— Тебе не кажется. — Грубо произнес капитан и вышел на трап за Оливией.

Девушка спускалась по ступенькам медленно, как будто боялась быть ближе к родной земле. Он быстро догнал ее, и она обернулась пристально, смотря в его глаза. Сейчас они отражали все огни, которые горели поблизости. И на секунду ей показалось, что его глаза роднее.

Даниэль подошел ближе, встав на одну ступеньку с ней и перевел взгляд вдаль, видя, как члены его экипажа заходят внутрь аэропорта. Оливия не бежала вперед всех, как он представлял себе ни раз эту картину. Она молча стояла рядом, и он понял ее состояние:

— Мне было девятнадцать, когда я уехал из родной Испании. Только спустя пять лет я вернулся туда в качестве второго пилота рейсом Дубай — Мадрид. — Даниэль не смотрел на нее, вспоминая прошлое. Об этих воспоминаниях и его ощущениях он никому не рассказывал, но сейчас, видя, как что — то пугает девушку, он вспомнил себя, — я ждал этого, чтобы сойти с самолета и почувствовать себя дома. Но когда я ступил на землю, то понял: это уже не мой дом. Земля по-прежнему была землей. Было все так же жарко и сухо. Тот же воздух. Но что — то изменилось. Я не мог понять, что.

Оливия внимательно слушала, смотря на него и Даниэль обернулся:

— Потом я понял— это я стал другим, а мой дом находится между небом и землей.

Марк прошел мимо, разрывая контакт их глаз. Всего секунда и их взгляды вновь встретились. Даниэль протянул ей руку:

— Ты уже ничего не сможешь с этим поделать. Пошли, Оливия.

Находясь под впечатлением от его признания, она молча вложила свою теплую ладонь, чувствуя, как его пальцы сжали ее. Сколько раз она за последнее время ощущала их, понимая, что так ей спокойней. Даниэль спустился на землю первым, и девушка за ним ступила первый шаг на холодный мокрый асфальт.

— А как же родные люди, которые остались на той земле? Ты не скучаешь по ним?

— Скучаю. Но теперь у меня своя жизнь, — Даниэль разжал ладонь, освобождая руку Оливии и она почувствовала холод родной страны.

Идя к зданию аэропорта, девушка поймала себя на мысли, что у нее возникло куча вопросов к Даниэлю. Но спрашивать ничего не стала. Захочет, расскажет сам. Не ее дело лесть в его личную жизнь. Ступив на землю, которая казалась уже другой, она начала переживать за предстоящую встречу с матерью.

Марк ждал их у стойки паспортного контроля, и они втроем направились к выходу из здания аэропорта. Массовое скопление людей душило, разноязычные голоса превращались в крики. Даниэль взглядом искал членов своего экипажа, постепенно понимая, что они сбежали от шума к автобусу.

— Оливия! — Сквозь этот шум прокричал женский голос, — Оливия, доченька!

— Мама! — Девушка побежала навстречу женщине, которая только что назвала ее дочерью. Крепко обняв ее, Оливия прошептала, — мамочка.

Женщина слегка отстранилась, пытаясь налюбоваться на нее. Касаясь волос дочери, она провела по ее щеке:

— Как ты изменилась, Оливия. Ты стала взрослой, я с трудом узнала тебя в твоей форме.

Улыбка девушки стала шире, она с такой любовью смотрела в голубые глаза матери, забыв, что оставила позади себя Даниэля и Марка. Но взгляд Джины Паркер сам направился на них, пристально всматриваясь в их удивленные лица.

Даниэль улыбнулся, видя долгожданную встречу двух близких людей. Мать Оливии совсем не такая, как он себе представлял. Противоположность своей дочери: не высокого роста полноватая блондинка с кучерявыми волосами, которые кольцами спадали на ее миловидное лицо, ее улыбка была открытой, образуя ямочки на щеках и мелкие морщинки в уголках голубых глаз. Кроме цвета глаз он не нашел ни одного сходства с высокой стройной брюнеткой. Значит вот в кого небесный цвет получила английская девушка. И он очень понадеялся, что характер Оливия получила не от матери.

— Мама, познакомься с пилотами моего экипажа, — она взяла мать за руку и повела ее к мужчинам, — второй пилот Марк Стоун. Марк, это моя мама Джина Паркер.

Джина улыбаясь кивнула ему, но тут же перевела взгляд на высокого темноволосого капитана, величественно стоящего рядом со вторым пилотом. Его фуражка и четыре желтых шеврона на рукавах черного пиджака формы болью отозвались в ее душе. Он был горд и красив. Прилетев в Хитроу, он своей грацией затмил всех пилотов.

— Капитан Даниэль Фернандес Торрес, — произнесла Оливия и к ее удивлению, Джина все еще улыбаясь, протянула ему руку:

— Значит вот тот мужчина, который смог заставить мою девочку молчать.

Улыбка теперь коснулась губ Даниэля, и он пожал руку женщины со словами:

— Вы недооцениваете свою дочь, миссис Паркер.

— Просто Джина, — засмеялась она, — вы мне нравитесь, капитан.

— Просто Даниэль. Взаимно.

Пока они обменивались комплиментами и улыбками друг другу, Оливия нахмурила брови. Ей совсем не нравилось то, что она сейчас видела и слышала. Но следующие слова матери, заставили ее широко открыть глаза от удивления:

— Мы с Оливией рады пригласить вас обоих в наш дом. К сожалению, мы не можем принять весь экипаж, 26 человек физически не влезут в него, но для двух пилотов места с радостью найдутся.

Даниэль тут же посмотрел на Оливию, которую явно шокировало это предложение. Он бы с радостью отказался, но видя ее недовольный вид, решил принять предложение.

— С удовольствием примем ваше предложение, Джина, — он улыбнулся женщине, всем нутром ощущая сверлящий взгляд Оливии. Пусть бесится. От этого он получал максимум удовольствия. — Марк, позвони Джуану или Келси, пусть едут в гостиницу без нас. Встретимся завтра в 12 дня в аэропорту на брифинге.

Даниэль не мог позвонить по понятной причине утопления телефона в бассейне. Вспомнив это, Оливия потупила взгляд в пол, пытаясь не встретится с ним взглядами. Судя по всему, он будет напоминать ей об этом вечность.

Дом, где жила Джина Паркер, где росла маленькая Оливия был не большим, но он оказался уютным: цветы на подоконниках, шторы с цветами в стиле Прованс, старая мебель из натурального дерева, повсюду шкафы с книгами под стеклом и запах выпечки. Этот дом таил в себе мир и покой. Даниэлю сразу понравилось здесь, в этом доме царила жизнь, повсюду чувствовалась рука женщины— ленточки на шторах, бантики. Именно этого не хватало в его доме и именно от нехватки этого он хотел продать его.

— Очень уютно, — произнес Марк, — никогда не был в гостях у англичан.

Джина ласково улыбнулась. Даниэлю она тоже понравилась, милая женщина, странным был тот факт, что Оливия ее дочь.

— Я как чувствовала, что сегодня будут гости и испекла яблочный пирог.

От этих слов Оливии сделалось дурно. Ее мать только что сказала, что она — гость. Родная страна встретила ее с оружием, а мать с пирогом для гостей:

— Я не гость, — обижено произнесла она и взглянула на Даниэля, но он лишь усмехнулся. Мерзавец. Потому что был прав. Теперь ее дом… она не знала где ее дом.

— Я не знаю, Оливия, — Джина обняла дочку, гладя по волосам и та прислонилась к матери, — теперь ты гость в собственном доме. Чувствую я, ты уже никогда сюда не вернешься.

Что за бред говорила эта женщина? Оливия поспорила бы, но снова вспомнила слова Даниэля. Ведь он так и не вернулся домой. Она промолчала, не зная, что сказать. Потому что доля правды была в словах матери.

— Почему не вернется? — Удивился Марк, — существует отпуск, в конце концов она выйдет замуж и ей захочется жить на земле. Отличный способ вернуться назад.

Джина засмеялась, но Оливии эта идея совсем была не смешной, она вновь посмотрела на Даниэля, видя, как он пристально наблюдает за ней. Он не смеялся со всеми, внимательно следя за ней.

— Если муж будет летать, то она вряд ли вернется, — перестала смеяться Джина и вновь погладила дочь по волосам, вынимая из прически шпильки. Они тут же каштановым каскадом упали на плечи девушки.

— Меня кто — нибудь спросил? — Произнесла Оливия, — давайте закроем эту тему и больше никогда к ней не вернемся. Моя карьера только начала стремиться вверх, и я не собираюсь связывать себя семейными узами по крайней мере лет десять.