— Меня вызывают в Союз этики "Arabia airline". Им все стало известно.

Оранжевый цвет дал о себе знать, вызывая резкую тошноту и дрожащей рукой Оливия прикрыла рот, закрыв глаза. Сердце все еще сильно стучало, готовое выскочить из груди. Так быстро все стало известно… Она не готова так скоро…

«Союз этики и взаимоотношений между членами экипажа авиакомпании «Arabia Airline»

Выйдя из комнаты пыток, Даниэль с силой захлопнул дверь за собой. Кровь пульсировала в его голове, создавая больше шума. Он не видел ничего вокруг себя, направляясь к лифту и стукнув кулаком по кнопке вызова. Он был на один шаг вблизи увольнения, не подозревая до этого момента о том, насколько сложно давались шаги.

Он не слышал ничего, кроме своих мыслей. Даже стук каблуков по мраморному полу, почти рядом с ним, не привлек его внимание. Двери лифта распахнулась, и он вошел внутрь, нажимая кнопку, желая очутиться сразу дома. Или нет, скорее не дома, где — нибудь в небе, летящим вдоль пушистого ковра в неизвестном направлении. Но это стало запретно, теперь он отстранен от полетов. До следующего разбирательства… Хотя возможно, сейчас комиссия решит его участь без него, снимая с него погоны, оставляя его на земле.

Доехав до дома, он вспомнил в каком жутком состоянии оставил Оливию. От ужаса на ее лице не было ни кровинки, она не произнесла ни слова, убегая на второй этаж и закрывшись в ванной комнате, пыталась прийти в чувства. Плакала она или нет, он не знал, но понимал ее состояние. За одну руку он тянул ее на землю, лишая мечты. Она боялась и имела на это полное право.

Он зашел в дом, встречая тишину и лишь тонкий аромат ее духов, напомнил об Оливии с новой силой:

— Ливи!

Нет ответа. Вдалеке он слышал только свой голос, который несколько раз повторил ее имя. Дом опустел, как и прежде. Она не встретила его, передавая ему свою поддержку.

Даниэль кинул пиджак на спинку дивана и вышел во двор, вдыхая морской воздух. Дорога до дома слегка успокоила его нервозность, но теперь отсутствие Оливии дома заставило впадать в транс. Она могла бросить его, уехать к Мел, оставить его одного исправлять свои ошибки. Не было злости на нее, он заслужил это. И никогда не обвинит ее. Она должна лететь за своими мечтами, наслаждаться любимой работой и не сдаваться…

Он открыл калитку и вышел на пляж, смотря на красный закат. Облака скрыли солнце, окрашиваясь кровавым цветом и ветер подул с моря, унося духоту. Он присел на песок, не боясь запачкать форму. Вряд ли она снова понадобиться ему. Смотря вдаль на тонкую линию горизонта, на воду, которая как зеркало отражало закат, он набирал в горсть теплый песок и пропускал его между пальцев. Все имеет свое время, а время, как песок, оно слишком быстротечно. Еще совсем недавно он приехал сюда, окрыленный своей мечтой, складывая камень за камнем, пока не добился высот. Он все строил годами и разрушил за несколько минут.

Он выдохнул и закрыл глаза, пытаясь избавиться от мучений. Пора брать себя в руки. Время все расставило на свои места. Оно показало, кто должен уйти и дать дорогу другому. Оливия заслужила работать в "Arabia airline", она прошла через все свои страхи, твердо ступая на борт их самолета. А он… Всегда найдет себе работу. Ради нее он будет летать даже вторым пилотом на Цессне.

— Даниэль.

Он обернулся на тихий голос, видя Оливию. Она подошла тихо, садясь рядом, смотря на уходящее солнце. Закат… Всему есть рассвет и всему есть закат, как в его жизни его же карьера. Но видеть ее сейчас, как явления Гало, оно делает солнце красивым, заставляет вздрогнуть и любоваться минутами блаженства. Она здесь. Она не ушла:

— Я думал, ты больше не вернешься, — тихо произнес он, рассматривая ее лицо. Она улыбнулась, смотря на него глазами рассвета в момент кульминации заката и не зная с чего начать этот разговор. Пока она шла по пляжу, слов было тысячи. Сейчас их вдруг резко не стало.

— Комиссия отстранила меня от полетов, думаю, в ближайшем будущем я сниму погоны, — тихим голосом произнес Даниэль, но Оливия перебила его:

— Даниэль… Я хочу, чтобы ты знал кое— что… — Она выдохнула весь воздух из легких, волнуясь за свою долгую речь, — я всегда мечтала попасть в "Arabia airline" и я сделала для этого много, моя мечта сбылась, но она же привела меня к другой…Я всегда думала, что я сильная… Но быть сильной — это не напролом идти к заветной цели, стиснув зубы и зажав пальцы в кулаки. Быть сильной — это вовремя уметь остановиться. — Оливия не улыбалась, она молящими глазами смотрела на него, ожидая его реакции, — я была в Союзе этики после тебя, я рассказала им все про нас. Даниэль… Кто — то должен уйти… — Она вымученно улыбнулась, но от волнения улыбка дрогнула, — И это сделала я… Я ушла из "Arabia airline". Ты выиграл…

— Ливи… — но она не дала ему договорить, пальцем касаясь его губ.

— Мел была права, только теперь я поняла ее. Небо без тебя не принесет мне радости, моя радость — это ты. Я хотела сохранить все, что имею… Я хочу сохранить это сейчас и на всю жизнь. Только мои мечты стали другими, не эгоистичными, они теперь наши…общие.

Даниэль закрыл глаза и потряс головой. Ему это снится… Разве может быть правдой все, что сказала эта девушка? Мир перевернулся от ее слов, а его мозг никак не хотел воспринимать информацию, которая, как сильная волна стукнула его по голове.

— Я ничего не понял, — нахмурился он, слегка отстраняясь от нее, — ты была в Союзе этики, где меня чуть не четвертовали? Ты с ума сошла! Что ты сказала им? О какой правде идет речь?

— Я сказали лишь то, что их законы не имеют силу, если двое любят друг друга. Мы не виноваты в этом, Даниэль. Нельзя заставить человека ненавидеть другого, когда между ними вмешивается любовь. И нельзя запретить любить ни в небе, ни на земле, мы не подвластны этому нигде, — Оливия закрыла глаза и глубокой вздохнула, — ты нарушил два правила, но одно вытекло из другого, поэтому надо устранить источник твоих ошибок, вырвав с корнем.

Теперь она облегченно вздохнула:

— Я вырвалась с корнем сама…

— О, господи, — тихо прошептал Даниэль, почему — то вспомнив голубую орхидею, — Оливия, ты сумасшедшая…

— Я знаю, — она засмеялась, притягивая к себе Даниэля, шепча в его губы, — и «да».

Он улыбнулся, не понимая ни слова:

— Что «да»?

— Я выйду за тебя замуж, если твое предложение еще в силе.

В ответ она услышала его нервный смешок, он снова отстранился от нее, слегка прищурив глаза. Но Оливия кивнула, смотря невинным взглядом на него и ожидая ответа.

Секундное молчание превратилось в часы. Сейчас она выглядела глупо… Впервые в жизни она предложила себя мужчине и впервые в жизни мужчина задумался…Улыбка медленно покидала ее, заставляя чувствовать учащенный пульс…Она уволилась ради него, давая дорогу его карьере, а он… Он наконец избавился от нее. Мерзавец.

— Только кое — что изменилось, — наконец произнес Даниэль, заставив девушку вздрогнуть, — у меня есть свои правила.

Недовольно Оливия кивнула. Какая разница, какие правила, если она не собирается их выполнять.

— Какие?

Даниэль изучал ее лицо, нахмуренные брови. Она закусила нижнюю губу, он давно не видел эту картину, сейчас понимая, что не давал ей повода нервничать. Сейчас он не хотел делать это, но делая бессознательно, заканчивая эту комедию:

— Правило только одно — я не собираюсь ждать детей десять лет.

— А восемь…

— Нет, это тоже долго…

— Месяцев… — выдохнула Оливия, желая разреветься. Она закрыла лицо руками, чтобы не видеть его глаз, но Даниэль убрал ее руки, ошарашенно произнося:

— Ливи… — Его удивленная реакция заставила девушку немного улыбнуться, и эта улыбка получилась натянуто. Она ощущала лишь прикосновения его пальцев к своему лицу. Он убрал прядь волос, пытаясь потянуть время, чтобы осознать сказанное, но понимал только одно— его пальцы дрожат. — Боже, Оливия… Повтори это еще раз.