— Как только будет открыт счет, я внесу на него несколькими суммами 1000 долларов, — сказал я и посмотрел в глаза управляющего.

Но мистер Эванс оказался на высоте. Я ничего не увидел в его глазах. Да и что можно увидеть в глазах игуаны. Но все же управляющий меня удивил.

— А зачем это нужно вам, мистер Деклер? — спросил он.

Вот это да! Я посмотрел на мистера Эванса другими глазами. Задать такой вопрос потенциальному клиенту, это вам не пиджак расстегнуть.

Я откинулся на спинку стула. Еще минуту назад я хотел побыстрее выбраться из этого душного кабинета, но наш разговор, что называется, завязался.

— А какая у вас версия? — спросил я.

— Пожалуйста, — ничуть не смутившись, сказал Эванс. — У вас с мисс Одли отношения. Так вышло. Они завязались за время совместного путешествия. Это раз. Редакция отзывает мисс Одли обратно в Сан-Франциско. Это два. Вы же хотите продолжить и путешествие, и отношения. Это три. Верно?

— Верно. Почти, — согласился я. — При одном условии, что и я, и вы понимаем, что понятие «отношения» имеет очень широкие рамки.

— Несомненно, — кивнул головой Эванс.

Наш разговор походил на карточную игру. Один игрок бросает карту, а в ответ другой игрок бросает свою.

Мы помолчали.

— Наш банк откроет вам такой счет, мистер Деклер. Мы назовем его тем именем, которое вы придумаете. Не тяните с этим. Нам надо внести его в свои книги.

— Хорошо.

— И еще. Мисс Одли все равно придется зайти к нам. Нам нужен ее образец подписи, как распорядителя счета.

Я кивнул. Надо так надо. Думаю, что Тереза согласится.

Мы еще поговорили некоторое время. Меня интересовало, есть ли отделения «Стандарт и Ориент банк» на нашем пути следования. Оказалось, что на этом строился весь их бизнес — сопровождать едущих из Великобритании в Гонконг и обратно по всему маршруту. В большинстве городов на этом пути «Стандарт и Ориент банк» открыл свои отделения, а там, где отделений все же не было, он установил корреспондентские отношения с другими банками.

День близился к вечеру. Я пообещал вернуться завтра с точным названием фонда и мисс Одли. Мы попрощались.

Когда я уже был у двери кабинета, мистер Эванс меня окликнул:

— Мистер Деклер, — он сделал паузу. — Вы видимо подумали, что я забыл здесь, на краю света в моих немалых летах?

Глаза игуаны смотрели на меня не мигая. Обмануть их было невозможно.

— Да, — признался я. — Как вы догадались?

Эванс только пожал плечами.

— Мне надо было начать новую жизнь, — сделал признание Эванс, хотя никто не требовал от него признания. — И забыть о старой.

Мне оставалось только кивнуть головой, в знак принятие такого объяснения, и выйти в уже открытую дверь. Чужие тайны мне были не нужны. Своих хватает.

Следующий день прошел в хлопотах. Вместе с Терезой посетили банк. Там она подписала все необходимые документы и оставила образцы своей подписи, а в книги банка было внесено окончательное имя счета: «Фонд Терезы Одли». Над названием счета мы проспорили весь прошлый вечер.

— Мистер Деклер, как вы не понимаете? — говорила Тереза. — В моем городе разрушены дома. Кто-то потерял кров, кто-то работу, а я собираю деньги на то, чтобы прокатиться вокруг света с непонятной целью. Им деньги нужнее.

Мы сидели на террасе ресторана отеля, куда я вызвал мисс Одли, постучав в ее дверь условным стуком. На остров Гонконг уже опустился вечер. На нашем столе стояла лампа. Керосиновая, наверное. Но медный корпус блестел, белый, матовый абажур приятно рассеивал свет, и про банальности типа керосина думать не хотелось. Вокруг сгущались сумерки. Свет лампы освещал только пространство стола и отделял нас иллюзорной стеной от всего остального мира. Завод моего внутреннего моторчика уже почти закончился. Пока я днем мотался по городу было еще терпимо. Люди — вокруг, цель — впереди. Теперь мне предстояло вернуться в номер и остаться одному наедине со своими мыслями.

«Ну, зачем? Зачем ты споришь?» — подумал я, а вслух сказал:

— Мисс Одли, скажите сколько денег получат пострадавшие от землетрясения в вашем городе, если вы не поедите в путешествие, а вернетесь обратно?

Тереза Одли собралась что-то мне ответить, но задумалась.

— Я понимаю, что вы хотите сказать, — наконец ответила она. — Но разве не безнравственно … развлекаться, когда у людей горе?

— Вокруг нас постоянно кто-то страдает, — сказал я. — У кого-то постоянно случается горе.

«Каждый день кому-то выдают фарфоровый сосуд с синей птичкой на боку, а ветер каждый день рассеивает чей-то пепел,» — подумал про себя я. Комок тошноты подступил к горлу. — «Черт бы побрал, эту старческую сентиментальность!»

Я взял бокал белого вина, стоящего передо мной, и сделал глоток.

— Но это не мешает нам с вами, — продолжил я. — Пить вино и чувствовать его вкус.

— Вам тоже? — спросила Тереза, но тут же добавила. — Извините.

— Ничего, — ответил я. — А в винах я никогда не разбирался.

Мы помолчали.

— Людям, которые пострадали в землетрясении нужны не только деньги, — начал я. — Им нужны упорство и решимость преодолевать трудности. Если вы прекратите свое путешествие, это будет плохой пример для них. У вас возникли трудности, и вы спасовали.

— Постойте! — остановил я Терезу, которая хотела что-то мне возразить. — Я знаю. Вы на работе и делаете то, что вам говорят. Все так. Но, со стороны, будет выглядеть, как ваше поражение.

— Вы должны показать людям пример, — продолжил я. — Кроме того, если в Фонде после завершения путешествия останутся деньги, то вы сможете направить их на помощь пострадавшим.

— Должна…, - проговорила, словно пробуя вкус этого слова, Тереза. — Если честно, то мне не нравится это слово. К тому же, я никогда не хотела становиться путешественницей.

— Ничего не поделаешь. Так вышло, — я не собирался жалеть Терезу. Меня ведь никто не пожалел. — Вы можете вернуться. Так поступили бы многие. А можете продолжить свое путешествие и оказаться в числе «не многих». — Я заставил себя улыбнуться.

— А зачем вы путешествуете, мистер Деклер? — спросила Тереза.

— У Дюма есть такой персонаж, — сказал я. — Его зовут Портос. Он обычно говорил в таких случаях «Я дерусь, потому что дерусь».

В общем в тот вечер я победил в споре. Тереза только попросила, чтобы название Фонды было покороче. Так и появился «Фонд Терезы Одли».

Журналистка ушла. Я вернулся в номер с бутылкой белого вина, которое пил в ресторане. Кислятина, но подействовало хорошо. Заснул я мгновенно.

***

«Кто такой Дюма?» — вернувшись в номер подумала Тереза. — «Романист? Из новых?»

Она приготовилась ко сну и легла постель с одной ночной рубашке. Ни одеял, ни дополнительных простыней в этом отеле не было.

«А ведь мистер О’Хара был прав. Я уже стала другой. Я уже не та, которая просыпалась утром в своей постели в Сан-Франциско, и кому Сьюзен приносила заваренный кофе негро и воздушные круассаны. Лучше или хуже?». С этим вопросом в голове Тереза заснула.

На следующий день мы снова встретились с Терезой в ресторане. Нам надо было обсудить другой важный вопрос. Надо было решить, где теперь Тереза будет публиковать свои материалы.

Тереза предложила дать телеграммы тем журналистам, с которыми она встречалась в Йокогаме.

— Не стоит, — сказал я. — Они ничего не решают. Они такие же репортеры, как и вы. Кроме того, ваши материалы, как не крути, будут отнимать место для размещения их собственных статей.

— Жаль, — сказала Тереза. — Мне они показались приятными людьми. Мне не хочется их обижать.

— Предлагаю отправить предложение в самые крупные газеты мира, — сказал я.

— Да вы что! — возмутилась Тереза. — Они только посмеются!

— Не думаю, — ответил я. — Скажите, мисс Одли, есть еще в мире журналистка, кто едет вокруг света?

— Да, Ева Полански.