— Как же было с вами интересно! — вслух сказала миссис Бертон.

«Как же ты все хорошо устроила!» — уже про себя сказала миссис Бертон. — «А это ты устроила?»

— Конечно, а кто же еще? — вновь вслух заговорила пожилая леди. Вспоминать путешествие из Гонконга в Сингапур было приятно.

Оказавшись на корабле, миссис Бетрон первым делом определила тех, с кем она могла бы устроить свое представление. Хотя это слово пожилая леди не любила. Отдавало театральщиной. Попытки актеров, изображавших жизнь на сцене, казались ей жалкими и смешными. Совсем другое дело устраивать спектакль в жизни. Иногда миссис Бертон сама принимала участие в подобных спектаклях, но чаще всего брала на себя обязанности сценариста и режиссера. Непростые, скажем так, обязанности. Сценарист должен расставить, участвующих в спектакле, раздать всем текст, а режиссер — командовать.

В этот раз участников было немного. Мешал языковой барьер. Ведь режиссера должны понимать! Поэтому круг тех, кто мог принять участие в спектакле, существенно сузился. Но зато какие это были участники! Бравые шотландцы, от которых так и брызгало грубой, необузданной силой. Молчаливый англичанин с малолетним воспитанником. Только ли воспитанником? Глупенькая писательница, едущая вокруг света и по уши влюбленная в этого англичанина. Бедняжка! Разве она не видит, что у него совсем другие предпочтения. А еще красавцы-ласкары, бегающие вокруг как дрессированные обезьянки. И бесподобные закаты, когда огромное красное солнце, прощаясь со зрителями, садится прямо темнеющее море!

Когда шотландцы своей непосредственностью изгнали с кормы корабля ненужных участников, на «сцену» вышла миссис Бертон. Она бесстрашно расположилась среди вояк и стала громко восхищаться ловкостью и красотой, работающих на парусах ласкаров.

Вспоминая этот момент, пожилая леди усмехнулась. «Уговаривать» шотландцев пришлось почти два дня. Когда миссис Бертон начала приписывать ласкарам чуть ли не все положительные качества мужчин и восхищаться всеми их действиями, шотландцы не выдержали. Один из них решил хоть как-то «уколоть» предмет восхищения этой старушки. Но все испортил капитан Моррисон. Конфликт был остановлен.

Возобновить представление помог мелькавший туда-сюда воспитанник извращенца-англичанина. Миссис Бертон нашла в английском языке нужные слова, чтобы, не нарушая приличий, сообщить шотландцам в каких отношениях этот мальчишка состоит со спрятавшимся в каюте англичанином. Насмешки, подзатыльники и тычки сразу же посыпались на пробегающего мальчишку.

После этого миссис Бертон сменила позицию. Как только, на палубе появлялась писательница, она начинала охать по поводу того, что никто не может заступиться за несчастного мальчика-сироту.

Получилось даже лучше, чем она рассчитывала. Ожидался лишь скандал между журналисткой и шотландцами. Но этой дурехе вздумалось жаловаться англичанину-извращенцу. А тот удивил миссис Бертон. Бывает и так! Играет человек на сцене роль без слов, а потом выйдет и как скажет: «Кушать подано», что все зрители аж рот раскроют.

Что там сказал шотландцам англичанин пожилая леди не слышала, но эти вояки бросились на его «Кушать подано», как львы на свою добычу. Добыча оказалась с клыками и когтями.

— Какой был прекрасный бой! — подумала миссис Бертон. Оказывается, что и среди извращенцев встречаются отважные люди.

Дальше пожилая леди только наблюдала.

На десерт была подана сцена судилища. Охранники, которые должны были увести невиновного, но виноватого в звенящих кандалах, оказались бесталанными шутами. Ну, а как еще назвать тех, кто сам хохочет, а вокруг все стоят с грустными лицами?

В общем, концовка была совсем не такой, на какую рассчитывала миссис Бертон, но все равно ей понравилась. Только притча из этого «спектакля» вышла так себе. Будущее за извращенцами и мечтательными писательницами.

Миссис Бертон вернулась в комнату и стала готовиться ко сну. Надо было набраться сил. Из подслушанного разговора, она поняла, что беспорядки в Сингапуре пока удается сдерживать. На руку властям было то, что индийское население сохраняет нейтралитет.

«Интересно,» — подумала миссис Бертон. — «Понимают ли сингапурские индийцы по-английски?».

«А уж нужные слова я найду,» — засыпая, сказала про себя пожилая леди.

«Ни магазинов, ни музеев, ни других достопримечательностей Сингапур нам не предложил. Только дымы над городом и слухи, что вот-вот начнутся беспорядки, несущие кровь и разрушения. Но даже в такой тревожной обстановке жизнь продолжалась. Наш корабль со всех сторон окружили маленькие каноэ малайцев. Лодки были наполнены прекрасными морскими раковинами. При желании за доллар можно было купить хоть целое каноэ этих панцирей подводных животных. Но парсов и китайских купцов, как видно, было не удивить всей этой экзотикой. Я же, хоть и восхищалась, невиданной в наших краях красотой раковин, но так и не решилась приобрести даже одну из них. Я представила себе, как я пытаюсь разместить эту чудо-раковину в свой чемодан и без того полный вещей, как он становится еще тяжелее, как на одной из стоянок нерадивый носильщик роняет мой груз и как после этого я выискиваю осколки своей хрупкой покупки из той моей одежды, что была в чемодане. Все эти мысли оставили меня без чудо-раковины, а торговцев — без заработка».

Тереза отложила в сторону карандаш и мысленно вернулась к той сцене, которую она описывала в заметке. Тогда ей показалось, что только один из пассажиров «Ливерпуля» заинтересовался предлагаемым малайцами товаром. Это был воспитанник Деклера. Генрих жадно смотрел на эти горы раковин на лодках, стоящих внизу за бортом корабля. Один из малайцев чтобы, очевидно, подстегнуть интерес к своему товару, поднес одну из раковин острым концом к губам, и раковина издала глубокий, протяжный звук. Пока он звучал, Терезе показалось, что мир вокруг на минуту стал другим — спокойным и мирным.

— Вы ведь почувствовали? — раздался сзади вопрос.

Тереза обернулась. Вопрос задал один из парсов. Это был мужчина средних лет, одетый также, как все его соплеменники, в длиннополый светлый халат, зеленые шаровары и высокую шапку без полей. Халат был перепоясан красным кушаком, концы которого свисали почти до колен. На кушаке в ножнах висел широкий, короткий нож.

— Извините, что я беспокою вас, не будучи представленным, — продолжил мужчина. — Но такое редко увидишь у европейцев. Поэтому прошу вас меня еще раз извинить, а зовут меня Хоми Рохинтон Сорабджи.

На английском парс говорил чисто и правильно. Если закрыть глаза, то Тереза ни за чтобы не догадалась, что перед ней восточный купец, а не служащий какого-нибудь учреждения в Сан-Франциско.

— Я не совсем поняла, мистер…, - начала Тереза, но оказалось, что она не запомнила имени парса.

Тот понимающе улыбнулся.

— Мои европейские торговые партнеры зовут меня мистер Сораб, — сказал он и немного наклонил голову.

— Благодарю за помощь. А меня зовут…, - начала Тереза.

— О! — перебил ее торговец, но при этом он изобразил у себя на лице такое, пусть и не совсем искреннее, восхищение, что Тереза не почувствовала себя задетой. — Вас зовут мисс Одли, и вы журналистка, которая едет вокруг света. И я горжусь, что мне удалось познакомиться с вами.

— Благодарю, — еще раз сказала Тереза. — Но вы что-то увидели? Что?

— Благоговение, — сказал торговец. — Я увидел благоговение на вашем лице в тот момент, когда прозвучал звук ОМ.

— ? — Тереза была удивлена, но ее журналистское чутье подсказывало, что сейчас ей будет рассказана интересная история.

— Этот невежда не понимает, что делает, — парс махнул рукой в сторону торговца раковинами, который только что дудел в раковину. — У нас, конечно, своя вера, но мы считаем, что и к чужим верованиям надо относиться с уважением.

— Я не знаю всех тонкостей, — продолжил мистер Сораб. — Но в той индийской деревне, рядом с которой прошло мое детство, этим звуком местный священник-индус призывал людей к молитве.