«Как ты это делаешь?» — услышал я голос Веры и слегка охнул от того, что почувствовал, как ее маленькие кулачки, словно наяву, шутя, ударили мне в грудь. И снова нахлынули звуки… Какие-то я понимал, а какие-то — нет. Но все они были четкими и ясными. Я мог пойти на звук и распознать, кто его издает. Но я никуда не пошел. Стараясь сохранить возникшее ниоткуда состояние, не расплескать его, как чашку полную драгоценной жидкости, я бросил еще одну карту. Я не думал ни про пальцы, ни про кисть, и даже больные ребра отошли куда-то на задний план. Я лишь держал в уме образы летящей карты и шляпы, вздрагивающей при ударе. Так и получилось.

Потом я бросил еще карту, а потом еще… Я бросал до тех пор, пока карты не закончились. Все они оказались в шляпе, а сама шляпа от ударов оказалась отодвинута к самой спинке кровати.

Я закрыл глаза. Звуки тут же ушли. Я с облегчение вздохнул. В голове было пусто и спокойно. Где-то в этой пустоте вспыхнула маленькая звездочка. Это — Вера стояла на палубе «Пасифика». Железный корабль дымил и уходил куда-то вдаль, прочь от меня.

— Все хорошо! — сказала Вера, но она уже не улыбалась. — Но теперь уже сам. Все сам.

Сил возражать ей не было. Я просто смотрел на удаляющийся корабль и исчезающую Веру.

Из этого состояния меня выдернул крик.

— Мистер Деклер, смотрите, что я купил! — в каюту вбежал Генрих в руках он держал большую блестящую морскую раковину.

Не дожидаясь моего ответа, мальчишка задудел в этот импровизированный горн. Я не знал плакать мне или смеяться.

Два дня до Пенанга, небольшого кусочка земли у берегов Малайского полуострова, прошли спокойно и буднично. Тереза после завтрака навещала Деклера, а вернее, Энтони, как все чаще она называла его про себя. Рассказывала, что происходит наверху на палубе, о том, какие статьи она пишет. В свою речь Тереза то и дело вставляла новые слова: Малаккский пролив, Суматра, Андаманское море — и гордо посматривала на собеседника.

Она ожидала, что Энтони продолжит рассказывать свои удивительные истории, но их разговор не выходил за рамки светской беседы. Что-то изменилось. Происшествие с шотландцами, ранение Энтони, ее невольное участие во всем этом сблизили их. Но когда опасность ушла, все вернулось на исходные позиции. Энтони больше не ошибался и называл ее «мисс Одли», а Тереза обращалась к нему, как и положено порядочной женщине, «мистер Деклер».

На палубе ее собеседником был мистер Сораб. Он рассказывал о своих путешествиях по южным морям. Вот уж кого можно было по праву назвать Синдбадом-мореходом!

— А чем вы торгуете, мистер Сораб? — как-то спросила Тереза.

— Я торгую драгоценными камнями, — ответил парс. — Распродаю то, что осталось от демона Балу.

— ? — не поняла Тереза.

— Индусы считают, что их бог Индра победил демона Балу и превратил его зубы в жемчуг, кости в алмазы, глаза в сапфиры, кровь в рубины, а желчь в изумруды.

— Почему «желчь в изумруды»? — спросила Тереза. — Желчь, если я ничего не путаю, желто-коричневая, а изумруды — зеленые.

— А остальное, бог Индра, демон Балу, вас не смутило? — спросил мистер Сораб.

И Тереза, и парс рассмеялись.

— Это — легенда, — сказал мистер Сораб. — Бесполезно искать в ней логику и точность. Но знаете, я поинтересуюсь у своих поставщиков в Индии. Почему-то раньше я не задавался таким вопросом. Сразу видно, что вы опытный журналист, мисс Одли.

— Благодарю, — сказала Тереза. — А это не опасно?

— Что не опасно?

— Путешествовать одному с полным чемоданом драгоценностей?

Мистер Сораб громко рассмеялся, но тут же извинился.

— Прошу простить мою несдержанность, мисс Одли, — сказал он. — У вас восхитительное чувство юмора. Но я — не один. — Он показал рукой на группу парсов, одетых также, как и он, сидящих невдалеке от них.

— Вы вместе с этими купцами? — спросила Тереза.

— Это — не купцы, — сказал мистер Сораб, — Это — мои охранники. Только прошу вас об этом ничего не писать, — добавил он.

Во время разговора Тереза держала в руках блокнот и карандаш, записывая отдельные моменты, сказанного торговцем. Кто знает, может быть, это пригодится в дальнейшем?

— Обещаю, — сказала Тереза, опуская блокнот. — Я была уверена, что это такие же купцы, как и вы.

— Надеюсь, что и другие так думают, — сказал мистер Сораб. — Возможно, когда-нибудь это меня выручит.

— Охранник не должен бросаться в глаза, — пояснил парс. — Если грабители видят, что я путешествую один, то захотят ограбить меня вдвоем или втроем. Ведь, чем меньше людей, тем больше доля в добыче. — Усмехнулся купец. — И тогда мои слуги их сильно удивят.

— А вот ваш охранник весьма заметен, — сказал парс.

— Какой охранник? — не поняла Тереза.

— Не хотите же вы сказать, что путешествуете вокруг света одна? — улыбнулся парс.

— Да, именно так, — ответила Тереза. Она уже поняла, кого парс принял за охранника. — Мистер Деклер — никакой не охранник. Он — лорд и путешествует со своим воспитанником.

— Хорошо, хорошо, — не стал возражать парс. — Задумка с воспитанником действительно неплоха. Какой может быть охранник с воспитанником? Но у меня наметанный глаз.

— Вы ошибаетесь, — сказала Тереза.

— Не смею спорить, мисс Одли, — сказал парс. — Вы также можете рассчитывать на то, что я сохраню все в тайне.

«Над этим стоит подумать,» — думала Тереза, возвращаясь к себе в каюту. — «Как же по-разному люди видят одни и те же окружающие их предметы!»

В этой части путешествия каюта для Терезы оказалась самым благодатным местом для существования. Ночная сорочка на голое тело и легкий пеньюар вместо обычной одежды. Щель под дверью и открытый иллюминатор создавали небольшой сквозняк. Это позволяло почти не ощущать жару, сесть за столик, взять блокнот, карандаш и работать.

Гораздо было хуже, когда приходилось выходить на палубу. Тут приходилось одеваться, как положено, поэтому Тереза старалась подниматься на палубу пораньше, когда утренний ветер был сильнее и свежее. Тереза смотрела на легкие одеяния парсов, незамысловатую одежду китайцев и полуголых ласкаров. Ее собственное одеяние все больше начинало казаться ей какой-то броней средневекового рыцаря. Корсет, как кольчуга. Платье, как латы. А шляпка — рыцарский шлем. Рыцаря латы защищали от стрел и ударов меча. От чего защищается она? Что она скрывает?

Она вспомнила местных женщин, которых видела на берегу в Пенанге. На вид им было четырнадцать-пятнадцать лет. Симпатичные, небольшого роста. На руках они держали вполне упитанных малышей: коричневых и голеньких. Одеждой самих женщин были длинные куски ткани, обернутой вокруг тела на талии. Женщины в свою очередь с интересом смотрели на Терезу.

«Наверное, тоже рассматривают мою одежду,» — подумала тогда Тереза. — «Скорее всего, моя одежда им нравится, и они с удовольствием бы ее примерили. И, скорее всего, потом бы отказались от нее. Пребывать в моем наряде в жарком и влажном климате невозможно».

А как бы она сама повела себя, если бы ей пришлось остаться жить здесь надолго? Сменила бы она одежду? Стала бы одеваться, как местные женщины? Тереза представила себя обернутой такой же длинной полосой ткани. Она мысленно перетянула талию тонким ремешком, который кстати был у нее в чемодане, и порадовалась, что ее талия гораздо уже, чем у местных полуголых красоток.

К Пенангу «Ливерпуль» подошел рано утром. Тереза поразилась большому количеству кораблей в гавани порта и плотной застройке на берегу. Надо было ехать на берег, чего совсем не хотелось. Больше всего хотелось оказаться в своей квартирке Сан-Франциско, почувствовать ночной холод, приходящий с океана, и укрыться теплым одеялом. Кроме того, вряд ли то, что она увидит на берегу, окажется чем-то новым. Те же толпы китайцев, малайцев и индусов, что и в Гонконге. Тереза хмыкнула про себя:

«Братья Верны совершенно правы. Можно было бы описать кругосветное путешествие, не выходя из помещения редакции?»