Доктору Стауту ничего не грозило, так как все документы на этот случай были подписаны, сама операция была сложной, а оперируемые умирали не только у него. Но посидеть у постели больного пришлось. Как назло, именно в эти дни скончалась его мать. Бросить умирающего доктор не мог, дорога из Ливерпуля до Воркингтауна была неблизкой. Вот он и опоздал к похоронам. Приехав в город, где жила и умерла его мать, он посетил могилу матери, зашел в церковь, но чувство вины все равно осталось. Кто знает, может быть, поэтому он решил накормить мальчишку-бродяжку.

Они зашли в постоялый двор. Стаут заказал Патрику миску похлебки и спросил:

— Ты же не знаешь, что такое гепар?

— Почему не знаю? — ответил, с трудом оторвавшись от еды, Патрик. — Это такой кусок мяса. Темно-коричневый. Бывает рыжим или с рыжими пятами. Плохо пахнет.

— Положим, этот кусок мяса плохо пахнет только тогда, когда болен, — улыбнулся Стаут. — И все же мне кажется, что ты просто заучил непонятные слова, которые от кого-то услышал.

Миска горячей и жирной похлебки разморила Патрика. В конечном счете, он добился своего. Он получил еду, благодаря которой протянет еще пару дней, а там глядишь подвернется еще какой-нибудь удобный случай. Так и он доберется до Шеффилда или даже до Ливерпуля. Поэтому Патрик не стал ничего скрывать и выложил все. Как «воскрешал» умерших и как помогал Хаччингтону.

И тут оказалось, что детская память Патрика запомнила многие рассуждения доктора Хаччингтона о том, как проходила болезнь, как это, в конце концов, отразилось на внутренних органах больного, что надо попробовать сделать в следующий раз, если попадется такой же случай. Слова сами текли из Патрика, значения, многих из которых он не понимал. Остановился Патрик только тогда, когда обратил внимание на удивленное донельзя лицо, накормившего его незнакомца.

— У тебя хорошая память мальчик, — сказал Стаут, подумал, а потом продолжил. — Пожалуй, я возьму тебя помощником. За еду и кров. И одежду, — добавил он, посмотрев на истрепанное одеяние Патрика.

Тут пришел черед удивиться Патрику.

— Да я, да я… Да я каждую ночь буду для вас трупы выкапывать, — задыхаясь от нахлынувших на него эмоций, проговорил Патрик.

— Этого не потребуется, — улыбнулся Стаут. — Если ты поел, то пора отправляться в путь.

Так начался очередной «университет» Патрика. Наверное, самый важный в его жизни. Он проработал у Джейкоба Стаута десять лет. Убирался в доме доктора, бегал курьером, а во время операций, если такие случались, капал эфир на марлевые повязки закрывающие лица, лежащих на операционном столе, пациентов. И еще учился.

— Один, два, три, — командовал доктор Стаут, и Патрик под этот счет выпускал из гуттаперчевой трубочки каплю за каплей.

— Стоп, — командовал доктор, и Патрик останавливался.

Так он понял, что такое «один, два, три», а через месяц уже мог бегло считать, а также складывать и вычитать. Видя такие успехи своего помощника Стаут нашел у себя букварь, учебник по арифметики и вручил их Патрику. К книжкам Патрик отнесся очень серьезно. Это был его билет в сытую жизнь, и любую свободную минуту он листал страницы этих книг. Беспокоить вопросами доктора Патрик не хотел, поэтому первое время просто вглядывался в непонятные закорючки на страницах книг. Но потом стал замечать закономерности, повторения и дело пошло на лад. Через полгода Патрик смог научиться читать и выполнять арифметические действия, а Стаут стал поручать ему более сложную работу.

За эти десять лет молодой доктор медицины Джейкоб Стаут стал не таким уже молодым, женился, его жена родила ему двух милых дочек. А потом налетела эпидемия тифа и вся семья доктора сгорела в тифозной лихорадке. Последней ушла миссис Стаут, за которой до последнего дня, ухаживал Патрик: давал воду и делал холодные компрессы на лоб.

А потом он понял, что пора снова отправляться в путь. Может быть, Патрик бежал от эпидемии, а может быть, именно тогда проснулась его страсть к путешествиям. Так или иначе, он сел на корабль, отходящий во Францию на встречу своим новым «университетам».

Менялись страны и люди вокруг. Где-то Патрик задерживался дольше, где-то меньше. Где-то его окружали добрые люди, где-то — плохие. И везде Патрик учился. Это стало его привычкой. Выучить чужой язык или хотя бы попытаться это сделать. Перенять обычаи и местные привычки. Одеваться, как местные люди. Искренне смеяться над местными шутками, петь местные песни.

— Никакой ты не англичанин, — говорили ему во Франции. — Ты нашенский. Потому и бежал с этого острова.

Патрик смеялся. Не объяснять же этим добрым людям, что он даже и не англичанин.

Надолго он задержался на севере Китая, но этот период жизни он запрятал глубоко в своей душе и не позволял воспоминаниям высовываться наружу.

Оказавшись в Сан-Франциско и став работать репортером журнала «Метрополитен», Патрик думал, что с путешествиями покончено. Но не тут-то было. Молодой главный редактор журнала поручил ему помочь мисс Одли с подготовкой к ее путешествию. Патрик рассказал молодой женщине все что знал. А потом, как и другие сотрудники редакции, пришел проводит свою коллегу в порт. Наблюдая, как большой черный корабль отчаливает от пристани, Патрик почувствовал, что страсть к перемене мест лишь дремала в его душе. Отъезд мисс Одли в путешествие вокруг света заставил эту страсть проснуться, и та недовольно заворочалась.

Прошло несколько недель. Пришли первые репортажи мисс Одли. Ими зачитывалась вся редакция. Больше всех восхищалась и охала миссис Гановер, а у Патрика в душе росло желание снова отправиться в путь.

Вот о чем думал мистер О’Хара, сидя один в опустевшей редакции, когда его окликнула миссис Гановер. В Сан-Франциско Патрику было спокойно. Ни с кем он особо не сближался, так как давно понял, что не важно, кто тебя окружает: хорошие люди или плохие. И те, и другие могут ранить. Только почему-то у Патрика получалось, что хорошие люди часто ранят сильнее. С такими мыслями он двинулся к выходу из редакции.

— Добрый вечер, — поздоровался репортер с ночным сторожем Фрэнком и посмотрел на рыжего пса у его ног. Тот поджал хвост и постарался спрятаться за хозяином.

— Хех, — сказал Фрэнк. — Ну, как вы это делаете?!

— Спокойной ночи, — вместо ответа сказал Патрик.

— И вам того же.

О’Хара поужинал в ближайшей таверне и отправился домой. Сейчас домом он называл небольшую мансардную комнату на 12-й улице. Рост населения Сан-Франциско увеличили спрос на жилье. Многие владельцы небольших домиков переделывали крыши своих домов в мансарды и сдавали их всем желающим. Жилье располагалось пусть и не близко от редакции, но зато цены не кусались, и до трамвайной линии было всего ничего. Только вот газовые фонари исчезали, стоило только свернуть с Маркет стрит.

Патрик шел по темной улице и был погружен в свои мысли. От стены дома, мимо которого он проходил, отделилась тень, и голос с мексиканским акцентом потребовал:

— Ваш кошелек, мистер!

Патрик сделал шаг в сторону, к противоположной стороне улицы, чтобы как-то прикрыть спину, так как был уверен, что и сзади есть желающие получить его деньги.

Действительно, из темноты вынырнула еще одна тень. Сойтись один на один и выйти из схватки победителем для Патрика было давно не проблемой. Тем более в схватках, где правил не существует. Но грабителей было двое. Поэтому Патрик стал ждать.

— Кошелек или жизнь, мистер?! — вновь заговорила первая тень.

«Значит ты главный,» — решил про себя Патрик. — «Тогда ты моя первая цель».

— Мэ парэсэ кэ ла вэна дэ ла лэнгуа паса пор ту куло поркэ абласмуча мьерда! — сказал Патрик. Ему нравился испанский язык, и он не прочь был в нем попрактиковаться.

(Мне кажется, что кровь к твоему языку поступает из твоей задницы, потому что ты такое дерьмо несешь. — примечание автора).

«Только бы не напали вместе,» — подумал Патрик. Потому он и попытался хоть немного вывести грабителей из себя. Разозлятся, начнут делать ошибки.