался бы? И стало бы для него разочарованием, если б на свет появился не наследник, а ребёнок женского пола? Ортензия наверняка бы рассердилась. Но не её мнение являлось для меня главным, а её внука.

Пугало меня также то, что дети нередко отличались хрупким здоровьем и по неразумению рисковали своей жизнью чаще, чем взрослые. Ведь из других детей, которых родила мать моего супруга, больше никто не выжил. Даже у королевы Доротеи, как обмолвился на прогулке у фонтана Бруно Манчини, кроме Арнальдо, была ещё дочь, которая погибла в детстве. Сестра его величества! Должно быть, не только смерть мужа, но и потеря девочки заставили мать нынешнего короля покинуть столицу и поселиться в уединённой обители.

А если и мой будущий ребёнок родится слабым? Или заболеет, или даже… Да и смогу ли я в одиночку уследить за ним, когда вокруг столько опасностей?

Вот хотя бы море… Купальный сезон подошёл к концу, однако многих ребятишек это ничуть не смущало, и те бесстрашно лезли прямо в солёные волны. Не умея плавать, я смотрела на них со страхом, понимая, что едва ли смогла бы спасти утопающего, а, попытавшись, наверняка не выжила бы сама.

Кто бы мог подумать, что у родителей столько забот и тревог! И каким счастьем было бы разделить их с Себастьяном… Разделить и счастье, и горе, как пелось в той песне, беззубую улыбку нашего малыша, его первые шаги, вместе придумать ему имя.

Если бы не тот случай в саду, не хитрость Виенны и не моё простодушие, сослужившее мне плохую службу, сейчас мы бы предавались мечтам о будущем. О том, как вернёмся в замок де Россо. О том, как будем жить там всей семьёй, которой предстояло увеличиться на одного человечка. А Ортензия наверняка бы смягчилась со временем. Ведь дети — если судить по внуку экономки — всегда приносили оживление и заставляли взрослых скорее улыбаться, чем печалиться.

Мне вспоминалось, как по дороге из обители в замок я мечтала о свободе. О том, что смогу оставить навязанного супруга и жить самостоятельно. А теперь, когда так и случилось, обретённая свобода, которая горчила на губах и вместо того, чтобы дать распахнуть крылья, придавливала к земле, меня ничуть не радовала. И не только из-за ребёнка, которому предстояло расти сиротой при живом отце. Но и потому, что сейчас я особенно ясно понимала — мой брак оказался не тесной золотой клеткой, а подарком судьбы, шансом испытать любовь, отдавать её другому, не отмеривая на весах, а щедро и с радостью. Шансом, который выпадал далеко не каждому. Ведь даже баронесса де Кастеллано… Возможно, если бы ей повезло с мужем, и тот любил бы её так же, как Себастьян де Россо любил меня, она не была бы настолько подлой и себялюбивой. Или Виенна с этим родилась? А, может быть, стала такой по вине собственных родителей?

Размышляя обо всём этом, я пообещала себе, что стану любить моего ребёнка очень-очень сильно, чтобы он не ощущал нехватки отца и других родственников, а также не озлобился бы со временем. Что воспитаю его хорошим человеком. Таким, которым и сам герцог, и его строгая бабушка смогли бы гордиться.

— Вы уверены? — Виенна недоверчиво уставилась на седовласого придворного лекаря. — Я не умираю?

— Уж точно не прямо сейчас, — отозвался он.

— И меня не отравили завистники?

— Помилуйте! Конечно же, нет! Как вам такое только в голову пришло?

Руки баронессы сжались в кулаки. Как подобная неприятность могло произойти с ней? Она ведь всегда была осторожна, исправно глотала отвратительное на вкус снадобье, которое готовила старая служанка, хранившая верность ещё её родителям. Правда, та говорила, что оно действует не всегда. И если хоть разочек забыть его принять…

Почему всё случилось именно сейчас, когда ей наконец-то удалось избавиться от наглой безродной девчонки и добиться свободы для Себастьяна?!

— Думаю, вам следует рассказать новость его величеству, иначе я буду вынужден сам с ним поговорить, — добавил мужчина.

Почти не слушая его слов, она погрузилась в размышления. Что теперь будет? А её талия? Что станется с фигурой, которой баронесса де Кастеллано так гордилась? Пока ничего ещё не заметно, но пройдёт немного времени, и уже никто не назовёт её стройной!

Как быть? Заткнуть рот медику и соблазнить герцога де Россо. Так, чтобы он поверил, что Виенна ждёт его дитя, а вовсе не королевского бастарда, который никому не будет нужен!

Однажды ей приходилось слышать о стране, в которой монарх заводил нескольких жён, и все они считались законными. Но тут всё иначе. Королева может быть только одна, и ею станет северянка. Народ должен увидеть её, полюбить и быть благодарным за те выгоды, которые сулит им союз с Хальфданом. Образцом супружеских отношений для людей служат король Сильвано и его возлюбленная Доротея. Их сыну Арнальдо придётся изображать, будто он всей душой привязан к супруге. А известие о внебрачном ребёнке — явно не то, что ему сейчас хочется услышать.

— Сколько вы хотите за молчание? — подняв взгляд на собеседника, холодно осведомилась баронесса.

— Помилуйте! — снова воскликнул он, но приумолк, когда понял, что она говорит всерьёз. — Я умею хранить секреты… не бесплатно. Положение обязывает, знаете ли.

— Знаю. Потому и спрашиваю, — ответила Виенна, чувствуя всё большее раздражение от того, что ей приходится договариваться с этим старым болваном, который так кичился своей должностью при дворе. — Так сколько? Имейте в виду, что не только король Арнальдо не должен ничего узнать. Другие тоже.

— Разумеется, но осмелюсь полюбопытствовать… Что вы собираетесь делать? Удалиться в отдалённое имение, произвести ребёнка на свет, подыскать для него приёмных родителей, а затем вернуться в столицу? Однако боюсь, что за это время его величество успеет не только забыть о вас, но и обзавестись другой фавориткой. Желающих много даже сейчас, накануне его помолвки.

Баронесса стиснула зубы с такой силой, что они громко скрипнули.

— Не ваше дело! — выпалила она, рывком поднимаясь с места. От резкого движения снова стало нехорошо. Закружилась голова, платье сдавило грудь, а шпильки в причёске словно превратились в острые иглы.

Беседа закончилась тем, что лекарь наконец-то пошёл на уступки и назвал цену, после чего Виенна, расплатившись, удалилась к себе. Накричала на нерасторопную камеристку, которая слишком долго готовила ванну. Почти с ужасом посмотрела на себя в зеркало, отражение в котором выглядело бледным и больным. Ничего соблазнительного. Ужасно, невыносимо!

С момента отъезда Лилиан минуло несколько дней. Из придворных сплетен баронесса де Кастеллано узнала, что та оставила записку, которую герцог прочёл, тут же скомкал и бросил в камин. Виенна собиралась прийти к нему с утешениями, но выжидала, решив не торопить события. В прошлый раз он отказался провести с ней ночь, но, разумеется, не потому, что не желал её. Она не сомневалась в том, что Себастьян отверг её из чувства долга, поскольку не хотел становиться неверным мужем. Однако, если жена изменила ему первая, да ещё и сбежала, его прелюбодеяние не будет грехом. И женитьба на другой тоже…